Непростые истории знаменитых людей

[Olexara]

Хозяин московского литературного салона Дмитрий Николаевич Свербеев в своих мемуарах описывал, как однажды Николай Гоголь посетил дом Петра Чаадаева на Басманной:
"Я помню, как ленивый и необщительный Гоголь, ещё до появления своих "Мертвых душ", приехал в одну среду вечером к Чаадаеву. Долго он на это не решался, сколько не уговаривали общие приятели... Наконец он приехал и, почти не обращая внимания на хозяина и гостей, уселся в углу на покойное кресло, закрыл глаза, начал дремать... Долго не мог забыть Чаадаев такого оригинального посещения".
В общении с незнакомыми или несимпатичными ему людьми замкнутость Гоголя порой принимала довольно оскорбительные формы. Согласно воспоминаниям знако*мой писателя Веры Александровны Нащокиной, «обыкновенно разговорчивый, веселый, остроумный с нами, Гоголь сразу съеживался, стушевывался, заби*вался в угол, как только появлялся какой-нибудь посторонний, и посматривал из своего угла серьезными, как будто недовольными глазами или совсем уходил в маленькую гостиную в нашем доме, которую он особенно любил».
Однажды Николай Васильевич сбежал с московской постановки «Ревизора», когда стало понятно, что публика в восторге и хочет видеть автора. Московский зритель был очень недоволен, счел такой поступок оскорбительным и приписал его безмер*ному самолюбию автора. После Гоголь объяснял свое исчезновение тем, что получил некое горестное известие от родных. Но никто ему особо не пове*рил: «Мать Гоголя вскоре приехала в Москву, и мы узнали, что ничего особенно огорчительного с нею в это время не случилось. Отговорка Гоголя признана была нами за чистую выдумку», - вспоминал Сергей Аксаков.
Но тот же Сергей Тимофеевич пишет о том, каким приятным в общении порой мог быть Николай Васильевич. "Гоголь отбывал из Москвы, мы поехали его провожать. Ехали с Поклонной горы по Смоленской дороге... На Поклонной горе мы вышли все из экипажей, полюбовались на Москву; Гоголь и Панов, уезжая на чужбину, простились с ней и низко поклонились. Доехали до Перхушкова, то есть до первой станции. Дорогой Гоголь был весел и разговорчив. Он повторил свое обещание, данное им у меня в доме за завтраком и еще накануне за обедом, что через год воротится в Москву и привезет первый том «Мертвых душ», совершенно готовый для печати... В Перхушкове мы обедали, выпили здоровье отъезжающих, Гоголь сделал жженку... Вскоре после обеда мы сели, по русскому обычаю, потом помолились. Гоголь прощался с нами нежно, был очень растроган, но не хотел этого показать...»
К слову, Гоголь свое обещание выполнил. В октябре 1841 года он привез в Москву из Италии готовый первый том «Мертвых душ».