[Olexara]

Колючая встреча.

Несколько лет назад я побывала в этнографической поездке в небольшой, ничем не отличающейся от других в области, деревеньке. И снимала комнатку у славной и словоохотливой старушки, которая знала столько историй, что только слушай и записывай. Так вот, как-то чаёвничая я спросила бабу Нюру, знает ли она какие-нибудь деревенские легенды. Она задумалась на минуту и затем, пожав плечами, ответила:
‐ Легенды? Да откуда у нас легенды. Нет милая, не помню.
Я поблагодарила её за угощения и собралась уходить.
- Хотя постой... – что-то вспомнив и хлопнув себя по лбу, воскликнула бабулька, – есть одна. Про волшебную золу.
- Волшебную золу? – удивилась я, вновь доставая тетрадь и ручку.
И тут она поведала мне историю.
***
Рассказывают, что лет пятьдесят или шестьдесят назад в одной деревушке, в небольшой покосившейся от старости избе, доставшейся от умерших родителей, жила девушка Маша. Из родни на всём свете у неё была лишь бабушка.
В один из осенних дней она проснулась позже обычного. Нежиться в постели позволяла себе редко, и то только по воскресениям. Заправила постель и, выходя из спальни, вдруг остановилась в дверях и оглянулась. Кровать выглядела идеально: ни одной морщинки на слегка выцветшем покрывале и аккуратная горка сложенных подушек, накрытых подаренной бабушкой кружевной накидкой. А над всем этим, в рамке на стене, фотография улыбающихся родителей. Но сегодня их улыбка показалась другой, веселее, что ли. "Странно," – Маша тряхнула головой, отгоняя наваждение и, грустно улыбнувшись в ответ, пошла на кухню.
Поставив чайник на плиту, отправилась умываться, а когда вернулась, чайник возмущенно клокотал, всеми силами пытаясь скинуть крышку, сдерживающую ярость пара. Потом притих на мгновение и выпустил белую струю капитуляции.
Налила в любимую кружку вчерашнюю заварку, добавила кипятку и, положив кусочек сахара, подошла к окну. С утра набежали тучи, но дождя ещё не было. Девушка облокотилась о подоконник и, подперев щеки ладошками, стала смотреть на улицу. С деревьев один за другим падали на землю пожелтевшие листья. "Как с отрывного календаря: день за днем, неделя за неделей..." - вздохнула Маша.
Налетевший ветерок подхватил несколько листьев, и один из них, словно пойманный мотылек, потрепыхавшись, прилип к стеклу. Маша потянулась к нему и, нечаянно зацепив локтем, столкнула на пол горшок с цветком. Керамическая посудина разлетелась на куски, и почему-то долго не желавшая цвести герань потеряла половину листьев.
- Недотёпа, – расстроилась девушка, – теперь за горшком к бабке надо идти.
"А та опять начнет доставать замужеством. И что одной быть негоже. Как будто сама не знаю, – думала Маша, собираясь идти в соседнюю деревню. – А где женихи эти. Был один, и тот сбежал в город."
Все подруги Маши уже повыходили замуж, обзавелись детишками, некоторые даже успели развестись, а ей не везло.
Кошка Ночка, забросив любимую игрушку – пластмассового пупса и, свернувшись клубком под столом, исподтишка наблюдала за хозяйкой. "Не нужна мне твоя лялька, – Маша толкнула ногой игрушку, но Ночка даже не пошевелилась. – Ладно, не скучай, скоро вернусь."
- Зола поможет. Она помогает не только цветам, но и девушкам, – выслушав рассказ внучки о случившейся с цветком беде, хитро улыбнулась бабушка.
- Каким таким девушкам? – удивлённо вскинула брови Маша.
- Ну...Золушке например...
- Да ну тебя, ба, – махнула рукой внучка.
"Где ж её взять, золу эту?" – думала Маша, возвращаясь домой.
Дорога между двумя деревнями пролегала через небольшой хутор. Начал накрапывать мелкий дождь, Маша подняла горшок над головой и ускорила шаг. И тут, проходя мимо одного из домов, увидела за оградой на грядке кострище. Видимо, хозяин сжигал оставшиеся после сбора урожая высохшие кусты помидоров и других овощей. "Если постучу и попрошу золы – могут подумать, что ненормальная", – девушка остановилась у забора и вдруг, ни с того ни с чего, решилась на безрассудную выходку.
Одев горшок на столбик и посмотрев по сторонам, подоткнула широченную юбку и, забравшись на забор, спрыгнула в огород. Но юбка зацепилась за одну из досок, и Маша повисла, не доставая ногами до земли. В оголенный зад моментально впились колючки растущей вдоль ограды малины, и девушка громко взвизгнула от боли. Уперевшись в забор ногами, отодвинулась насколько смогла от кустов и посмотрела на зашторенные окна дома. "Наверное никого нет, – кляня себя за легкомысленный поступок, подумала бедняжка. В трёх метрах от неё, словно насмехаясь, висело на шесте и смотрело выцветшими глазами огородное пугало, на голове которого замерла озадаченная ворона.
