Истории со смыслом. Из жизни, из интернета

[Olexara]

Слава Сэ: Половой вопрос.

Знакомый художник по паркету прятал в трусы отдельные фрагменты своего творчества. Ему не разрешали ничего выносить с работы. Три года задница пылала от заноз. Зато теперь его личный паркет дороже всех квартир подъезда. Мозаика из редких пород дерева. Он в гостиной выложил готическими буквами имя жены и вокруг такие, как бриллианты из дерева.
Теперь он окон не открывает, чтоб не повело. Сквозняк паркету вреден. По углам градусники и гигрометры. Следит за температурой (должно быть 22 градуса) и за влажностью. Постоянно в напряжении. Мебель на войлочных подушечках.

А жена ушла, к таксисту. Ей в браке дороже всего возможность трахнуть об пол банку маринованных помидоров.
Она неделю там уняться не могла. Роняла невзначай мокрое, режущее и горячие блины. И форточки открывала и закрывала хаотично, без всякой системы.
Издевалась над линолеумом как могла.

[Olexara]

«Мужики»

Это случилось чуть больше года назад. Шеф не позвонил, как обычно - «зайди», а зашёл сам. Сел напротив, в гостевое кресло, и без предисловий:
- Один из наших заводов, последние несколько месяцев здорово сбоит. Я хочу, чтобы ты съездил, разобрался, наладил, в общем, как ты умеешь. Они работают на большой регион, суммы проходят серьёзные, а отдача не та. Да и партнёры, я чувствую, не довольны. У тебя сейчас как с работой?

- Да с работой в наше время география не существенна, было бы GSM покрытие, - ехать, конечно, не хотелось, - Вы считаете, что Степанович со своей командой не справится?
Степанович у нас возглавлял группу внутреннего аудита. Крепкий старикан – из породы «такие всех нас переживут», - воспитанный ОБХСС и закалённый Народным Контролем. И ребят к себе в группу набирал соответственно.

- Да нет. Они там были зимой. Отчё я тебе дам. Деньги там конечно воруют. Но там проблемы не столько с финансами, сколько в управлении. Пять лет работают, большие заказы, заказчик сам идёт, расслабились, разленились, надо встряхнуть. Тебе не впервой.
- Веселенькое дельце, - энтузиазма небыло, - Там человек триста? На месяц, не меньше.
- Около четырёхсот, - шеф поднялся и направился к двери, - Возьми с собой кого ни будь у Степановича.

Через два дня я с двумя нашими аудиторами и с результатами предыдущей проверки, на моём «бобике» выдвинулись на место. Самолётом не захотел. Всё равно больше трёхсот вёрст от аэропорта, да и дальние автопробеги я не совершал уже лет пять. Закис совсем. Около тысячи вёрст с перерывом на таможню - и навигатор привёл по нужному адресу в одном небольшом областном центре в соседней стране.

Ворота открыты. Когда въехал на территорию предприятия – охранник у ворот встретил меня спиной, разговаривая по мобильному. Директор – Олег Николаевич - невысокого роста, лысоват, в дорогом костюме. Что-то очень плоское золотится в глубине манжета. Рыхлая, потная ладошка. Слишком суетлив и услужлив. «Да, всё как вы просили, две квартиры недалеко друг от друга, всё в вашем распоряжении. Ключи, адреса. Конечно, представлю коллективу. Уже даны распоряжения во всём содействовать. Безусловно, любые документы. Уже освободили два кабинета. На вечер заказана баня, ресторан. Как же с дороги то? Ну, по результатам, так по результатам. Какие то конкретные вопросы к нам? Всё понимаю. Я отменил все поездки и всё время в вашем распоряжении. Я проведу до машины».

Я отвёз своих ребят и поехал к себе. И правда не далеко. Здесь всё не далеко. По дороге купил поесть, и пиво. Чешская пятиэтажка буквой «П». Втиснул «бобик» между чьим то «Гольфом» и бельевым столбом. Почему то заметил, что двигаясь задним ходом, я уже давно не поворачиваюсь в пол оборота, обнимая спинку пассажирского сиденья, а полагаюсь на зеркала и камеру заднего вида. Да закис. Угловой подъезд, четвёртый этаж. Приличная трёх комнатная квартира. Небольшая прихожая, налево кухня. Прямо – гостиная, направо, по коридору, спальня, детская и удобства. Всё чисто, достаточно уютно, Бытовая техника присутствует. Постель – новая. Зачёт.

Разобрал саквояж, душ, нарезал всего по чуть-чуть. Открыл пиво, открыл леп-топ, принял почту. Немного посмотрел в телевизор и спать.
Уже почти уснул, и вдруг: «топ–топ–топ-топ». Ребёнок пробежал из детской в кухню. Босиком по линолеуму. Ух – ты. Встал, зажёг свет. Зажёг свет в кухне. Никого. Всё на месте. Заглянул в шкафы, в холодильник – нет никого. Приснилось? Да нет, слышал ведь уже когда проснулся. Окно закрыто. Баран, какое окно – четвёртый этаж! Вдруг:
- Хи-хи!
Это из спальни. Хорошие игрушки. Точно ребёнок. Откуда? Пошёл в спальню. Зажёг свет и там. Проверил шкаф, заглянул под кровать - нет никого. Балкон закрыт изнутри. И опять «топ-топ-топ-топ». Из кухни в детскую. Ладно, в детской ещё не был. Включил свет. Здесь даже спрятаться негде. Одна небольшая кровать до пола и книжные полки.

«Топ-топ-топ-топ». Это из спальни на кухню. Включил свет еще и в коридоре. Стою в трусах посреди ярко освещённой квартиры в час ночи.
- Дружище, - Уже не выдержал, - Выходи, хорош играться!
- Хи-хи, - За спиной в детской.
Значит достаточно взрослый, речь понимает.
«Топ-топ-топ-топ» - Опять за спиной. Из кухни в мою комнату. И опять никого.
Я убеждённый материалист. Во всю эту чепуху не верю. Но мурашки пробежали. Затем ещё раз пробежали.

Так. Один знакомый любил повторять: «Даже если вас съели, у вас как минимум два выхода». Есть два варианта. Либо я сплю, либо это шизофрения. Пошёл к холодильнику, налил воды в стакан, выпил. Пошарил рукой в морозилке – холодно. Открыл воду, намочил руку и вытер лицо. Нет, не сплю. Это плохо.
«Топ-топ-топ-топ». Опять за спиной. Из гостиной в детскую. Проклятье! Неужели я сошёл с ума? Боже как жалко. Так! Спокойно! Проанализируем. За всё время перемещений, ключевой точкой был пятачок между гостиной, кухней и прихожей (в это время какая то возня в детской и кряхтенье), здесь пересекались все маршруты. Следовательно, оставаясь здесь, я обязательно увижу этого парня (почему именно парня?).
- Дружок, - сказал я негромко, - ты продолжай прятаться, а когда захочешь поиграть, я тебя здесь подожду.
- Хи-хи, - Это из детской. Всё он понимает.
Я сел на пол в углу между гостиной и кухней, облокотился на стену, вытянул ноги, перекрыв доступ на кухню, и стал ждать.
Из детской раздавалось кряхтенье, какое то глухое бормотанье и сосредоточенное сопенье. Но уже никто никуда не бегал.
Так я и проснулся утром – на полу у входа в кухню. «Ни фига себе ночка!».

Душ, завтрак. Выкатил «бобик», забрал своих и поехал знакомиться с коллективом.
Уже во второй половине дня понял – мой шеф был не только прав, но и недооценивал масштабы происходящего. Коллективчик тот ещё! Всё провоняло дрязгами и стукачеством. На первое место ставилась подковёрная возня, а только потом – работа. Все всерьёз спешили прогнуться перед директором, обгадить коллегу, а о заказах, поставках, производстве говорили вскользь. Это не интересно. Это отвлекает. Штат непомерно раздут родственниками, знакомыми и родственниками знакомых. Во мне народ увидел «Самого Главного» и вся эта грязь полилась на меня селевым потоком. К концу дня я понял, что месяца может не хватить.

Нет, конечно же, не всё так плохо. Были абсолютно нормальные люди, со здравым видением, с адекватным восприятием. С такими говорили о работе достаточно конструктивно. Но опять же. В чём минус порядочного человека. Не станет он говорить, из – за кого конкретно получилось так и так, или происходит так, а не иначе.
Незаметно подошёл конец рабочего дня, и вспомнилась прошедшая ночь. Сейчас это казалось сном. Может, это и правда был сон? Ладно, там посмотрим. Лягу сегодня пораньше.
Сказано – сделано. Отвёз своих в центр города - решили прогуляться - а сам, через магазин, поехал домой. Разложил продукты, переоделся, взял пиво и стал вникать в прошлый отчёт своих аудиторов.

Да. Деньги уводили. Но сначала хотя бы пытались всё это дело вуалировать, а последний год просто нагло. Видимо лесть даёт своё, и директор правда почувствовал себя всемогущим. Но суммы меньше, чем я ожидал. Ладно, об этом позже.
И только я подумал про сон - «топ-топ-топ-топ» - из детской в кухню.
Сразу стало тоскливо, и захотелось водки.
Вообще-то, я водку пью крайне редко. Для этого должны совпасть слишком много факторов, как то свободное время, хорошая компания, соответствующая закуска, и, главное – настроение. Но наверно кому-то знакомо чувство, когда хочется залпом пол стакана.
Пока одевался – пробегали два раза. Даже не поворачивался. Взял «бобик» и покатил в сторону работы. По дороге, под мостом, был замечен ресторан с грузинским названием. Жареное мясо – это всегда хорошо. И водка должна там быть.

Ресторан оказался очень приличный, стилизованный. Персонал явно набирали не с улицы. Высокий уровень. Отдал мэтру ключи от «бобика», и попросил через час – полтора меня отвести, назвал адрес. Сделал заказ. Через пару минут вышел шеф повар, поинтересоваться, как лучше приготовить. Еда была действительно достойная, водка в меру холодная, поэтому напился я быстро, был доставлен по названному адресу, как лёг спать – не помню.
Утром, стоя под душем, подумал, что это не выход. Уходить от проблем не в моих правилах. Проблема есть, её надо решить. Можно каждый день напиваться, можно съехать отсюда, но это не решение. Как-то же здесь жили. Вид у квартиры достаточно жилой. Да наверно в эту сторону и надо двигаться. Ключи от «бобика» нашёл на полочке у зеркала.

Через пол часа в кабинете директора:
- Олег Николаевич, кто занимался съёмом моей квартиры? Нет, все в порядке, попросите его зайти ко мне.
- Через какое агентство? Номер телефона сохранился? С кем в агентстве вы контактировали?
- Андрея Сергеевича попросите. Добрый день. Я бы хотел с вами встретиться. По поводу съёма жилья. Благодарю вас.
Через двадцать минут помятый дядька с красными прожилками на носу:
- Мы не даём контакты наших клиентов, если у вас есть вопросы - решайте с агентством.
«Как же, мой красноносый друг, меня в своё время добрых три месяца учили, как правильно общаться с такими, как ты».
Выяснил вскоре: Лидия Фёдоровна. Дочка в другом областном центре за четыреста вёрст. Родился ребёнок. Дочка работает в банке, взяла месяц отпуска плюс две недели за свой счёт. На больше не отпускают. Или увольняйся. Попросила маму приехать, а тем временем сдавать мамину квартиру. Всё-таки тоже доход.
Горел бы тот банк!
Не дурак придумал мобильный телефон.

