Как-то поздней осенью, пока я был в длительной командировке, мое семейство отобрало у дворовой пацанвы замерзающего ежика, которого те вяло перепинывали друг другу по первому снежку.
У ежика оказалась сломанной задняя лапка и, возможно, психика, потому что в нормальном состоянии так топать и столько гадить невозможно.
Нет, сначала он, как и положено, лежал, умирал и звал брата Митю, но потом потихоньку одыбался и начал. Топать по ночам, шуршать газетой по утрам и гадить в любое время суток.
Чтобы как-то ограничить этот зоологический террор, семья нашла на балконе старый 200-литровый аквариум и сказала: Вот! Твоя нора! Или дупло! Или гнездо. Или в чем там живут ёжики? Топай тут!
...Когда я вернулся, игольчатая морда уже чувствовала себя царем зверей, перебирала едой и надменно указывала пальцем накладывать в тарелку побольше.
- Ух ты, какой лапочка, - сказал я при первом знакомстве и протянул животному палец приветствия.
Два черных нефтяных глазика умильно заморгали, мокрый носик забавно зашевелился, принюхиваясь, и тут - хе-е-ерак - зубастые шопипец челюсти распахнулись, как капкан, и щёлкнули у моего ногтя. Только годы занятий киокушином и молниеносная реакция спасли мой рабочий инструмент от превращения в гастрономический изыск.
С тех пор я не верю милым мордашкам вообще и ёжикам в частности.
Весной отпустили в лес. Пусть найдет свою ёжиху, ей топает, гадит и показывает фильм "Челюсти" в лицах...
В. Медведь
