[Olexara]

Именно шум дождя по соседней крыше и выдернул Алёну из сна. На улице темно, хотя на часах почти семь. Она смотрела в окно, лёжа на кровати. Из-за бешеного ливня не было видно улицы, только тёмные размытые фигуры домов и деревьев.
Как отправлять ребёнка в школу по такой погоде? Может не будить? Позавчера дочка покашливала.
— Как же холодно.. — съежившись, шепотом произнесла Алёна.

Привычка по утрам разговаривать с мужем осталась. Муж ушёл, а привычка осталась. В квартире ещё не включили отопление, было зябко.

Накинув на себя одеяло и уткнувшись в подушку, Алёна решила продолжить сон. Она пролежала полчаса, но сон не шёл. Надо будить дочь.
Алёна поставила чайник, разбудила дочку, пошла готовить бутерброд. Но для нормального бутерброда в холодильнике ничего не нашлось. Она намазала булку сгущенкой. В последнее время вообще ничего не хочется. Вот и холодильник уже "запущен".

Заставив дочь надеть куртку потеплее, она закрыла за ней дверь, немного поискала любимый шарфик-платок с сакурой и, не найдя, опять залезла под одеяло.

Осенний дождь усугубил и без того пакостное состояние. Это состояние не проходило уже почти три месяца. С тех пор, как ушёл Саша. Сначала они иногда виделись, потому что надо было решить бракоразводные дела, а потом не виделись вообще.

Он регулярно, по договоренности, присылал деньги для дочки на специальную, для этого заведённую карточку, звонил дочке и забирал её на прогулки. Но Алёна старалась личных встреч с ним избегать.

Она пыталась себя убедить, что все у неё прекрасно. Улыбалась на работе, сменила прическу ... Но ... прекрасно ли?

Сначала у неё был порыв убрать из квартиры всё, что напоминает о Саше. Но вот прошло столько времени, а она до сих пор не убрала его сувениры на полке, его мужской парфюм, его любимую кружку. Надо убрать, потому что больно смотреть на них, но эта боль сама причиняла какое-то наслаждение. Себя жалеть очень хотелось.

Каждый раз, когда Алёна начинала уборку в каком-нибудь ящике, она находила вещи, напоминающие о бывшем муже. Вот эти амулеты они купили в Ялте, когда путешествовали. Забрались тогда на какую-то гору, думали там дикие виды, а там лавка стоит с такими амулетами. А эти наушники Саша подарил ей на женский день. Шутил тогда, что женщины любят ушами, а уши любят бриллианты, но на бриллианты у него не хватило и он купил для ушей наушники, чтоб скрыть отсутствие в них бриллиантов.

И запах. Сашин аромат парфюма не покидал Алёну. Она обнаруживала его на своих вещах, одежде. Это были минуты ныряния в прошлое. Всё как будто возвращалось: семья, планы, радость общения...Но вместе с уходящим ароматом, возвращалась реальность. Семьи больше нет, и планов тоже. Всё идёт по однообразному плану: дом, работа, дочка ...

Вот уже несколько месяцев Алёна избегает компаний. Друзья остались прежние, те же, с кем дружили вместе с мужем. Общаться с ними без него уже не хотелось. Начнутся расспросы, грустные взгляды ...


Алёна и без них это знала. Они были прекрасная пара. Но были.

Алена была уверена, что у Саши новые отношения. Именно поэтому и расстались. Работа вахтовым методом, которую предложили ему пять лет назад, их очень выручила. Они выплатили быстро ипотеку за квартиру, поменяли автомобиль. Но эта же работа и забрала у неё мужа.

Алёна помнит своё растерянное состояние, когда раздался этот звонок – от анонимной "доброжелательницы". Мол, так мне жаль, но у Вашего мужа – другая женщина, он Вас обманывает давно и нагло.

Саша не спорил. Сел на диван и закрыл лицо руками. А потом молча ушёл к своим родителям.

Вернулся на следующий день, когда не было дома дочки.

– Алён, я не смогу без вас с Анькой. Если скажу, что всё это – моя ошибка была, если всё с начала, простишь?

– Нет, Саш...Мы же за честные отношения, а ты обманул. Уходи.

Все было очень спокойно, сдержанно и даже интеллигентно. Он сам поговорил с дочкой, потихоньку перевёз вещи к своим родителям и опять уехал на вахту, а там ...

Там, вероятно, была она. Та, на которую он их променял и та, о которой Алёна знать ничего не желала. Эта "доброжелательница" пыталась Алёне рассказать какие-то подробности, но Алена отключилась и заблокировала её номер. Зачем ей знать ещё что-то? Главное – она теперь знает.

И всё это время, вот уже четвертый месяц, Алена старалась жить одна, пытаясь доказать прежде всего себе, что всё у неё хорошо. Жизнью Александра она не интересовалась. Вероятно, у него всё хорошо с новой пассией.