- Лидия Фёдоровна? Добрый день. Удобно вам говорить? Меня зовут Юрий Владимирович. Я снимаю вашу квартиру.
И вдруг сразу мне в лоб вопрос:
- Вы наверно по поводу «мужиков»? Я думала, они обиделись и ушли. Я как сказала им, что уезжаю, они пропали. Месяц не слышала, до самого отъезда. Я так плакала…
Вот так всё просто. Оказывается их трое или четверо, зла никакого не делают. Иногда шалят, но всегда беззлобно. Очень любят всякие сладости, молоко. Нет, никогда не видела. Как дом сдали – так и живут, лет двадцать, как. Ой, боже, Светочка проснулась…

И снова на работу. Очередной сотрудник:
- Вячеслав Михайлович, с марта прошлого года, стали появляться временные разрывы между датой подачи заявки заказчиком и датой отправки на производство или в КБ. Сначала день – два, затем больше, и, к октябрю разрыв достигает месяца. Чем вы это можете объяснить?
Раскрасневшийся полноватый мужичёк, за сорок, видно в не первый раз одетой рубашке и джинсах.
- Это всё, Юрий Владимирович, началось когда Людка из кадров, когда привела племянницу своей подруги, сама делать ничего не умеет, только командует. А бабы в отделе – никто не работает. Целыми днями кофе пьют, а сказать никому ничего нельзя - директор взял…
- Вячеслав Михайлович, я вас попрошу ответ на этот и на другие мои вопросы подробно написать. Кроме того, отдельно опишите мне ваши должностные обязанности, как вы их понимаете. Завтра к восьми утра мне отдадите.
- Так уже пол пятого, когда ж я успею? Может послезавтра?
- Вячеслав Михайлович, вы хотите здесь работать послезавтра? Тогда потрудитесь сделать это до завтра.
Боже мой, и это начальник отдела!

Ладно. Скоро вечер. Сладости. Что за сладости? Конфеты? Печенее? Торт? Где наша Лидия Фёдоровна?
С Лидией Фёдоровной нет связи. Будем думать сами. Конфеты – шоколадные или карамель? Может взять в коробке, а то будут шелестеть фантиками всю ночь?
Стоп! Секундочку! Мне тридцать восемь лет. У меня два высших образования не считая бизнес академии и всяческих тренингов! У меня в подчинении более трёх тысяч человек! И чем я занимаюсь? Составляю меню для домового? А что ты предлагаешь? Ну, хорошо. Проблема есть? Есть! Решений два – мир и война. Если война – опять же два финала. Либо они уходят из дома, либо ухожу я. Как их выжить? Позвать попа или колдуна? А если не выгоню? Только разозлю? Может они не такие безобидные? Тогда придется съезжать. Так это можно сделать и сейчас. А если выгоню? Они здесь живут двадцать лет, а я два дня, как приехал, и через месяц – два уеду. Нет, надо мириться.
Заткнулся? Сиди и сочиняй меню.

Лады Конфет возьмём всех по чуть-чуть. Печенья и пряников тоже. Молоко. Наверняка из супермаркета пить не будут. Там от молока только цвет. В бухгалтерии тётки должны знать. Какой у них внутренний номер? Ага.
- Елена Александровна, - главбух меня уже узнаёт по голосу, - подскажите, где я сейчас смогу купить молока? Нет хорошего молока для ребёнка. Поинтересуйтесь, пожалуйста.
Нашлась одна женщина, у которой есть номер мобильного телефона молочницы с рынка, у которой она по выходным берёт молоко и яйца. Зовут Лариса.
Дальше очень просто. Три литра вечернего молока и три десятка яиц забираю через час в двадцати километрах от города. «Конечно, банку верну. Завтра или послезавтра я снова заеду». Приятная женщина Лариса. Теперь в супермаркет за сладким. Хоть и по чуть-чуть, но пакет получился внушительный. Взял на всякий случай разной сладкой воды, просто воды и маленький торт.

Придя домой, с порога объявил:
- Мужики! Это всё вам. Будем жить дружно. Я сейчас разложу на кухне, - поставил пакет на стол и начал доставать оттуда пакетики,- и разложу по тарелкам. Сам буду в гостиной. Утром сам всё уберу.
Достал четыре стакана, разлил молоко. Выставил сладкую воду, сорвал пластиковые крышки. Открыл и порезал торт. Места на столе едва хватило. Отошёл и окинул взором сервировку. Блин! Детский день рождения! Пододвинул табуретки.
- Вы мне дадите выспаться, а я вас буду угощать. Если что особенно понравится, отложите на столик у плиты. Я буду знать, что взять в следующий раз.
Взял пиво, местной сырокопченой колбасы (вкусная зараза, давно такой не ел), вынул пивной стакан из морозилки, леп-топ под мышку и закрыл за собой дверь в гостиную. Разложил всё на журнальном столике у дивана и сделал погромче телевизор. Но всё равно, когда минут через двадцать на кухне началась возня, я услышал.

Через час захотелось в туалет. Проклятье, мог бы предусмотреть.
Подошёл к двери. Возня тут же смолкла.
- Мужики! Я в туалет! Смотреть не буду!Тишина.
Тихонько открыв дверь, демонстративно отвернувшись от кухни, пошёл по своим делам. Обратно шёл, уставившись в пол. Закрыл дверь, допил пиво и лёг спать. Свет на кухне остался гореть.
Пролежал минут пятнадцать – тишина. Вот и чудесно.
Утром ожидаемого хаоса на кухне я не обнаружил. Свет не горел. Практически всё было на месте, лишь на некоторых тарелках пряников уменьшилось заметно. Молоко тоже пили не сильно. Воду и напитки не тронули. Фантиков и крошек нигде не было. На столе у плиты лежали квадратная «ириска», цилиндрическая «коровка» и горбатый пряник с пятнистой спинкой. Как мило. Совсем не балованный народ.

Итак! Контакт налажен, меню на вечер определено, можно заняться делом.
Этот день посвятил производству. Здесь всё было неожиданно очень пристойно. Главный инженер, Иван Васильевич (почему-то сразу вспомнилось: «жил – был царь Иван Грозный, которого за свирепый нрав прозвали «Васильевич»), явно за шестьдесят, в советском ещё сером костюме, молчаливый и спокойный. Народу неожиданно не много, как для таких площадей (зарплаты не поднимали с самого начала, поперву было не плохо, ну а сейчас, что это за деньги?), но везде чисто, процесс отлажен, учёт двусторонний, контролем качества, да и качеством остался доволен. Есть, конечно, нюансы, но это лечение амбулаторное. Хирург здесь не нужен.

- Иван Васильевич, вы кабинет себе сами в цех перенесли?
- «Коммерческого» когда Николаевич взял на работу, мне предложил перебраться. Кабинетов на всех не хватает.
- Вот вы к «охране труда» и переехали?
- Ну, - улыбается,- была еще проходная.
Ещё чуть больше часа общался с начальниками цехов и мастерами. После зашёл к конструкторам.
Через три часа:
- Людмила Анатольевна, из нашей с вами беседы я практически ничего не понял. У вас в отделе кадров шесть человек. Вы можете к концу дня мне написать, кто конкретно, какие функции выполняет и за что несёт ответственность? Пожалуйста, поимённо. И укажите, пожалуйста, образование и стаж работы ваших сотрудников. Да всех, включая начальника отдела. Нет именно к восемнадцати часам. Нет, конечно, вы ничего мне не обязаны. Я тоже знаю законы. Поверьте, для нашего холдинга, три месячных оклада не станут препятствием сокращения любого сотрудника. Но ведь можно уволить и по статье, согласитесь? Я бы на вашем месте не стал бы рассчитывать на директора. Всего хорошего.

Надо будет «бобика» на стоянку определить. Дальше будет только хуже. Сожгут ведь. Жалко «бобика». И менять охрану надо срочно.
После ещё одного такого разговора, последовал визит директора, и, довольно резкий наезд в плане не тех методов, не умения работать с людьми. В общем, он не даст мне разрушить дело, которое он создавал столько лет. Боже, во что могут превратить человека «попу лизаторы». Зевс! Видать здорово его накрутили, если так расхрабрился. Что я мог ему сказать?
- Олег Николаевич. Завтра в девять я назначил вашему «коммерческому», а после этого, в одиннадцать, мы с вами расставим все точки. Вас это устраивает?

Возвращался домой в настроении гадостном. Ребята мои за три дня сразу нарыли такого, что прошлый год оказался финансовым раем для предприятия. Деньги выводились, как перед смертью, совершенно нелепо и безобразно. Нет, не стоит затягивать диагностику. Завтра разберусь с «верхами» и начну резать этот чирей. А что покажет вскрытие, сколько там на самом деле гноя - посмотрим. Позвонил нашему начальнику безопасности. Старый добрый Петрович. Отставной полковник. Десять лет назад мы пришли на фирму практически одновременно. Его чуть хриплый голос сразу поднял настроение:
- Приветствую, Юрий Владимирович! Шеф предупреждал. Что, пора?
- Приветствую, Вячеслав Петрович! Человек десять, если есть – двенадцать.
- Опасаешься бунта?Думаю, до этого не дойдёт. Здесь территории два гектара, шесть зданий, плюс круглые сутки. И понаблюдать кое-кого.
-Всё сделаю. Как обычно, на вчера?
- Нет. Завтра, вторая половина дня. Дашь ребятам с собой оригинал приказа о моём назначении временным управляющим, и копии приказа в банки, таможню, в общем, Виталик всё знает. Да, ещё…
- Ну, говори, говори.
- Попроси, пожалуйста, кого-то из ребят взять штук пять тульских пряников, посвежей, с разной начинкой. Здесь не продают.
- Эк, брат тебя крутануло. Добро! Всё будет!
- Спасибо, Петрович.
- До встречи!

«Бобика» отогнал на стоянку. Восемь минут от дома – не напряг. Благо дома всё есть, нести ничего не надо. Настроение заметно улучшилось, у «мужиков» тоже всё есть, за молоком поеду завтра. Всё остальное тоже завтра. Сегодня только пять страниц отчёта. Зашёл, включил свет…
Шок!
Сейчас, по прошествию года, мне легко рассуждать на эту тему. Тем более, что ничего уж совсем ужасного, я тогда не увидел. Сейчас многие в разговоре говорят «Я в шоке», и это нормально воспринимается. Но многие ли знают, что такое «Шок». Я теперь знаю.

Меня в своё время поболтало немало. Было очень много разного. Девяностые годы я прошёл от начала и до конца по полной. Доводилось бывать и на передовой. Спасибо двум годам, отданным МГ ГОН ПВ КГБ СССР, кто понимает. Скажу лишь, что когда в девяносто четвёртом, меня, пристёгнутого наручником к полудюймовой трубе, отхаживали дубинками два мента, в арендованном мною цеху, возле контрабандой привезенного моего бэушного станка для склейки пакетов, а затем облив моим растворителем мои рулоны с полиэтиленом всё это подожгли, – то даже те события не оставили во мне таких запоминающихся эмоций, как то о чём я сейчас пишу. Тогда я отделался вывихом плеча, двумя сломанными рёбрами и ожогами (дай Бог здоровья тому сварщику, так халтурно приварившему тот конвектор). Страх точно был. Была злость. Обида была страшная - такая, наверно, бывает только в детстве. Слёзы тоже были. Но даже сейчас, ещё раз переживая тот эпизод в цеху, я не могу вспомнить ничего похожего на силу тех эмоций, которые я испытал в прошлом году, войдя в квартиру на четвертом этаже кирпичной пятиэтажки.

