[Olexara]

...В детстве любой конфликт я прекращала одной фразой: «Не кричи на меня!» На вопрос, почему на меня нельзя кричать, а еще нельзя кусать, бить и царапать отвечала: «Потому что я рыбка мамина».
Потом в моей жизни стали появляться люди, которые думали, что если они большие, то могут кричать на тех, кто пока не такой большой.
Учительница, которая кричала на меня за то, что я стою, как артистка. Соседка – за то, что громко с подружками пели песню про морского дьявола. Бабушка мальчика, который нес мой портфель, и этим, видимo, чуть не испортил себе жизнь. Мой первый руководитель. Мой второй руководитель. Мой бывший муж. И я кричала. И на других. И на себя. Открывала рот и кричала на темноту, на одиночество, на усталость.
Есть знаменитая фраза, кажется, ее приписывают Кутузову, а может быть, и Наполеону с Македонским: «Кричат там, где ничего не могут сделать. Если ты можешь – ты не кричишь».
Разные варианты этой цитаты я встречала в книгах про героев, в биографиях известных людей, в дневниках Екатерины Великой, в учебниках по риторике и конфликтологии. Я слышала об этом от своего тренера по плаванию, который загонял нас в ноябрьскую Неву с нежной улыбкой и без единого крика: «Вперед, мальки! Если вода жидкая, значит она теплая».
Но поняла, о чем это, в тот день, когда стояла перед своим заказчиком и он кричал на меня по абсолютно надуманному поводу. Я смотрела на него, и звуки гасились, как гасятся в толще морской воды, если нырнуть поглубже. «Ты хочешь в этом быть?» – спросила я себя. Вот что изменится, если ты прямо сейчас выйдешь и пойдешь, нет, не плакать, а делать свои дела. Не получишь этот заказ? Умрешь с голоду? Перестанешь быть понимающей и принимающей?
«Я не буду разговаривать с вами в таком тоне».
Развернулась и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Руки дрожали, но оказалось, что это не больно. Земля не разверзлась, молнии не засверкали. Ничего не случилось. Хотела вернуться и добавить: «Потому, что я рыбка мамина». Но решила, что это перебор.
И знаете, что произошло? Ровным счетом ничего. Через два часа заказчик прислал мне букет цветов и эсэмэс с извинениями. Я ему простила. И кстати, мы работаем вместе уже шестнадцать лет. Он орет на всех, кроме меня. Я пробовала это делать и с другими людьми: «Я не буду с вами разговаривать в таком тоне». Работает. Всегда.
И тогда я поняла, кто я. Возможно, я не самая умная, не самая красивая, не самая талантливая и не всем нравлюсь. Но я женщина, на которую нельзя кричать. Никогда.
Можно кричать в мое пространство. Но только в крайних случаях. Например, если мне грозит смертельная опасность. За мной гонится акула или с двенадцатого этажа падает рояль мне на голову. Можно кричать: «Лена, иди есть» и «Мадам, возьмите деньги». Можно еще кричат: «Браво!» и «Мы тебя любим».
Люди никогда не говорят с нами. Люди говорят с проекциями в своей голове. Что можно накричать на женщину, потому что все бабы дуры, можно накричать на ребенка для его же «блага», можно кричать на подчиненного, потому что все равно по-другому не понимает. И на себя, потому что ты тряпка и слабак.
Но спросите себя:
«Вы тряпка? Слабак? Дура? Не понимаете по-другому? И точно ли, что крик вам на благо?»
Если ничего из вышеперечисленного не про вас, то что про вас?
Кто вы? Как с вами можно? И зачем вы поддерживаете чужие проекции?
Елена Пастернак