Со свёкром и свекровью Алёне очень повезло. Мудрые у Сашки родители. Особенно отец. Когда она впервые, зажатая и стеснительная, появилась в их доме, именно он помог: придумывал для неё какие-то несложные задачи, пытаясь втянуть её в их семейный круг. Именно он понимал Алёну больше всех и всегда поддерживал.

Скорей всего, как догадывалась она, именно по его настоянию, свекровь не задавала никаких вопросов, не лезла в душу, не просила о примирении и прощении сына. Они приняли ситуацию и продолжали общаться с Алёной и внучкой, как и общались раньше.

И вот сегодня, когда в квартире было сумрачно от дождя, накрывшего покрывалом город, в дверь позвонили. Завернутая в халат, Алёна открыла дверь свёкру.
– Добрый день, Алёнушка!

– А я вот решил зайти, знаю, что ты сегодня после обеда работаешь, вот и зашёл.

– Проходите. Сейчас приоденусь и чайник поставлю.

Алёна была несколько удивлена. Необходимости в приходе свёкра никакой не было, так зачем он здесь?

– Не суетись, Алён, присядь. Историю тебе одну расскажу. Сашке лет пять было, когда мы с Зиной разошлись.

– В смысле, разошлись? Вы же вместе.

– Сейчас, конечно, давно вместе. И не так давно даже зарегистрировались второй раз, а потом обвенчались. Но мы долго жили разведённые, даже когда Максима родили, были разведены. А причина – банальная. Та же, что и у вас. Я влюбился. Пришла к нам в бригаду Лизавета-краса – длинная коса, голова крУгом. Решил, уйду из семьи. И ушёл. Только вот жить без семьи не смог. И Сашка–дурак не может без вас.
– Ну уж, не может! У него же есть своя – "длинная коса".
– Да нет у него никого. Он тогда сразу туда поехал и уволился. Дома сейчас с нами живёт. Да только не живёт, а мается. Ты вот не знаешь, а он каждый вечер под ваши окна ходит. А ещё платок твой у него в кармане, Алён. Я тут увидел его с этим платком, так чуть сам не разрыдался... Страдает он очень, любит он тебя ... Вот так вот. И мать вся извелась, говорит – не запил бы...

Свёкор замолчал. Отхлебнул чаю, но видно было, что очень тяжело ему сейчас, не до чаю. Не привык он чужие дела улаживать, за сына сердце изболелось.

– Ну да ладно, пойду. Ты уж сама решай. Прощать тоже нелегко. Невозможно, наверное. Но единожды оступившийся умнеет и семью беречь будет, как себя. Сашка - точно. Я знаю. И прости, что лезу не в свои дела. Я так ... Душа болит. И это ... Не говори никому, что я приходил, ладно?

Алёна обещала.

Свёкор ушел, а она опять легла. Простить измену - как простить предательство. Единожды предав ... И чем дольше размышляла, тем больше приходила к выводу, что простить не сможет. Жить семьей с ним дальше не сможет. Наверное ...

Поздно вечером она пришла с работы. Дождь молотил ещё сильнее. Такое ощущение, что погода обозлилась на людей. Она переоделась, а после ужина села с дочкой за английский. Обычно тот у дочки не шёл. Но нынче всё было наоборот, отвлекалась и ошибалась мама.

– Мам, ты чего такая? Что с тобой сегодня? – удивлялась девочка.

– Я прогуляюсь, Ань.

– Что? Ты с ума сошла! Там же дождь, как из ведра....

– Я возьму зонт.

Раскинувшийся возле детской площадки клён уже почти сбросил листву. Он не мог спасти от дождя прижавшегося к стволу молодого мужчину. Но тот стоял намокший и никуда не уходил. Он как будто специально наказывал себя этой осенней сыростью и наслаждался этим наказанием. В руке под лацканом куртки он держал шелковый платок с веточкой сакуры. Его автомобиль стоял недалеко, но мужчина стоял под струями, бегущими с кленовых ветвей.

– Саш!

Сначала показалось, что это дождь шепчет его имя.
– Саша!
Он оглянулся. Перед ним стояла Алёна. И все слова, которые он хотел и должен был сказать, потерялись.

– Саш, домой пошли, чаю попьём. Холодно же здесь, дождь ... Простынешь ...

– Алён, я это ... Платок вот принёс, он с моими вещами случайно ..., – слова не шли.
– Платок? Хорошо, что нашёлся. Я решила, Саш. Давай попробуем ещё раз.

Саша не умел извиняться, но в его взгляде было такое, что простить хотелось.

– Я люблю тебя, Алёнушка! Очень вас с Аней люблю. Спасибо тебе!

И пусть этот платок будет платком примирения, а осень пусть смоет всё плохое дождями.