Одновременно с прихожей, свет зажёгся в гостиной. На журнальном столике у дивана стояла банка с пивом. Явно только из холодильника, поскольку сразу начала покрываться капельками конденсата. Рядом был мой стакан из морозилки. И тоже на моих глазах запотевал и тут же покрывался инеем. Рядом со стаканом расположилась тарелка с тонко нарезанной сырокопченой колбасой. С характерным звуком включился телевизор и, практически сразу – открылась банка с пивом. Вроде бы ничего особенно страшного. Просто немного необычно.
Но волосы вправду встали дыбом. Рубашка в миг намокла и прилипла к спине. Онемели и руки и ноги. Перехватило дыхание. Внутри всё похолодело, и холод не уходил. Я продолжал тогда стоять, а глаза заливал липкий пот. Я ничего не мог сделать.

Сколько я так провёл времени – не знаю. Но когда я смог выдохнуть, стакан уже оттаял, и конденсат с него струйками стекал вниз.
- Ну, «мужики» - это сюрприз!
Я смог сделать шаг.
- Хи-хи, - это из спальни. И снова:
- Хи-хи, хи-хи.
Я сделал глубокий вдох. Голова чуть кружилась. В ладонях слегка покалывало. Не разуваясь, прошёл в гостиную. Налил пиво в стакан и жадно выпил большими глотками. Налил и выпил ещё стакан. Из заднего кармана бирюк достал платок. Вытер лоб, шею, виски. Сел на диван. Плеснул в стакан остатки пива и выпил в один глоток. В голове была просто звенящая пустота. Пот лил не переставая. Скорей механически, чем что-то соображая, я направился в ванную. Лишь под холодным душем начал приходить в себя. Выключил воду, только когда понял, что совсем замёрз. Надел халат - и на кухню.
Молока было больше двух литров. Часть разлил по стаканам. Руки дрожали. Пряники и любимые «мужиками» конфеты я не убирал со стола. Конфет, пожалуй, маловато – нужно немного досыпать.

- «Мужики»! – немного подташнивало, зубы пытались сорваться в дробь, - Я дверь в кухню чуть прикрою, чтоб я мог перемещаться по квартире и вас не смущать.
Тишина.
Я взял пиво в холодильнике, прикрыл дверь в кухню, оставив щель сантиметров в двадцать, и весь вечер провёл в попытках разобраться: что же меня так напугало?
«Мужики» возились на кухне, хихикали, глухо бормотали, несколько раз бегали туда – сюда. Однако когда я лёг спать, восстановилась тишина.
Утром встал раньше. Нужно проработать первые результаты аудита. Вчера было не до того. Ребята Степановича не зря едят свой хлеб. Знают точно, где и что искать. Всё чётко и лаконично. Отчёт приятно читать: дата - событие – цифры – выводы. Директор, сволочь та ещё, но с ним, думаю, будет проще. А вот «коммерческий» - личность явно не устойчивая. Без истерик не обойдёмся.

По дороге на работу отзвонился Паша Пархоменко – зам Петровича, бывший инструктор морской пехоты. Огромный, спокойный и надёжный, как пик Коммунизма.
- Мы выдвинулись из аэропорта в вашу сторону.
Прекрасно.
Как и ожидал, конструктивного диалога с «коммерческим» не получилось.
Высокий, чуть больше тридцати. Прямые длинные волосы. Вытянутое худое лицо. Одет в… Мать дорогая! Похоже это Tom Ford! Ух-ты! Быстро прошёл к моему столу, брезгливо протянул мне четыре пальца. Я проигнорировал, жестом пригласив присесть:
- Игорь Григорьевич, через две недели после вашего назначения, все основные поставки замкнула на себя одна фирма. Стоимость сырья сразу выросла в полтора – два раза. Учредителями являетесь вы, ваш директор – Олег Николаевич, и его жена, ваша сестра, - лицо его побелело, и пошло красными пятнами от шеи до лба.

- Ещё через неделю, появился Торговый Дом, с тем же составом учредителей и тем же директором – братом вашей мамы - взявший на себя всю реализацию. При этом мало того, что продукция на него отгружалась с двух – трёх процентной рентабельностью, этот Торговый Дом успел накопить задолженность, выражающуюся вот этой цифрой. – Я развернул в его сторону лист бумаги у себя на столе. – Прокомментируйте, пожалуйста.
Красные пятна остались только на скулах. Глаза забегали. Явно ошарашен, видно готовился к другому разговору. Но быстро очухался:
- Кто вам сказал?! Кто?! – руки прыгали по столу.
- Это всё есть в бухгалтерии.
- Нет! Про учредителей!

- Игорь Григорьевич, оба этих предприятия ведёт ваш главбух, Елена Александровна. Учредительные документы всех предприятий находятся в одном месте в её кабинете.
- Вы не имели права!
- Игорь Григорьевич, мы отвлеклись. Я просил вас ответить на мой вопрос.
Лицо стало полностью белым. Нижняя губа затряслась. Сейчас начнётся.
Правой рукой он схватил меня за галстук и потянул к себе.
- Ты хочешь всё сломать?! Ты, сука! Всё сломать?!
Очень захотелось дать правой снизу в подбородок. Чтоб только ноги мелькнули. За одно посмотрим на туфли. Боже, о чём я думаю?
Левой рукой взял его правую руку у самого плечевого сустава, и сильно надавил большим пальцем с внутренней стороны руки. Она сразу обмякла и шлёпнулась на стол. Он отскочил на два шага назад, сбив по дороге стул. Губа тряслась, в глазах стояли слёзы. Висевшую плетью правую руку он взял левой на перевес, нежно, как ребёнка.
Я тебя уничтожу, сука! – вышел из кабинета, нажав на дверную ручку локтем, и захлопнув дверь ногой.

Да. Разговора не получилось. И фамилию туфлей определить не удалось. Директор, судя по всему, должен появиться минут через пятнадцать.
Нет. В одиннадцать, как и договаривались, зашёл Олег Николаевич.
- Добрый день. Я говорил с Игорем. Что вы намерены предпринять.
Руки не подал. Волнуется сильно. Но тон сухой, деловой.
-Олег Николаевич. Всё что происходит внутри холдинга, есть внутренние дела холдинга. С сегодняшнего дня, временным управляющим являюсь я. При выполнении всех моих условий, я не дам хода ни одной бумаге.
- Ваши условия? – это был уже совсем другой Олег Николаевич, совсем не знакомый мне человек.
Я изложил. Пять пунктов.
- В течение какого времени должна быть погашена задолженность?
- Сколько вам необходимо?
- Две недели.
- Два дня. И это время вы, ваша семья и Игорь Григорьевич будете под наблюдением.
Вопросительно – недоумённый взгляд. Что? В правду хотел смыться?
- Сумма очень серьёзная, Олег Николаевич.
- Но два дня мало! Сумма правда серьёзная.
Завибрировал мобильный. Паша. Значит у проходной.
- Вы справитесь, Олег Николаевич. Пойдёмте менять охрану.

Дальше пошла текучка. Перетряхнул штатное расписание. Подогнал под него штат. Кто-то увольнялся сам, кто-то пугал судом и прокуратурой. Человек пятьдесят неделю митинговало у горисполкома. Тут же прошло в новостях. Познакомился с мэром. Сошлись на том, что я не буду перерегистрироваться в районе, все налоги по прежнему буду платить здесь. Оплатил оборудование компьютерного класса, который мэр должен подарить какой-то школе на первое сентября.
Директором поставил главного инженера. Замами к нему определил главного технолога – бой бабу, и молодого паренька Юру из сбыта. Соображающий и обучаемый парень. Сносный английский. Свозил его к партнёрам в Европу и в Китай. Личных контактов не заменит ни что. И если в Европе в основном говорили, то в Китае плотно прошлись по трём заводам, в деталях показал Юре технологию (это вам не какая то китайская подделка, это настоящий Китай). Если я в нём не ошибся, через пару лет заберу к себе замом.

«Мужики» мои в тот раз тульские пряники смели в одну ночь. После ещё несколько раз их заказывал через DHL. В доме уже никто никого не стеснялся. Гремели посудой прямо в моём присутствии. При этом всегда поддерживали чистоту. Встречали меня холодным пивом. Где-то нашли старый, совсем лысый мячик для большого тенниса, и играли по вечерам. Сначала просто бросали друг другу, а затем я им устроил кегельбан из пустых пивных банок. Они бросали вдоль коридора из тёмной детской, а я расставлял банки на входе в кухню, и возвращал им мячик. Визг и хохот стоял, скажу я вам! А, когда сбивались все банки - так просто истерика.
На период моих командировок мы выбирали меню посредством пустых пивных крышек. Каждой крышке соответствовал определённый вид напитка или продукта. К тому времени пользовались спросом уже творог, мед, сгущенное молоко, питьевые йогурты, варенье. Какие крышки оставались на утро, такие продукты закупались на время моего отсутствия.
Но, пришло время уезжать. За несколько дней, я предупредил своих «мужиков».
- «Мужики», поехали со мной! Я живу в очень большом городе. У меня там большая квартира на верхнем этаже высокого дома. Вам там обязательно понравится! А ещё, у меня есть красивый деревянный дом в вековом лесу, на берегу очень красивого озера. Рядом в сторожке живёт один усатый дядька. Он хоть и ворчливый, зато очень добрый. Захотите - будете жить там.

Я выставил три крышечки и объявил:
- Первая остаётся, если со мной ехать никто не хочет. Вторая – если кто-то хочет, а кто-то нет. Третья остаётся, если едут все. Определим состав, затем будем подбирать метод транспортировки.
Но не на утро, ни через день, ни к отъезду ни одна крышка не сдвинулась.
Вечером, накануне отъезда, собрав свои вещи, я попытался проститься с «мужиками». Я произнёс прощальную речь, но ответом мне была тишина.
Утром – та же история. Но знаю ведь, слышат. Ну, нет, так нет.

Дорога прошла на одном дыхании. Когда пересёк кольцевую, позвонил домой консьержу. Попросил купить еды, и забить пивом холодильник. Позвонил друзьям, за которыми сильно соскучился. Договорились в девятнадцать у меня поиграть в карты.
Затянувшиеся распасы, не сыгранные мизера, просто трёп, короче расстались за полночь.
Ещё не коснувшись подушки – я уже куда-то уплывал, сон подхватил и сразу понёс. И так же внезапно исчез.
«Топ-топ-топ-топ». Из столовой в кабинет. И сразу:
- Хи-хи! – из за дивана в холле.
Ком подступил к горлу. Навернулись слёзы. Молча встав, я подошёл к телефону, набрал номер консьержа:
- Доброй ночи. Мне необходимо сейчас свежее деревенское молоко, и штук пять тульских пряников.
Повесил трубку, повернулся и сказал в пустоту тихонько:
- С приездом, «мужики».

P.S. Скажите мне, что это не шизофрения.

[Tati Tishmann]

Пожилая еврейская женщина направилась в банк, чтобы снять 10 долларов.

Кассир сказал ей: "Для снятия менее 100 долларов используйте банкомат. Пожалуйста, уходите, если нет других вопросов. За вами стоит очередь посетителей".

Пожилая женщина молчала несколько секунд, затем вернула карту кассиру и сказала: "Тогда я сниму все деньги, которые у меня есть".
Кассир удивился, когда проверил остаток на счёте. "У вас на счету 500 000 долларов, а в банке сейчас нет такой суммы. Не могли бы вы записаться на приём и вернуться завтра?".

Старушка тогда спросила, сколько она может сразу снять.
Кассир сказал ей, что любую сумму до 3000 долларов. "Ну, пожалуйста, дай мне сейчас 2915 долларов". Кассир, зло пыхтя, сходил к хранилищу и забрал стопки по 20,10,5 долларов, после провёл следующие десять минут, отсчитывая 2915 долларов.

"Могу ли я ещё чем-нибудь помочь вам сегодня?", — строго спросил кассир.
Пожилая женщина положила 10 долларов в сумочку и сказала: "Да, я хотела бы положить 2905 долларов на свой счёт".