Хозяин дома Иван, услышав визг, поперхнулся и опрокинул блюдце с горячим чаем на новую рубашку, одетую по случаю выходного дня.
Он вскочил из-за стола так, что лавка с грохотом опрокинулась и отлетела к стене. Пузатый, блестевший как начищенная солдатская пряжка самовар горестно вздохнул и, недовольно зашипев, свалился на пол. Иван отклеил мокрую рубашку от живота и, тряся ею, вышел из дому посмотреть что случилось. Заметив висящую на заборе девицу, кинулся на помощь. Маша поняла, что приближающийся парень увидит ее в неподобающем виде, принялась с удвоенной энергией дергать ногами. Пролёт не выдержал и упал, придавив девушку. Она почувствовала сильную боль в правой ступне и взвыла ещё громче.
Подбежав, Иван увидел просвечивающийся сквозь штакетник белоснежный исцарапанный зад и, едва сдерживая улыбку, поднял ограду и освободил пленницу. Маша судорожно одернула подол и встала, но дикая боль заставила вновь опуститься на грядку.
‐ Тише, тише, – Иван попытался успокоить девушку и, подхватив на руки, понес в дом.
Бережно положив пострадавшую на диван, он выдернул из ее пятки большую колючку. Затем сходил в другую комнату и принес аптечку, из которой достал баночку с мазью. Маша, как пойманный зверек, следила за его действиями, а когда он машинально попытался приподнять подол, зажала юбку в руке и села. В тот момент, когда жесткая ткань дивана коснулась её истерзанного мягкого места, она со слезами на глазах вскочила, едва не выбив из рук Ивана баночку, и запрыгала на одной ноге.
- Там... я сама намажу, – краснея и пряча глаза, Маша выхватила из его рук мазь. – Уйди!
- Я отвернусь, – хмыкнул хозяин и отошел к окну.
Посмотрев ему в спину, девушка приподняла подол юбки и, став задом к зеркалу, осторожно мазала ссадины и царапины. А Иван, глядя на её отражение в стекле, закрыл рот рукой, чтобы не расхохотаться. Ему очень хотелось узнать, зачем она полезла в пустой огород, да ещё и через забор, но решил – пусть сама расскажет.
- Всё, можешь повернуться, – опустив голову, девушка стояла, держась за угол стола.
- Чай с баранками будешь? – Иван посмотрел на запачканную рубашку, махнул рукой и, протянув Маше подушку, пошел ставить самовар.
Осторожно присев на подушку, Маша окинула взглядом комнату: новый дубовый стол у окна, на громадной столешнице которого стояла чашка с блюдцем, две лавки, полированный сервант, огромное старинное зеркало, люстра и между окнами на тонких ножках новенькая радиола.
Через несколько минут, неся самовар, вернулся Иван. То ли от тяжести самовара, то ли, чтобы ткань не терлась об ошпаренный живот, шел, немного наклонясь вперед. Он уже успел сменить рубашку и брюки. "Ишь ты, как вырядился", - Маша незаметно поправляла волосы, украдкой разглядывая хозяина.
Иван открыл шкаф и достал из него связку баранок и мед. Отхлебывая из блюдец душистый чай, хозяин и гостья макали баранки в гречишный мед и, встречаясь взглядами, смущенно опускали глаза.
- Мои туфли?! – вдруг спохватилась Маша.
Иван встал и молча отправился за ними в огород.
Если левая была цела, то на правой оторвалась подошва.
- Подожди! – воскликнул хозяин и выйдя в прихожую, вернулся с новой парой женской обуви.
По мере его приближения у Маши округлялись глаза: таких изумительно красивых туфлей она никогда не видела. С трудом оторвав восхищенный взгляд, девушка посмотрела на парня.
– Мамин брат живет в столице, и как-то привёз их ей в подарок, – после минутного молчания произнес Иван и, краснея и отводя глаза в сторону, дрогнувшим голосом продолжил. – Маме были малы, а продать не захотела. Всё шутила, что та девушка, которой они подойдут, станет её невесткой.
Иван присел, а Маша протянула здоровую ногу. Туфля была великовата, а вот вторая, на слегка опухшую ногу – в самый раз.
"Это ещё ничего не значит!" – взволнованно подумал Иван, пытаясь скрыть предательскую дрожь рук.
Он встал и вышел из дому, якобы чинить забор, надеясь что девушка ничего не заметила и скоро уйдет.
- Ещё как значит, – улыбнувшись, пробормотала Маша и принялась убирать со стола.
Через несколько недель сыграли свадьбу. А на следующий год у них народился толстощекий бутуз.

*
- А при чем тут зола? – спросила я рассказчицу.
- Да как же, милая! – встрепенулась бабулька. – Если бы не она, родимая, разве нашла бы Маша своё счастье. Ну и с тех самых пор хуторок тот так и зовется – Золушкин.

Ив Альтернат