Курортный детектив.
«Картина маслом», как говаривал артист Владимир Машков. Жаркое лето 198... какого-то года. Курортный городок у самого Черного моря.
На профсоюзном собрании уборщица Клавочка елозила на стуле и не могла найти себе места. Ее терзали муки совести.
- Я же не воровала, я просто заменила. Это не преступление. Не преступле-ни-е! Да эти отдыхающие и не заметят! Молодожены. Они, что, радио слушают? Только и смотрят друг на дружку. Им бы пораньше вскочить, да на море, загорать - купаться убежать, а вечером - танцы.
Вдруг кто-то больно толкнул ее в спину.
- Клавка, выйди из зала, тебя там какая-то парочка спрашивает.
- Ну, все, приехали,- с ужасом подумала Клавочка и стала подбирать слова для оправдания.
Перед ней стояли двое: высокий, усатый, симпатичный парень и рыжая, конопатая девчонка с длинной косой. Они были толи злые, толи напуганные, вообщем растерянные. В один голос стали они что-то громко говорить. Причем, девчонка эта рыжая шумела громче парня.
- Я вам сейчас все объясню, - пыталась перекричать их уборщица Клавочка.
У Клавы был внучок, семилетний Славик, шустрый такой, любопытный мальчик. Все ему нужно было разобрать, раскрутить и посмотреть, что внутри. Вот он и добрался до радиоточки. Были такие маленькие радиоприемники, пластмассовые, с картонной крышечкой сзади. В народе их называли просто - радио. Крутил Славик крутил, да и сломал какой-то винтик, или еще что-то, вообщем, радио играть перестало совсем. А ведь будильника у Клавы-то не было, и каждое утро она просыпалась под «Гимн Советского Союза». А в это утро радио предательски молчало. Крутила Клава настройку звука, крутила, да все без толку.
- Сломал, гаденыш! Докрутился Кулибин доморощенный!
Денег лишних нет, что бы купить новый приемник. Но тут у Клавы мелькнула предательская мысль.
- Да, что огород городить, буду убирать комнаты, да и заменю, авось не заметят! А там переучет, этот спишут, новый поставят - дел-то на три копейки.
Так и сделала. Но только вот не знала Клава, что окажется не на три копейки...
Парочка наседала. Рыжая девчонка что-то доказывала, тыча пальчиком в радио, которое Клава держала, крепко прижав к груди. Оно было завернуто в полотенце и выглядело как младенец.
- Да не воровала я, просто заменила. Радио на месте? Какие претензии? А что не работает - сами виноваты. Испортили, наверное!
А когда эта рыжая объяснила, в чем дело, Клава медленно поползла по стенке, глаза ее закатились, и она рухнула на пол.
Парочка эта, отгуляв звонкую свадьбу, как водится, отправилась на море, в свадебное путешествие. Набрали самых лучших нарядов, на курортведь едут! А конопатая эта девчушка, страсть как любила украшения. И было
то у нее всего два перстенечка - один с рубином, другой с белым неизвестным камушком, да цепочка с кулончиком, что на свадьбу подарили. Но ведь богатство!
Приехали они утром и, как говорят, с корабля на бал - бегом на море!
- Стой! Что, ты так в золоте и пойдешь? - парень снял с пальца свое такое непривычное обручальное кольцо и положил на стол.
- А что? - не поняла молодая жена.
- Так ведь в море можешь потерять. Вон, как вокруг пальца вертится. Поплывешь, а оно с руки-то и соскочит. Да и цепочка с кулончиком потеряется, когда нырять будешь. Давай все снимем и оставим в комнате.
- Как оставим, а вдруг кто-нибудь зайдет и украдет наши ценности?
- А мы спрячем куда- нибудь.
- Куда здесь можно спрятать, глупенький? Две тумбочки, две кровати, стол и два стула. В тумбочку? Да это все равно, что на стол выложить. В кровати где-то спрятать? Тоже прием не новый.
Водили они глазами по комнате вдоль и поперек, пока паренек тот, усатый, не заметил на стене радио. Висело оно скромненько так, и даже не предполагало, что станет важной уликой, даже соучастником дела «о золоте». Парень шустро снял радио со стены, отогнул железные скобки и вытащил картонную крышечку.
- Заверни в платочек наши ценности, мы положим их сюда. Никто никогда не догадается, что там что-то есть.
Девушка завернула в платочек два обручальных кольца, два своих перстенечка и кулончик с цепочкой.
- Прячь! - завязала платок и отчаянно протянула узелок мужу.
Тот сунул узелок в самый уголок пластмассовой коробочки, ловко поставил на место картонную крышечку, загнул железные скобки. Будто так и было. Приемничек осторожно повесили на те же гвоздики, для порядка постучали по нему и, отойдя подальше, залюбовались результатами своего труда
- Теперь ни кто не найдет! - парень потер руки.
- Как ты ловко все придумал! - рыжая запрыгала вокруг мужа. - Молодец ты у меня! Золотая голова!
Весело закружилась пара по комнате, через минуту в страстном поцелуе забыли о своем кладе.
- Теперь на море!
- Ураааа!
Утомленные южной жарой, еще мокрые от дальних заплывов, усталые и голодные они весело влетели в свою комнату.
- Посмотри! - закричала рыжая, и конопушки исчезли с ее бледного лица.
- Что, милая? Что случилось?
- Радио!
- Что радио?- Радио не наше! У нас было белое с черными полосками, а это какое-то желтое, выгоревшее, - брезгливо поморщилась она.
- Точно, не наше...
Как лев, он бросился к стене, сорвал приемник, вырвал картонку и ... Золота не было. Не был их узелочка, из белого платочка с цветочками по кайме. Пропало их богатство. Девчонка заплакала, жалко ведь, и любимый перстенечек с неизвестным камушком пропал, и цепочка с кулончиком...
- Давай рассуждать логически, как сыщики! - парень задумчиво почесал лоб.
- Кто мог зайти и взять?
- Только уборщица. У нее ключи, она радио и подменила. Посмотри - полы еще мокрые, значит недавно ушла.
- Бежим скорее, еще догоним ее.
Ребятам, на воротах пансионата, дежурный сказал, что уборщица еще не выходила. Вихрем помчались они в администрацию. И уж там им ответили, что сидит ваша уборщица в «красном уголке», так называли в те времена актовый зал, на профсоюзном собрании. Вызвали ее, объяснили все, а она и рухнула на пол.
Когда выяснили все, покаялась она, расплакалась. Ужаснулась, конечно, что могла быть обвиняемой в краже золота.
- Внучек виноват, он, малец,- все повторяла она, - я сама, ни за что бы ни взяла чужого!
А молодожены, еще долго смеялись над этой историей, и, приехав домой рассказывали ее, как анекдот. И колечко то, с белым камушком, пуще прежнего сияет. А вы говорите - «картина маслом»!
Моей лучшей подруге Ирочке посвящаю.
Татьяна Цыбенко