Мораль этой истории...
Не усложняйте жизнь старым евреям, они всю жизнь учились этим навыкам.

[Olexara]

Девочка для счастья.

Скоро лето. Кира не любила это время года. Не потому что было жарко, просто летом Женя почти совсем не приезжал домой.
Кира и Женя были женаты уже семь лет. Жили, в общем-то, хорошо, почти не ссорились. Кира была благодарна Жене, что не побоялся, взял ее с маленьким ребенком. Олежке было тогда всего около года. Папа мальчика, Антон, узнав о беременности подруги, тут же исчез с поля зрения, на звонки не отвечал, дома дверь не открывал. Тогда Кира пришла к нему на работу, она просто хотела посмотреть ему в глаза, а будущий папаша, увидев ее, так затрясся, что она даже рассмеялась:
- Да не переживай, Антоша, ничего мне от тебя не нужно, это не твой ребенок.
- Я знал, знал! – закричал Антон с облегчением, и победно оглянулся на сослуживцев, с интересом наблюдавших за их разговором, - Ты хотела на меня чужого ребенка повесить, не выйдет!
- Это не твой ребенок, а мой, - спокойно ответила ему Кира, - У таких, как ты, родных детей не бывает, для них все дети чужие.
Антон хватал воздух ртом, не зная, как ответить Кире, а наблюдавшие с презрением отвернулись от него и разошлись по своим делам. Кира тоже ушла, чтобы больше никогда не видеть этого, как казалось раньше, любимого человека.
Когда Олежке было полгода, Кира попросила свою маму, которая была на пенсии по инвалидности, сидеть с малышом, а сама вышла на работу. Она до декрета работала в мебельном магазине и ее с радостью взяли обратно. Таких ответственных и приятных в общении работников найти очень трудно. Там она и познакомилась с Женей Волковым. Он привозил в их магазин мебель с фабрики.

Кира сразу рассказала Жене о сыне, он даже ничуть не смутился, только серьезно сказал:
- Вот женимся, родишь еще мальчика. А потом и девочку. Я детей люблю.
Кира даже опешила, не ожидала она такого быстрого предложения. И сама не готова была к замужеству. Но решила, что надо соглашаться, пока предлагают, к тому же Женя парень симпатичный, серьезный и зарабатывает хорошо, ведь работает он на своей машине. А одной ей трудно в жизни будет с малышом, мама часто болеет, и сколько сможет сидеть с Олежкой, неизвестно. Так что уже через три месяца Кира стала Волковой.
На удивление, замужем ей понравилось. Женя был работящий, не скандальный, а главное, не ревнивый. Но Кира и не давала ему поводов для ревности. Она была верной женой. И надеялась, что муж тоже не посмотрит на сторону. Когда она однажды спросила мужа, не изменяет ли он ей, он засмеялся и ответил, что если она растолстеет и будет ходить дома в старом рваном халате, тогда он подумает над этим. Кира успокоилась, в старом рваном халате она дома, точно, никогда ходить не будет.
Так прошло семь лет.
Женя за это время купил другой грузовик, теперь он ездил по все стране, перевозил разные грузы. Зарабатывал хорошо, но дома бывал мало. Кира открыла свой мебельный магазин, и, чтобы не скучать, много работала. Олежке было уже восемь лет, рос он хорошим, добрым мальчиком, занимался спортом. Даже уже имел несколько медалей. Олег любил Женю, хоть и знал, что он ему не родной отец. И очень старался, чтобы папа гордился им.
Но вот Кира родить сына или дочь Жене так и не смогла. Еще пять лет назад они оба обследовались и врачи сказали, что, скорее всего, у них просто банальная несовместимость. Кира не очень трагично отнеслась к этому известию, ведь, у нее уже был сын, но она чувствовала огромную вину перед Женей. Она обещала ему ребенка. Он так надеялся и ждал. Когда он понял, что общих детей у них не будет, то как-то скис, поник, но через пару лет опять воспрял духом, повеселел. Стал даже более заботливым, чем раньше, интересовался делами в магазине, успехами Олежки, чему Кира была очень рада. Она с удовольствием ему все рассказывала, шутила. Кира была счастлива, что Женя смог смириться с тем, что у них не будет детей и стал прежним.
Родители Жени жили в ста километрах от их городка в небольшом селе. Женя очень часто проезжал мимо них и постоянно оставался там на ночь, а то и не на одну. Кира даже немного обижалась на мужа, мол, у родителей он чаще бывает, чем дома, но успокаивала себя тем, что Нина Степановна и Иван Сергеевич уже пожилые, ведь им было за шестьдесят. Жили они в своем, довольно старом уже доме, им часто нужна была помощь сына. Кира не ругалась с мужем из-за этого, она боялась опять расстроить Женю, помнила те два года его уныния. После стольких лет прожитых вместе, Кира была не только благодарна мужу, она его любила, по-настоящему, всей душой. И даже представить себе не могла, что они могли бы расстаться. Ей было тяжело жить так, в постоянной разлуке, но, ради Жени, она была готова на все.
В тот майский вечер Кира почувствовала какую-то тревогу. Она не понимала, чем это было вызвано. Может мыслями о том, что летом Женя почти не приезжает домой, а она стала тяжелее переносить его отсутствие? Кира набрала номер мужа по сотовому:
- Женечка, ты где сейчас? У родителей? А почему голос такой? Что-то случилось? Но я же только спросила, извини, если обидела. Пока.
Кира смотрела на потухший экран телефона и чуть не плакала. Муж никогда не разговаривал с ней так грубо, как сегодня. А ведь она только и спросила, почему у него такой грустный голос. Кира не знала, что делать, она металась по дому, потом не выдержала, на своей машине отвезла Олежку к бабушке, а сама поехала в село, где жили родители Жени.
Приехала Кира туда поздно вечером. Грузовика мужа около дома уже не было.

Она очень огорчилась, зря проехала такое расстояние. Но все же постучала в дом. Нина Степановна очень удивилась, почему-то смутилась, но гостеприимно распахнула дверь. Потом накрыла стол и они сели пить чай. Иван Сергеевич уже спал, поэтому они не шумели и тихо разговаривали. Кира хотела было рассказать свекрови о своей тревоге, как вдруг из комнаты вышла маленькая заспанная девочка лет трех, очень похожая на Ивана Сергеевича и Женю. Девочка терла глаза, хныкала и звала маму. Нина Степановна тут же вскочила и подхватила девочку на руки, стала убаюкивать ее, ласково напевая простую песенку.
Кира удивилась, откуда здесь ребенок? Дождалась, пока свекровь уложит малышку и спросила об этом.
- Это дочка нашей родственницы, Люды, - торопливо ответила Нина Степановна, - Она погибла несколько дней назад. Кроме нас у нее никого нет, вот мы и забрали Катеньку.
- Вы хотите ее оставить у себя? – сочувственно спросила Кира, - Не тяжело вам будет, все-таки она еще совсем маленькая. И где ее папа?
Свекровь что-то хотела ответить, но тут вышел из спальни Иван Сергеевич, видимо его разбудила Катя. Свекор увидел Киру и замер в дверях. Кира подошла и поцеловала его в щеку:
- Вы уж извините, что мы Вас разбудили, Катюшка просыпалась. Она такая хорошенькая, жалко ее маму. Вы молодцы, что не бросили малышку, но я говорю маме, тяжело вам с ней будет, не молоденькие вы уже.
Иван Сергеевич как-то странно посмотрел на жену, а Нина Семеновна поспешила объяснить:
- Я рассказала Кирочке, что Люда, наша родственница погибла, вот мы и забрали Катеньку к себе.
Иван Сергеевич ничего не ответил, молча кивнул Кире, почему-то махнул рукой и ушел обратно в свою спальню.
Кира подумала, что свекор расстроен смертью Люды, поэтому не обратила на все это внимание. Она повернулась к Нине Степановне:
- Мама, я сегодня у вас останусь ночевать, можно я посплю в комнате с Катюшкой? Присмотрю за ней. Хорошо?
Свекровь помялась, но кивнула.
Всю ночь Кира не спала, она смотрела на спящую девочку, тихонько гладила ее по светлым волосикам и уже знала, что скажет завтра мужу и его родителям.

Приняв решение, Кира, уже под утро, заснула.
Проснулась она от того, что кто-то на нее смотрит. Резко открыв глаза, она увидела стоявшего рядом с ее кроватью, мужа. Он смотрел на Киру и спящую рядом с ней малышку, смотрел напряженно и с каким-то страхом.
- Женечка, - с мольбой улыбнулась Кира, - Давай ее заберем? Пожалуйста, я смогу ее воспитать, правда.
Женя резко отвернулся и вышел из спальни. Кира быстро оделась и побежала за ним. Нашла она его во дворе. Он сидел на скамейке под старой березой и на глазах его были слезы.
- Прости меня, - тихо сказал он Кире, когда она присела с ним рядом, - Прости.
- За что? – удивилась Кира, - Ты не хочешь ее забирать? Я понимаю, что ты хотел своего ребенка, но не получилось у нас, значит судьба у нас такая. А Катенька на тебя даже похожа, она будет нам самая родная, вот увидишь!
Женя закрыл глаза и скрипнул зубами:
- Она похожа на меня, потому, что она моя дочь, - выкрикнул он, - Прости. Я люблю тебя, правда. Это и было всего один раз. Глупо и случайно. Люда жила со старенькой бабушкой в соседнем поселке. Я ездил туда к товарищу на юбилей, и сам не понял, как так получилось. Потом Люда сказала, что беременна и твердо решила родить ребенка. Сказала, что я все равно буду ее мужем. Я ей ответил, что на ребенка согласен, буду помогать, но с тобой никогда не разведусь. Я ее не любил, - Женя тяжело вздохнул, не поворачиваясь к Кире, он боялся посмотреть ей в глаза, и продолжил: - Мои родители знали о Кате, осуждали, конечно, меня, ведь они очень тебя любят, но уже что сделано, то сделано. А тут Люда. Она не умерла, просто позавчера она привезла Катеньку сюда с вещами и нотариально оформленным отказом от дочери в пользу меня. Видите ли, она выходит замуж за иностранца и везти с собой ребенка не хочет. Да и вообще, она ей не нужна, раз я не согласился жениться на ней. А я не знал, что делать. Тебе признаться боялся, родители уже пожилые. Катю могут оставить со мной, только если ты согласишься на ее удочерение, я узнавал.
Кира была ошеломлена. Она ничего не ответила Жене. Встала, медленно пошла в дом, зашла в комнату к спящей Катеньке и присела рядом с девочкой. Ей хотелось ненавидеть малышку, она искала в ее хорошеньком личике чужие черты лица, но видела только схожесть с Женей. Родным, любимым Женей. Кира тихо заплакала. Она закрыла лицо ладонями, слышала, как слезы текут сквозь пальцы, но не вытирала их, будто надеялась на то, что они смоют ее обиду. Вдруг она почувствовала теплое прикосновение к своей руке. Кира убрала ладони и увидела, что девочка смотрит на нее огромными синими глазками и улыбается:
- Не пачь, я же не пачу. Давай, я тебе косичку запету.
Кира и правда, перестала плакать, она представила, как Катюшка сидит на казенной кроватке в детском доме, плачет, но никто не обращает на нее внимания, передернула плечами, быстро вытерла слезы и мягко обняла малышку:
- А давай, лучше я тебя расчешу, косички я пока заплетать не умею, но обязательно научусь.
Вскоре по решению суда Кира и Женя усыновили Катю. Олежка был очень рад сестренке, он сказал, что будет ее защищать, ведь теперь он старший брат! Женя перестал ездить по рейсам, он и Кира вместе занялись магазином и вскоре открыли еще один.
Кира, конечно, не смогла забыть измену мужа, но простила его и никогда не упрекала, она видела, как искренне он чувствовал свою вину.
В конце декабря Кира с Катюшкой пришли домой с Новогоднего утренника. Катя была счастлива, потому что Дед Мороз подарил ей большущую коробку конфет. Она подбежала к папе, обняла его и громким шепотом сказала:
- Папочка, знаешь, что я попросила у Деда Мороза? Еще одного братика, ну или сестричку.
Женя испуганно посмотрел на Киру и ответил дочери:
- Малыш, он не сможет выполнить твое желание, попроси что-нибудь другое.
- Ну почему не сможет? – хитро улыбнулась Кира, - Разве можно отказать такой замечательной девочке?
Женя замер, глядя на жену, а она засмеялась и кивнула. Когда Олежка пришел с тренировки, он увидел, что папа, счастливо смеясь, кружит маму на руках по комнате, а сестренка, вся измазанная шоколадом, сидит на диване и пожимает плечиками. Мальчик сел рядом с Катюшкой, взял у нее конфету и сказал:
- Классные у нас родители, правда, сестренка?

