[Olexara]

В 1965 году 82-летний Давид Бурлюк по приглашению Союза писателей последний раз посетил Москву. Зайдя в Музей Маяковского, он не обнаружил даже упоминания о своем вкладе в становление поэта. Давид Давидович тогда с досадой сказал жене Марии: «Они забывают, что рядом с такими великанами как Маяковский были маленькие букашечки вроде меня. Как же так? Талантливый поэт, не спорю. Но ведь это я его создал! Без меня он был никем! Я был создателем всего этого! И ничего, ни слова обо мне…».
Бурлюк был во многом прав. Даже сам Маяковский в автобиографии вспоминал о том, что именно друг Давид сделал его поэтом и знаменитостью:
"Днем у меня вышло стихотворение. Вернее — куски. Плохие. Нигде не напечатаны. Ночь. Сретенский бульвар. Читаю строки Бурлюку. Прибавляю — это один мой знакомый. Давид остановился. Осмотрел меня. Рявкнул: «Да это же ж вы сами написали! Да вы же ж гениальный поэт!» Применение ко мне такого грандиозного и незаслуженного эпитета обрадовало меня. Я весь ушел в стихи. В этот вечер совершенно неожиданно я стал поэтом.
Уже утром Бурлюк, знакомя меня с кем-то, басил: «Не знаете? Мой гениальный друг. Знаменитый поэт Маяковский». Толкаю. Но Бурлюк непреклонен. Еще и рычал на меня, отойдя: «Теперь пишите. А то вы меня ставите в глупейшее положение».
Пришлось писать".
Знала о роли Бурлюка в судьбе Маяковского и Лиля Брик. Собственно, это она хлопотала перед Союзом советских писателей о приглашении Давида Давидовича. На вопрос о том, почему писательская организация должна финансировать визит американского художника и поэта в СССР, Брик ответила, что в молодости Бурлюк «давал нищему Володе полтинники, чтобы тот мог писать стихи, не голодая».