Истории Марии Скиба

[Schastyia]

Однажды молодой человек узнал в прохожем своего учителя из младших классов. Он подошел к старику и спросил:
— Вы меня не помните? Я был вашим учеником.
— Да, я помню тебя третьеклассником. И чем ты занимаешься сейчас?
— Я преподаю. Вы так повлияли на меня, что мне тоже захотелось воспитывать юных учеников.
— Да? Позволь мне полюбопытствовать, в чём же выразилось моё влияние?
— Вы на самом деле не помните? Разрешите мне освежить это в вашей памяти.
Однажды мой одноклассник пришел в класс с красивыми часами на руке, которые ему подарили родители. Он их снял и положил в ящик парты. Я всегда мечтал иметь такие часы. Я не удержался и решил взять их из его парты. Вскоре тот мальчик подошел к вам в слезах и пожаловался на кражу. Вы обвели нас всех взглядом и сказали: «Тот, кто забрал часы, принадлежащие этому мальчику, пожалуйста, верните их».
Мне стало очень стыдно, но мне не хотелось расставаться с часами, так что я не признался. Вы направились к двери, заперли ее и велели нам всем выстроиться вдоль стены, предупредив: «Я должен проверить все ваши карманы при одном условии, что вы все закроете глаза». Мы послушались, и я почувствовал, что это был самый постыдный момент в моей недолгой жизни.
Вы двигались от ученика к ученику, от кармана к карману. Когда вы достали часы из моего кармана, вы продолжали двигаться до конца ряда. Затем вы сказали: «Дети, всё в порядке. Вы можете открыть глаза и вернуться к своим партам». Вы вернули часы владельцу и не произнесли больше ни одного слова по поводу этого инцидента.
Так в тот день вы спасли мою честь и мою душу. Вы не запятнали меня как вора, лгуна, никудышного ребенка. Вы даже не удосужились поговорить со мной об этом эпизоде. Со временем я понял, почему. Потому что, как истинный учитель, вы не захотели запятнать достоинство юного, ещё не сформировавшегося ученика. Поэтому я стал педагогом.
Оба замолкли под впечатлением этой истории.
Затем молодой педагог спросил:
— Когда Вы меня увидели сегодня, разве не вспомнили об этом эпизоде?
Старый учитель ответил:
— Дело в том, что я обследовал карманы тоже с закрытыми глазами.

[Olexara]

ФЁДОР И ЧУЖОЙ РЕБЁНОК.

Не то, чтобы Ира невзлюбила отчима, просто не приняла. Ну, какой он ей папа? Не было никогда у Иры папы и этот «дядя Федя съел медведя» тоже не папа. Однако ради мамы она с первых дней знакомства старалась держать свое недовольство при себе.

Не маленькая, уже одиннадцатый год, понимает, что маме хочется семью, хочется, чтобы за ней ухаживали. Так-то дядя Федя неплохой, молчаливый просто. Но чужой. Иру словно и не замечает. Зато не пьет, как отец у лучшей подруги Зины, что была ей даже сестрой троюродной.

А Федор словно и не замечал, что у его любимой женщины подрастает дочь. Принял как данность ее наличие и стал строить планы на дальнейшую жизнь, в надежде, что родит ему Женька своего родного сына, а то и двух.

Расписались они быстро и тихо, обменяли две квартиры на одну просторную, в которой у Иры появилась своя комната, и между отчимом и Ирой появился просто «худой мир», вместо «доброй ссоры». Пообедав после школы, Ира ныряла в свою комнату и старалась поменьше сталкиваться с мужем матери. Он с дружбой тоже не навязывался.

Когда у Евгении появилась тошнота по утрам и стало мучить головокружение, они даже все дружно обрадовались – беременность! Ира мечтала о братике, а Федор о сыне. Но случилось страшное, не новая жизнь зародилась, а болезнь поселилась инородной агрессивной плотью в головном мозге молодой еще женщины. Стала Ира сиротой уже в 11 лет. И путь ее лежал прямиком в детский дом.

Она еще не задумывалась о своей дальнейшей судьбе, придавленная страшным горем, когда услышала, как на кухне рыдает после поминок пьяненькая мать Зины и словно оправдывается перед Федором:- да взяла бы я ее к себе, все же Женька сестра моя двоюродная, не чужие. Но мы сами с Зинкой раз в неделю из дома бегаем, как мой шары зальет. Не потяну. А больше никого у нас из родни и нет.

Ира не хотела подслушивать, но так получилось, и из разговора она поняла, что приходили из опеки, что «изымают ее в детский дом», что в этих стенах большой и просторной квартиры, она потому, что отчим отстоял, выпросил несколько дней, в надежде найти родню Жени. Вот и разговор этот отсюда вытекает.

- Ира, поговорить надо - начал утром отчим, но замолчал, подбирая слова.

- Да, не бойтесь, говорите, я уже знаю, что нужно в детдом собираться.

-Я о другом. Если ты не против, то я хочу оформить опекунство над тобой, ведь мы с матерью были расписаны, говорят, что можно попытаться, но если ты сама захочешь. Я знаю, отец из меня никудышный, но не могу я тебя в детдом отдать. НЕ МОГУ. Может, попробуем? Ради Жени, попробуем. Наверное, смотрит на нас и переживает.

Она и не представляла, что взрослый мужчина может плакать. Особенно Федор. Он и на похоронах не плакал. Окаменевший был, да, но ни одной слезинки. А тут…. Подошла, обняла его и стала, как маленького утешать.

Все у них получилось. Кто кого поддерживал первые полгода, это еще вопрос, но время потихоньку лечит. Наладили быт, научились оба варить борщ и не только. Научились разговаривать друг с другом.

Правда Федор собеседник был немногословный, но Ира привыкла. Помимо благодарности, она стала испытывать и уважение к отчиму. Мужик он был справедливый. Не раз заступался за нее во дворе, пытался как-то ее радовать в мелочах. То мороженку после работы принесет, то два билета на премьеру кино им с Зиной купит.

Иногда забегала тетя – что помочь, подсказать, разобраться со счетами, квитками за квартиру. Частенько приходила с ночевкой Зина. Боль стихала. Стали жить. Федор ходил на собрания в школу, оставлял часть зарплаты на общее пользование и никогда не спрашивал отчетов. Ира старалась не подводить его. Но никогда не называла его папой, ни в глаза, ни за спиной, понимая, что для него она чужой ребенок.

Не сама пришла к такому выводу, а нашлись «добрые люди» - просветили «сиротку», жалея слащаво.

Когда ей исполнилось 14, Федор опять решился на тяжелый для обоих разговор. На этот раз, он спрашивал ее мнение по поводу своей женитьбы. На работе незаметно у него стали строиться отношения с одной женщиной, и еще - у них будет ребенок.

- Я бы ушел к ней жить, но ты еще не можешь оставаться одна. Да и опека набежит. А вдвоем к ней тоже не вариант – тесновато будет. У нее лишь комната в служебном доме. Но если я приведу ее сюда, как думаешь – уживемся?
Внешне ужились. Лида ходила по дому, как важная гусыня, лелея свою первую беременность, Федор повеселел, а Ира старалась сглаживать все возникающие конфликты. К ней почему-то так и не пришел сложный подростковый период. Наверное она сразу повзрослела с уходом мамы. А вот Лида…

Ира многое списывала на ее беременность и не рассказывала Федору, как сползает улыбка с лица его жены, когда за ним закрывается дверь. Как всем своим видом она показывает Ире, что теперь хозяйка она, а Ира никто. И это «никто» по недоразумению, по глупости Федора мешается у них с мужем под ногами.

Поняв, что Ира ничего Федору передавать не собирается, она уже не только видом, но и словами открыто это ей стала говорить. Раздражала ее чужая дочь, чужой ребенок.

И опять помогла старая тактика. Поменьше попадаться на глаза. Федор долго был в неведении, но когда родился их с Лидой сын - Стаська, то стал догадываться, что Ире непросто в их семье. Лида уже и Федору стала напевать, что чужой ребенок ей мешает. Ну и что, что несколько квадратных метров ей в этой квартире принадлежат? Выплатим ее долю к совершеннолетию, и пусть живет своей жизнью, - пела она ему. А сейчас о ней государство должно заботиться, а не мы – чужие ей люди.

Федору сложно давались возражения, он действительно с молодости был неразговорчивый. А Лиду переговорить вообще было трудно. Однако нашел аргумент попроще – стукнул кулаком по столу и сказал. Прекрати. Никогда больше не хочу слушать подобное.

А Иру позвал в ближайшую субботу навестить Женю. Убрались там, покрасили оградку, цветы пересадили. Посидели молча, и снова словно сблизились, как в первые полгода, что были заполнены горем и болью.

- Ничего, Ириш, все уладится. Ты потерпи. Скоро Стас в садик пойдет, Лида работать начнет, некогда ей будет дурью заниматься.
Но Лида стала с другого края действовать. Под предлогом слабого иммунитета Стасика запретила приглашать в дом Зину. А ее мать она давно уже отучила забегать к ним по-родственному. Взяла в руки все финансовые вопросы. Не было у Иры уже доступа к общим деньгам. Приходилось просить у Лиды даже на самое необходимое, о чем девочки стесняются вслух говорить.

Она не жаловалась Федору, не хотела быть причиной их ссор. Ей искренне нравилось то, что отчим повеселел, что снова заблестели его глаза. Она видела, как он любит сына.

Однажды Федор нечаянно узнал, что Ирина не питается в школе. Она уже училась в девятом, часто оставалась на дополнительные занятия, еще занималась в стрелковой секции. И частенько до вечера была голодной. Карманных денег, чтобы перекусить, у нее тоже не водилось. С тех пор, как деньги из доступной шкатулки перекочевали в Лилин кошелек. Вернее, это уже была банковская карта.

Федора отчитала класснуха Ирины.

-Вы бы, Федор Ильич, поговорили с Ириной. Мода модой, но она же уже прозрачная! Скоро в обмороки будет голодные падать. А отвечать кто? Снова школа – снова недоглядели? Замучились мы с их диетами!
Когда до Федора с трудом дошло, что он упустил момент с деньгами, понадеявшись на жену, то корил себя и ругал Иру, что молчала.

- Ну, прости, дочка, тугодум я. Ну, а ты-то что молчишь? Ты знай - у тебя и счет свой есть. Я туда все опекунские складываю, и выплаты туда же все идут. Но знаешь, мы все же их трогать не будем. У тебя и учеба впереди, и свадьба. Я тебе просто карту открою и буду с зарплаты скидывать. Хорошо?
Ира толком и не слушала его, про деньги, про карту. Набатом в голове звучало – ДОЧКА. Неужели она и правда для него не чужая девочка, что он расстроился из-за нее. Не из-за Лиды, не из-за Стаса, а из-за нее?

Ох, и бесилась Лида, когда поняла, почему денег к ней чуть меньше поступать стало. Стала, то опекунские «в общий котел» требовать, то демонстративно причитать, что деньги словно в трубу улетают. Как она не экономит, отложить на отпуск не получается. А как иначе, если «эту» одевать, обувать и кормить приходится. А тут еще и деньги ей стал выделять!

- Так отпускные получу, и поедем в отпуск, проблем-то…
- Опять в дом отдыха ваш? Я к морю хочу!
В таких баталиях пролетело еще пара лет. Лида пыталась задеть Иру, Федор стеной вставал на защиту. Ирина страдала, зная, что является причиной ссор в семье.

Одно грело - они с Зиной мечтали окончить школу, найти работу и снять комнату на двоих. Отец у Зины совсем уже «слетал с катушек», уходил в недельные запои, стал тащить все из дома. И неясно даже было – кому из девочек живется хуже.

Но мечтам не суждено было сбыться. Зина выскочила замуж сразу после выпускного. Почти за первого встречного, не могла уже жить с родителями. У Ирины сменились планы – поступить туда, где будет общежитие стало уже ее целью. Федор хотя и не поддерживал эту идею, но понимал, что Ирине сложно с ними. Просчитывал уже варианты, как взять ипотеку для Ирины, но Лида сопротивлялась, как могла, настаивая на денежной компенсации.

- Что ей там положено-то из этой квартиры? И так на всем готовом выросла!
Решение пришло неожиданно. Федору в наследство досталась неплохая квартира в соседнем областном городе. Там как раз был и институт сервиса, куда Ирина втайне мечтала поступить, но считала, что ей «не по карману» платное обучение, а по желаемому направлению не было предусмотрено бюджетных мест. Да и общежития там не предоставляли.

Федор переписал свою наследственную полнометражку на Ирину, вручил ей и управление счетом, где накопилось достаточно, чтобы разом оплатить все годы учебы. Сам поехал с ней – помочь с заселением, с подачей документов. Нет, он действительно хотел помочь, но и еще была причина. Лида бесновалась, когда узнала, что наследство «уплыло» из ее рук. А он уже устал от ругани и скандалов. Поэтому неделька отдыха от жены была кстати.

Обошел всех соседей в подъезде, благо квартир там было не так уж много. Небольшой трехэтажный дом в уютном ЖК. Попросил «не обижать дочь, приглядывать». И это Федор, который в магазины-то ходил, только с самообслуживанием, чтобы лишний раз не разговаривать с продавцами!

- Повезло тебе с отцом, девонька, - говорили соседки, встречая Иру во дворе.
- Да, папка у меня замечательный, - соглашалась Ира.

На каждой свадьбе, есть трогательные моменты, когда сложно сдержать слезы. На Ирининой свадьбе этим моментом стал танец отца с дочкой.

Федор вообще заставил всех гостей понервничать в тот день. Невеста не хотела идти на регистрацию, пока не приедет отец. А у него встала машина на трассе между городами. Новую гнал, в качестве свадебного подарка. Не обкатана для такой дороги. Но обошлось, успел.

Все в жизни успел этот немногословный мужик.

*****Под грифом "несекретно"*****

[Tati Tishmann]

Olexara, Начиталась, наревелась, как же я обожаю эти рассказы для души, "куриный супчик для души", как мой препод их называл.

Спасибо, Солнышко!

Жаль на все спасибок не хватает

[Olexara]

С Игорем я познакомилась в театре, куда меня пригласили друзья. Игорь был вхож в театральную среду, всюду у него были знакомые. Мы стали посещать спектакли еженедельно и каждый поход оканчивался посиделками за кулисами, актёрскими байками и песнями под гитару. Одно но — Игорь тщательно избегал театральных буфетов. Обычно в антрактах он говорил так:
— Ириша, ты иди, а я тут посижу, отдохну.

Первое время я не обращала на это внимания, но постепенно поняла, что мой ухажёр патологически жаден. Однажды после театра Игорь пригласил меня к себе в гости. Я предложила зайти в ресторан и поужинать, но Игорь сказал, что у него дома полный холодильник еды. Не рассчитывая на хозяйственность мужчины, я решила заехать в магазин. Игорь что-то там приобрёл, принес небольшой пакет и очень обрадовался помидору, найденому мной в его машине.
Дома Игорь с гордостью выставил на стол четверть бутылки коньяка — кутить, так кутить! Стол ломился от хлеба с сыром и от найденного мной помидора. Игорь пытался накормить меня духовной пищей и пел под гитару песни собственного сочинения.

Через несколько дней я пригласила Игоря на свой день рождения. Было интересно узнать, на какую жертву пойдёт мужчина, чтобы сделать мне подарок. И вот Игорь пришёл, бережно достал из кармана конверт и вручая его мне, сказал:
— Ира, дарю тебе нечто символичное и дорогое для меня!
— Деньги! Кто поспорит, что это самое дорогое для жадного Игоря ? — мелькнула у меня в голове мысль. Затаив дыхание я вскрыла конверт и там оказалась фотография, аккуратно завернутая в папиросную бумагу. На снимке был изображён сам Игорь на фоне какой-то священной горы. Больше в конверте ничего не было. Я попросила подарить мне на следующий день рождения рамку для этого чудесного снимка и решила, что с таким уникальным человеком расставаться навсегда нет смысла. Вполне можно приглашать его с гитарой, когда требуется развлечь гостей. Пел он очень даже неплохо. Да и в театры можно продолжать ходить вместе. Почему бы нет?
(Наталия Варская. "Жадный Игорь". Бытовая ироническая проза).

[Olexara]

Она появилась в нашем поселке неожиданно. В домике у самого леса. Домик этот, обшитый вагонкой – слегка неказистый, чуть недостроенный – ну как миллионы домов на наших бескрайних дачных просторах. Непримечательный домик. Стоял без хозяев несколько лет. Они были пожилые, ездить уже не хотели. Их детям вообще плевать на эти шесть неухоженных соток.

А потом и возникла Ира. Соседям крикнула через забор: «Доброе утро! Я – племянница хозяйки, мы с ней решили, что я тут поживу лето, чего пропадать дому?»
«Ой, вы племянница Анны Павловны? – улыбнулась соседка. – Ну и прекрасно, живите. Если что надо – спрашивайте!»
Ире было лет тридцать. Миловидная. Брюнетка. Очень подвижная, смешливая. Ира быстро со всеми в поселке сдружилась. В жару по своему участку ходила в купальнике и соломенной шляпке. Мужчины заглядывались.

А через два месяца исчезла. Внезапно. Зато приехала хозяйка, та самая Анна Павловна. Что-то ей вдруг понадобилось.
«Какая милая у вас племяшка Ира!» – крикнула ей соседка.
«У меня нет племяшки Иры», – мрачно ответила Анна Павловна, и ступила на крыльцо.

Замок домика был взломан – но он был такой, что это не составило бы проблемы и для ребенка.
В доме был порядок. Ничего не пропало, хотя и воровать там было нечего, кроме старых тарелок с голубым узором.
Анна Павловна сообщила, что надо вызывать милицию: взлом дома, ну и вообще безобразие.

Хуже того. Выяснилось, что Ира заняла у всех денег. Понемногу, но в сумме прилично. Она делала это обаятельно: «Слушай, пять тыщ не одолжишь? Надо в доме воду починить, а зарплату дадут через две недели только». Или: «Слушай, мама приболела, нужно лекарство дорогое… Я смотаюсь в Москву, по дороге куплю, а деньги привезу через день тебе. Там-то у меня лежат».

Всё это случилось еще в ту пору, когда никаких платежей по телефону не было. Да у Иры и мобильного не было. Срочно возвращать деньги никто не требовал, все же свои.
Короче, аферистка. Взломщица. Преступница.
Быстро организовали собрание. Анна Павловна потребовала: «Давайте показания, я запишу, а дальше вызовем милицию».
Все молчали.

«Вы чего? – возмутилась Анна Павловна. – Давайте!»
Вдруг ее пожилая соседка, та самая, которая увидела Иру первой, сказала: «Знаешь, я не буду давать никаких показаний. Да, Ирка должна мне немного денег, но я ей прощаю. Она мне столько помогала – и копать, и пересаживать, и давление измеряла, и чего только не делала…»

Потом высказалась женщина, мать трех детей: «А я с ней оставляла спокойно малышей, она с ними играла, без нее я бы вообще не знаю, как бы справлялась, я ж тут одна. А деньги? Ну черт с ними, деньгами! Будем считать, что я ей заплатила как няне. Да и то маловато, честно говоря».

И все начали говорить, как Ира помогала, какая она безотказная, какая отзывчивая, и вообще.
Наконец один из мужчин произнес задумчиво: «И еще веселая она. Без нее прям скучно мне стало».

«Точно!» – воскликнули дружно все.
Короче, постановили: никакой милиции, никаких заявлений. У Анны Павловны она ничего не украла, даже порядок навела. А замок ей починят.
«Ну ладно, – растерянно произнесла Анна Павловна. – Наверно, жаль, что нет у меня такой племянницы».

…Прошло лет двенадцать. Никто больше Иру никогда не видел. Никто даже фамилию ее не знал. Да и была ли она Ирой на самом деле? Но до сих пор ее вспоминают. Прелестную авантюристку.
А мужчины, вечерами, иной раз поднимают рюмку: «Давайте за Ирку. Чтоб все у нее было хорошо!»

© Алексей Беляков

[Olexara]

Версия 1.
Алексей в своей харизме был уверен. А как же! Стоило ему появиться в кафе, ресторане или ещё в каком-то общественном месте — тут же он замечал заинтересованные взгляды девушек и женщин. Жена страшно его ревновала, но Алексею это нравилось: пусть понимает, как ей повезло, какое сокровище с ней живет!

Версия 2.
На Лёшеньку моего бабы буквально вешаются: продавщицы и официантки щебечут, глазки строят. Нет, он мне не изменяет. Просто харизма у него такая.
А он со мной! Правда нервы я себе изрядно поистрепала, но оно того стоит, ведь он меня выбрал!

Версия 3.
В нашей стране родиться нужно только мужчиной! Любого, самого плохонького какая-нибудь дамочка подберёт, отмоет и будет счастлива. Вот у подруги моей, Томки, муж Лёша — жуть, на мой взгляд. Хам, необразован, грубоват, а она это харизмой называет.
Иногда доводится где-то бывать с ними и выглядит это примерно так: кафе, к нашему столику подходит официантка. Лёша расправляет крылья, распушает хвост и говорит:
— Здрасте, девушка! Хорошо ли мясо у вас тут жарят? Та отвечает:
— У нас всё хорошо готовят.
-— А если нет? Чем ответите? Натурой?
У девушки-официантки загораются щёки, она растерянно смотрит на сидящую рядом Томку, словно спрашивая: — Ваш он или не ваш?
Причём чувствуется, что хамоватые Лёшины шутки ей нравятся.
Немало женщин путают хамство с мужественностью.
Нам с Томкой приходится глупо улыбаться, дескать, дядя шутит. Лёша непременно заказывает водочку, граммов 200, быстро её выпивает и начинает нервничать:
— Пойдёмте отсюда, а то магазин закроется.
В магазине покупаются две бутылки, мы идём к ним домой. Лёша веселится, сперва произносит тосты гоубокого содержания, типа:
— Чтобы у нас всё было, а нам за это ничего не было!
С каждой рюмкой он становится всё "харизматичнее", шепчет мне, что Томку никогда не любил. Она слышит, обижается, а Лёша начинает делать мне дурацкие комплименты:
— Ну что ты, Варюха, этот шарфик нацепила? Грудь твою шикарную не видно.
Атмосфера накаляется и хочется бежать без оглядки.
Томка в истерике, Лёша злится на меня за то, что я никак не реагирую на его флирт. Он говорит:
— Ты, Варька, фригидная. Просто пенёк с глазами.
Я парирую, что не по Сеньке шапка, он злится ещё больше и вымещает досаду на Томке, пускаясь в рассуждения, что она уже старовата в её 39 лет, а он в душе себя на 25 ошущает и тоскливо ему среди нас, бабок сидеть. Никакого, мол, огонька.
На другой день Томка звонит мне в слезах, и говорит, что Лёшенька её бросил. Я напоминаю, что это сотый случай его ухода, что вернётся, как миленький, да только надо ли ей это?
Лёша действительно через часа полтора возвращается
и всё продолжается в том же духе. Я стараюсь с советами не лезть, поскольку знаю, что пока Томке самой не надоест такая харизма, ничего изменить нельзя. Только вот смореть на это так неприятно, что, пожалуй, больше я с ними никогда никуда не пойду. Пусть сами разбираются.

Версия 4.
Ну что за гости попадаются!? Вчера обслуживала столик: один мужчина и две женщины. Уж не знаю кем они там друг другу приходятся, но мужчина вёл себя, как свободный и ищущий, тут же принялся со мной заигрывать. Самому сто лет в обед, ну не сто, лет сорок пять. Побитый молью, а туда же! Я уж и так, и сяк, а он не унимается. Геморой-любовник! Женщины, которые с ним пришли только хихикали. А что смешного, когда я в дочки ему гожусь? Но наше начальство велит терпеть и улыбаться, лишь бы гость был доволен. И то верно: руками-то никто не трогает, а что там они все мелят - дело десятое. Много их таких.

(Наталия Варская. "Харизма". Бытовая ироническая проза).

[Olexara]

Однажды немец венесуэльского происхождения попал на украинскую дачу. Этот страшный космополитизм произошел, можно сказать, случайно. Вообще, Энрике не собирался на дачу. Он собирался жениться. На Маше. Маша была согласна, но сказала, что сначала нужно познакомиться с ее родителями. И лучше, если это произойдет на даче. Мол, свежий воздух и неформальная обстановка сразу наладят международные отношения.

Энрике уточнил, что такое дача? Ни в Германии, где он жил уже 20 лет, ни в Венесуэле такого понятия не было. Маша сказала, что это загородный дом, речка, шашлыки, гамак между деревьев.
Энрике такой набор слов понравился. Он подумал, что провести остаток лета и холостой жизни в гамаке было бы неплохо.
Купил гамак, надел белую рубашку, синие шорты, закинул в машину Машу, крем для загара, бадминтон, плавки, пляжное полотенце, и поехал.

Прибыли рано утречком. Маленький белый домик на краю села утопал в зелени и обещал много счастливых минут. Вдоль дороги гуляли гуси, от картины веяло умиротворением.
Как вдруг из ворот вырвался радостный смерч.
Мама громко скороговоркой прокричала по-немецки все слова, которые помнила со школьной программы: «Вилькоммен, гут, натюрлих, мутер».
Мускулистый загоревший дядя схватил Энрике, поднял над землей и несколько раз подкинул, с громким восклицанием: «Охо-хо!». Машин отец, получив зятя на землю, несколько раз ткнул ему в живот пальцем – Эрик, а потом постучал себе по волосатой груди – Петро.

Когда официальная часть закончилась, будущего зятя поволокли на завтрак. На столе пылал борщ, шкворчала яичница, стыдливо рдели помидоры в миске. Немец крутил головой, прикидывая, под какой яблоней будет удобно повесить гамак.
- Эрик, ты наворачивай, наворачивай. Сало бери, лук. У нас все свое, все свое. - приговаривал отец Маши.

Энрике тонко намазал маслом пару бутербродов и попросил Машу перевести, что он предпочитает легкую закуску, чтобы плавать налегке и оставить место для коктейля и барбекю. Но Маша не успела.
- Ну, что ж, - сказал отец и встал из-за стола. - Подкрепились, а теперь за дело.
И вдруг, как фокусник из рукава, достал откуда-то тяпки.

- О, - оживился иностранец. Он видел такие в детстве в Венесуэле. Только там они назывались мотыгами. Как интересно, что тут хранят такие оригинальные артефакты.
- Ага, - согласился, отец. - Жара наступит – это факт. Надо успеть картоплю протяпать. И переоденься, - сказал он, - а то заляпаешься в чистом.
- Дас ист свежее! – прокричала Энрике в лицо будущая, протянув с улыбкой серые треники и галоши.
- Мама, он не глухой, он иностранец. – напомнила Маша.

Энрике открыл рот, чтобы объяснить, что он не создан для такой работы. Что именно поэтому он и переехал из Венесуэлы в Германию и поступил в институт. Что он больше по Буковски и кампари, но обнаружил себя на огороде уже в трениках. Галоши слегка жали в пятке.
«Может, это что-то вроде тимбилдинга» – подумал Энрике и встал рядом с Машей.
- В общем, вот ваши два рядка, гоните их до речки – сказал отец Маши и махнул рукой в сторону. - Мы пойдем рядом, возьмем по три.
Энрике посмотрел вдаль и понял, что у него прогрессирующая близорукость. Ни реки, ни конца рядка он не увидел.

Через два часа, намахавшись тяпкой и безнадежно отстав от будущих тестей, Энрике скромно поинтересовался через Машу, когда, собственно, они будут отдыхать?
Оказалось, что сейчас это и есть отдых. Энрике хотел сказать, что он удивительно похож на работу и спросить, когда будет обещанный гамак, речка и барбекю. Но не успел.
- Малохольный он у тебя. – сказал отец, перетаскивая сомлевшего немца в тень.- Ладно, пусть полежит малость.
Позади взволнованно с двумя тяпками наперевес семенила Маша.

Через десять минут, когда Энрике очухался и сидел под яблоней, выковыривая землю из галоши, перед ним возникла мама невесты.
- Мама говорит, что сейчас будем отдыхать. – сказала Маша на немецком.
- Данке шон, данке шон. - заулыбался Энрике и пошел надеть плавки.
Когда он вышел в неглиже, будущая теща стояла рядом с мешком.
- Вот тогда вам картошка, перебирайте себе в теньке. – сказала будущая теща.- Голубки. – повторила она и улыбнулась. – Отдыхайте.
Маша и Энрике переглянулись и стали перебирать.
Потом отдыхали еще и еще.
Топили баню, резали яблоки, пилили дрова.
Затем был короткий перерыв на обед.
После обеда Энрике развезло, нестерпимо хотелось поспать. Он проскользнул в дом, но там мама мыла полы. Хотел устроиться за домом на траве, но там дядя сколачивал табуретку.
Энрике поплелся красить забор.

В семь вечера немец сдался и признался невесте, что он не может больше отдыхать. У него перед глазами появились какие-то фиолетовые мушки и нужно срочно принять горизонталь. Энрике хотел добавить, что не уверен, может ли он еще жениться, но промолчал. Назревал международный конфликт. Маша кивнула и сказала, что она его прикроет.

Жениха хватились с заходом солнца, когда началось долгожданное барбекю. Нашли в сарае. В гамаке, закрепленном на двух столбах, он спал, свернувшись клубочком. На почерневшем от загара лице цвела блаженная улыбка, на лбу сидел комар. Добудиться иностранного гостя так никто и не смог.

На следующее утро Энрике не встал.
Вернее, он встал, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Мама невесты предположила, что это от гамака, сам жених был убежден, что от отдыха. Дядя прожужжал в усы, что, дескать, клин клином вышибает, и что, если перекопать пять соток… Но тут Энрике начал дергаться и сыпать какими-то испанскими словами, и дядя заткнулся.
Нужно было везти жениха в город. Отец невесты пустил слезу. Он так надеялся вместе с зятем перекрыть сарай… Но делать нечего.

Заморского жениха запихали на заднее сиденье, среди закруток и корзинок с пирожками. Потом были долгие объятия и обещания скорой встречи.
Маша села за руль и машина зашуршала по гравию, оставляя за собой клубы пыли.

Всю дорогу в промежутки между «охами» и «ахами» немец чесался и вслух удивлялся различию менталитетов. У них, де, в Германии местами для отдыха называют исключительно те, где отдыхают. Вот такая скучная логика. Не то, что у вас, Маша. Странное, странное это ваше понятие «дача». Больше похоже на трудовой лагерь.

Когда через пару дней невеста спросила, как ему поездка, он хотел ответить, что в гробу он видел такое знакомство с родителями, но вслух ответил, что природа ему понравилась и люди хорошие. Только пусть они к ним теперь приезжают. И дачу с собой не берут.
Вот что значит, любовь.

Дарья Исаченко

[Olexara]

ГРЕХ ОТЦА!

Одного офицера-дворянина за растрату казённых денег сослали на каторгу в Сибирь, лишив всех гражданских прав и состояния. В Сибирь переселилась и его жена с дочерью и прозябала там в нищете. Ещё в детстве дочь офицера дала обет: когда она вырастет, то подаст прошение императору о помиловании отца. И чтобы подать это прошение, девушка в 17 лет пошла пешком из Сибири в Петербург. В своё время эта история была довольно известной, о ней много писали в газетах, изумляясь подвигу девушки, которая ради спасения отца идёт пешком через тайгу. Дочь каторжанина вскоре стала знаменитой. Её подвозили теперь на лошадях и привечали, а в Петербурге сразу представили императору.
– За что был осуждён ваш отец? – спросил государь.
– Простите, Ваше Величество, но я ничего об этом не знаю.
– Как не знаете?
– Но ведь Господь учит нас почитать родителей и не дело детей знать о грехах отцов.
И государь тут же начертал на прошении: «Помиловать!» – сказав, что отец, воспитавший такую дочь, достоин милости Божьей.

[Olexara]

СВАДЬБА

Наутро по двору, держась за четыре угла, носили простыню с большим кровавым пятном.
Прачка Катя, мама молодой, ликовала.
К ней присоединились соседи. Потихоньку ликование охватило весь двор. Снова начали наливать. Откуда взялось вино, непонятно. Вроде, вчера «уговорили» все.
В общем, свадьба продолжилась.
Вчера часа в четыре дня молодые с друзьями, родителями и свидетелями на четырех «Победах» поехали в ЗАГС, а во дворе закипела работа. Из квартир сносили столы, стулья, табуретки и скамейки, а также толстые оструганные доски. Ожидалось около ста гостей, и всем надо где-то сидеть и что-то иметь перед собой на столе.
Женщины, ответственные за готовку, или, как говорят у нас, за стол, блестели лицами на галерее второго этажа, где на ящиках от индийского чая установили штук пятнадцать примусов. Примусы шипели и слегка завывали. Но их заглушали голоса женщин, командующих, бурчащих, советующих.
По просьбе и личном поручительстве мадам Гоменбашен, грузчик мясокомбината Сема Накойхер с улицы Жуковского, ну, вы его знаете, совершил пять ходок именно сюда. А ведь Сема меньше полпуда за раз не воровал!
Ой, да что говорить, если в соседних дворах жили зам. Главного бухгалтера Привоза и ветврач с Нового!
Скрипели серебристые мясорубки, деловито перемалывая мясо, лук, хлеб и сырую картошку. Три женщины, засучив рукава, лепили котлеты, обваливали в муке и складывали на доске. Тетя Ида, главный котлетмахер, признанная даже на Фонтане, работала многостаночно. Верней, многопримусно. И успевала, хотя ее сковородки и казаны шипели вместе с пятью примусами. На сковородках жарились просто котлеты, а в казанах, в пузырящемся постном масле плавали котлетные же шары, начиненные тоже маслом, но коровьим.
Куриные шеи, бережно заготовленные мадам Гоменбашен, разинули пасти для фарша. Отваренные в бульоне потроха, попав в руки мадам, казалось, самошинковались, причем, ювелирно. Золотился жареный лук. Скрытно от всех подбирались специи. Мамалыга и жареная манка тоже готовились стать фаршем. Кто, что любит…
Небольшой таз был заполнен шкварками. Шкварки слегка урчали, хвастаясь предназначением.
На огромной, со стол величиной, разделочной доске секачками рубили селедку с яблоками без шкурок, хлебом и луком. Какой Одесский стол без форшмака? Даже смешно.
Рядом в тазу поливали кипятком красные, как закат перед ветром, степные помидоры. Так легче снимать с них шкурки. Помидоры предназначались в икру из синеньких и кабачков. Икру тоже станут рубить секачками, но деревянными.
Ударницы всяческого труда баба Бася и баба Дуся чистили картошку. Примерно на батальон. Картошки нужно много: и на жаркое, и на пюре со шкварками и жареным луком, и на винегрет.
С дальнего угла галереи доносился и вызывал досаду чад. Там шмалили птицу.
Мужчины работали над бессарабским вином, бочка которого еще вчера была куплена у молдаван на Конной, что возле Нового базара. Вино из бочки добывали ведрами и через жестяные лейки наливали в трехлитровые бутылки – четверти.
Самогон уговорились поднести к самому началу торжества, иначе начнется дегустация и… пиши пропало.
К воротам подъехала машина «Хлеб» и грузчики Юра и Леня стали споро затаскивать лотки со свежим хлебом во двор. Сто буханок – это же не шутка!
Круги брынзы, слегка слезясь, громоздились и радовали. Кольца колбасы, блестящей, как голенища хромачей участкового Гриши, благоухали чесноком.
Прыщавые огурцы заигрывали с помидорами. Перцы, редис, зелень, зелень, зелень…
А соленья! Яблоки моченные в капусте, сама капуста, моченая вместе с клюквой и хреном, помидорки зеленые, помидорки розовые! Все одинаковые, как разноцветные шарики для модного пинг-понга. Синенькие, фаршированные айвой и зеленью! А перцы? Острые, длинные перцы дяди Ашота, от которых так хочется пить, чтоб погасить пожар во рту. А выпив, снова хочется закусить этими перцами!
Рыба… Где рыба? Неужели не будет рыбы? Слушайте, а вы совсем плохие, если имеете задавать такие вопросы. Какая Одесская свадьба обойдется без рыбы? Даже смешно! Так что, угомоните ваши голоса, граждане! Присмотритесь, даже, скорей, принюхайтесь и поймете, что жарится в постном масле серебристо-синяя с полосатой спинкой скумбрия, поливается специальным соусом из растопленного масла, муки и яиц отварной судак, а отдельно в квартире за запертой дверью фаршируют четырех карпов. В зубах у рыбин ломтики лимона, а головы украшены плюмажами из искусственных цветов.
А сладкое?
Не волнуйтесь! На огромных жестяных листах пекутся коржи для наполеона. Над вываркой с кремом ведут воздушные бои мухи с пчелами…
Короче, все будет.
На столы, составленные буквой П, вместо скатертей – не напасешься! – кладут простыни. Еще одну простыню, ее постелют молодым, пока, вывесили на веревке.
Мелочь пузатая – детвора – гоняет по двору, изредка и рассеянно получая подзатыльники от взрослых. Не до них.
- Едут! – доносится с улицы.
Впереди молодых специально обученные люди разбрасывают цветы и мелочь. В ответ молодых посыпают рисом Ребятня ползает по земле, подбирает монетки. В общем, полное переключение от игр к стяжательству.
Оркестр, состоящий из двух баянов, гитары, скрипки и барабана играет марш Мендельсона. Ну, как по нотам!
Места за столом занимают как бы произвольно, но осознанно. Тут много нюансов: по родству, по чину, по дружбе, по подаркам. Не сядет же, например, участковый Гриша рядом с вором-майданником Филей.
Соседи по двору подарков не дарили. Несколько дней назад по квартирам прошлась дворничиха Вера со списком. Давали, кто, сколько может. Мадам Гоменбашен выложила целых десять рублей и теперь гадает, проживет ли до пенсии на оставшуюся трешку. Но потом начинает думать, что с такой свадьбы будет богатый шолахмунес и успокаивается.
Молодых – Олю, дочку тети Кати и Лёню – усадили во главе стола.
Оле только исполнилось девятнадцать. Она испуганно смотрит на двадцативосьмилетнего Леню.
- Стерпится-слюбится… - думает тетя Катя и не очень жалеет дочку. Леня – завидная партия.
Родители Лени – люди уважаемые и зажиточные. Папа – дядя Вася – трудится рубщиком мяса! Правда, на Староконном рынке, но, все-таки… А у мамы под началом будка с газированной водой на Серова. Сам Леня работает водопроводчиком в жилконторе. С живой копейкой человек! На невесту он смотрит с обожанием. Бывает же так: пришел чинить кран, глянул, и… через несколько дней явилась к тете Кате главная сваха баба Марина сватать Олю. Катя, узнав от кого сватовство, и Олю не очень-то спрашивала.
А свадьба, пока я все это рассказывал, набрала обороты. Периодически кто-то кривит выразительно губы, отстраняет вилку с куском ото рта и орет:
- Горько!
Молодые устало поднимаются и, в который раз целуются. Впрочем, Оле это начинает нравиться.
Гости подымаются из-за стола, скапливаются кучками по интересам, общаются, опять присаживаются к столу.
Скоро-скоро Леня уведет суженную в спальню.
Но подождите! Еще не исполнена до конца обязательная программа. Какая свадьба без драки?
И она таки вот! Дерутся сперва равнодушно, как по обязанности, но постепенно увлекаются. Участковый Гриша нервно теребит в руках свисток. Рано, еще рано… Пора! И свисток заливается. Дерущиеся мирятся и пьют мировую.
Лампочки, висящие над столами, давно льют сверху желтый, усталый свет.
Леня уводит Олю. Их напутствуют. Следом исчезают родители. Подслушивать.
Угомонились даже кошки с собаками, шумно отмечавшие урожай.
Столы не разбирают до завтра. Женщины делят и растаскивают оставшуюся еду. Их право.
В комнате, отведенной молодым, погас свет.

(с)Александр Бирштейн



"Следом исчезают родители. Подслушивать." - ужас какой!
"носили простыню с большим кровавым пятном." - вообще кошмар!

[Olexara]

Один человек пришёл в церковь. Он забыл выключить телефон, который во время молитвы зазвонил. Священник отчитал его. Люди, которые молились, ругали его после молитвы за то, что он нарушил тишину. Всю дорогу домой его жена выговаривала ему за его невнимательность. На его лице можно было увидеть стыд, растерянность и унижение.
После этого случая этого человека никогда больше не видели в церкви. И в этот же вечер он пошёл в бар. Этот человек всё ещё нервничал и его руки дрожали. Случайно он разлил свой напиток на стол. Официант извинился и дал ему салфетку, чтобы вытереться. Уборщик вытер пол. Управляющая бара предложила ему другой напиток за счёт заведения. При этом она сказала: «Не беспокойтесь, мужчина. Все делают ошибки». С этого дня он ходил в бар каждый вечер.
Иногда наше отношение, как верующих, может подтолкнуть души в ад. Вы можете изменить ситуацию тем, как вы относитесь к людям, особенно, когда они совершают ошибки

[Olexara]

" ПОЛНОСТЬЮ ОПЛАЧЕНО ... "

Говард Келли, подросток-сирота, был очень беден. Чтобы заработать себе на хлеб и на обучение, он разносил разные мелкие товары по домам.
Однажды у него в кармане не осталось ни цента. Мучаясь от голода, он решил зайти в ближайший дом и попросить еды. Ему было ужасно неловко, но когда он подошёл к дому, им овладело чувство решимости: откажут или нет, но будь что будет. Он решительно протянул руку к звонку и несколько раз нажал кнопку. Но когда дверь открыла молодая и очень красивая девушка, Говард неожиданно растерялся. От недавней уверенности не осталось и следа. Просто ему стало стыдно просить у неё пищу. И тогда он, запинаясь от волнения, сказал: – Можно… попросить у вас… стакан воды? Девушка поняла, что юноша голоден, и принесла ему большой стакан молока. Говард медленно выпил его и спросил:
– Сколько я вам должен?
– Вы ничего мне не должны, – ответила девушка.
– Моя мама учила меня никогда ничего не брать за добрые дела.
– В таком случае – сердечно вас благодарю! – ответил он.
Когда Говард Келли вышел из её дома, он чувствовал себя не только крепче физически, но и морально. Теперь он был уверен: пока на свете есть такие щедрые и добрые люди, все будет хорошо!
Прошло много лет. И вот однажды одна молодая женщина, жительница этого города, серьезно заболела. Местные врачи не знали, что делать. В конце концов они решили послать ее в большой город на обследование к опытным специалистам. Среди приглашенных на консультацию оказался и доктор Говард Келли. Когда он услышал название городка, из которого приехала эта женщина, его лицо оживилось. Он сейчас же поднялся и пошел в её палату. Женщина, устав с дороги, спала. Врач тихо вошел в палату и сразу же узнал её. Да, это была она – та самая девушка, которая когда-то угостила его стаканом молока. Изучив историю её болезни и данные результатов анализов, лицо врача помрачнело: «Она обречена!» Доктор вернулся в свой кабинет и некоторое время сидел молча, о чём-то размышляя. Он думал об этой женщине, о своем бессилии помочь ей, о несправедливости судьбы. Но чем больше он думал, тем тверже становился его взгляд. Наконец он вскочил с кресла и сказал: «Нет, я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы спасти её!».
С этого дня доктор Говард Келли уделял больной пациентке особое внимание. И вот после почти восьми месяцев долгой и упорной борьбы доктор Келли одержал победу над страшной болезнью. Жизнь молодой женщины теперь была вне опасности. Доктор Келли попросил бухгалтерию госпиталя подготовить ему счёт за её лечение. Когда ему принесли счёт, сумма, которую должна была уплатить за свое излечение женщина, была огромна. И неудивительно – её, можно сказать, забрали с того света. Доктор Келли посмотрел на счёт, взял ручку, что-то написал внизу счёта и попросил отнести счёт в её палату.
Получив счёт, женщина долго боялась его развернуть. Она была уверена, что всю оставшуюся жизнь ей придется, не покладая рук работать, чтобы его оплатить. В конце концов, пересилив себя, она открыла счёт. И первое, что бросилось ей в глаза, была надпись, сделанная рукой и располагавшаяся прямо под строчкой «Оплатить». Надпись гласила: «Полностью оплачено стаканом молока. Доктор Говард Келли».
Слёзы радости навернулись на её глаза, а сердце до краев заполнилось теплотой и благодарностью.
История эта, звучащая ныне как поучительная легенда, напоминает библейскую мудрость: “Что посеет человек, то и пожнёт ...
Это не притча и не художественный рассказ.
Доктор Келли (Howard Kelly, 1858 – 1943) – не вымышленная личность, а известный терапевт, один из основателей первого в Соединённых Штатах Медицинского исследовательского университета Джона Хопкинса.
История же о нём и о стакане поданного ему молока тоже достоверна и записана его биографом.