Истории со смыслом. Из жизни, из интернета

[Olexara]

Прямой эфир

Лавашов вошел в квартиру, арендованную для него конторой, и ноздрями втянул затхлый воздух и осевшую на желтых стенах пыль.
— Ну здравствуй, новый сарай, — поприветствовал Лавашов свое пристанище на ближайшие восемь месяцев и звонко чихнул.
Новый сарай ответил скрипом деревянных полов и шумом с улицы.
В Пресноводинск Лавашов приехал в командировку. Его фирма недавно снесла частный сектор и гаражный кооператив, а теперь должна была взять лопату и рассечь город высокоскоростной магистралью надвое, как червяка.
На чехословацкий письменный стол лег ноутбук, скромный гардероб Лавашова поместился на стуле и частично на подоконнике. Остальные вещи сами собой распределились по поверхностям в процессе обживания.
Кроме старой мебели и вываливающихся розеток был тут еще пузатый телевизор марки LG, покоившийся под кружевной салфеткой.
— Винтаж! — присвистнул Лавашов.
Этим же вечером он включил телек, чтобы тот работал фоном. Не любил мужчина тишину, в ней зарождались мрачные мысли. Лавашов начинал думать о том, что ему уже сорок, а он всё так же безнадежно холост, об обстановке в стране и мире, о том, что Брюс Уиллис больше не снимется в новых фильмах…
По всем каналам показывали только серую рябь. Лавашов нажал на кнопку девяносто девять раз — ничего. И только на сотый появилась картинка.
— О какая, — по́шло улыбнулся телезритель, заметив на экране привлекательную ведущую местных новостей.
Молодая, чуть старше двадцати, она отвечала всем параметрам вкуса Лавашова: в нужных местах стройная, в других, наоборот, объемная. Милая, естественная — в общем, мечта, до которой Лавашову никогда не добраться с его-то скромностью.
Сделав погромче, мужчина уселся за стол, включил лампу, ноутбук и, отхлебнув кефира из бутылки, принялся работать.
— Сегодня мэр города Пресноводинска Илья Колычев торжественно перерезал ленточку новой школы по адресу: Сырокопченова, 4а. Школа рассчитана на восемьсот учащихся, — вещала с экрана ведущая, когда Лавашов сверял спецификацию проекта.
Услышав краем уха информацию, он оторвал взгляд от ноутбука и взглянул в окно. В сумерках чернела общеобразовательная школа номер тринадцать, о которой говорилось в новостях. Судя по недавно перекрашенному козырьку и по количеству проделанных детьми дыр в заборе, работала она не один год.
Ну да, всё правильно. Лавашов со своей профдеформацией сразу обратил внимание на подпорченный вентфасад.
Бросившись к телевизору, он решил проверить, не ошибся ли адресом.
На экране была та самая школа, что и за его окнами, только выглядела она действительно новой, а пышные клены, высаженные по периметру, торчали хлипкими низкорослыми саженцами.
Дальше шел какой-то странный реклaмный ролик. Лавашову показалось, что он видел его сто лет назад. «Таких шоколадок уже, кажется, и не продают», — раздалось где-то у него в голове.
Снова на экране возникла ведущая.
— С вами Алиса Бакланова, мы продолжаем выпуск новостей. Горводоканал обещает провести полную замену оборудования в северной части города уже к две тысячи девятому году. Как сообщает глава департамента… — мурлыкала красотка-дикторша, а Лавашов всё никак не мог взять в толк, что происходит. Кажется, это были новости из позапрошлого десятилетия.
«Запись, что ли, какую показывают?» — подумал он про себя.
Прослушав информацию о водоканале и о предстоящих концертах в местной филармонии, он дождался момента, когда на экране возник телефонный номер студии. Текст предлагал позвонить в прямой эфир и обсудить острые социальные вопросы города.
Смеха ради Лавашов набрал номер на своем смартфоне и, ожидая ответа вроде «номер не существует», глупо улыбался. Но тут пошли гудки.
— А у нас первый звонок в эфире, — произнесла Бакланова. — Добрый вечер, представьтесь, пожалуйста, — послышался ее голос в динамике телефона Лавашова. От неожиданности мужчина чуть не метнул телефон в стену, но, вспомнив о цене гаджета, передумал.
— А-а-ал-ло, — поздоровался он, и голос его прозвучал в телевизоре.
— Представьтесь, пожалуйста, — повторила Бакланова.
— Д-д-дмитрий.
— Дмитрий, вы хотите поговорить о том, возможно ли строительство новой магистрали на месте частной застройки?
— Нет. Не хочу. Я ее уже строю, — сообщил дрожащим голосом Лавашов. — Простите, а какой у вас сейчас год?
На секунду лицо ведущей стало пунцовым. Психов в прямом эфире ей только не хватало.
— У нас прервалась связь с Дмитрием, мы ждем новых звонков от наших телезрителей, — включила профессионала Бакланова, но тут снова раздался голос Лавашова:
— Вообще-то я тут.
— Так, Лёва, что там у вас? Отсоедините его, — прошипела ведущая сквозь натянутую улыбку.
— Алло, Алиса, это Дмитрий. Простите, я сам не понимаю, что происходит, но тут явно творится какая-то ерунда, — продолжал портить эфир Дима.
— Дорогие телезрители, у нас технические неполадки, приносим извинения.
Бакланова встала со стула и вышла из кадра. Дальше послышался противный женский мат и громкий стук в металлическую дверь.
— Лёва, вашу ж налево, я вас сейчас на британский флаг порву, открывай!
Наблюдая за происходящим, Лавашов потянулся к бутылке кефира и внимательно посмотрел на срок годности и на процент содержания алкоголя.
— Чё происходит-то? — снова появилась в кадре взбеленившаяся Бакланова. — Смешно вам, твари? Прикольчики, да?! — кричала она куда-то мимо камеры.
— Алиса, послушайте, кажется, у нас с вами тут временной мост выстроился, — совершенно серьезно сказал в трубку Лавашов.
— Какой еще, к чёрту, мост?! Единственный мост выстроился в деревне Верхняя Каменка, в семидесяти километрах от райцентра, — вернулась к своим новостям перепуганная до смерти Бакланова. — Выпустите меня, прошу! — выла она и стучала ногами по полу.
— Я... я не знаю как! Подождите!
Обойдя телевизор, Лавашов убедился, что с техникой всё в порядке. Правда, ни антенны, ни ТВ-приставки не было: прием шел буквально из ниоткуда. Вытащив штепсель из розетки и вернув его обратно, мужчина нажал на кнопку. Бакланова всё еще была в студии и, сидя за рабочим столом, хныкала, упершись в него лбом.
— Алиса, послушайте, какой у вас сейчас год? — повторил вопрос Лавашов.
— Две тысячи седьмой, — прогундосила Бакланова.
— Алиса, вы, главное, не паникуйте. Клянусь, я тут ни при чем! Ну, может, разве что в церковь не хожу и на Крещение не купаюсь, но в целом веду образцовую жизнь.
— Я похищена, да? — обреченно спросила Бакланова, всё еще не поднимая головы.
— Нет. Но вы, кажется, застряли во времени!
— Как это? — спросила Бакланова, подняв наконец зареванное лицо и осмотрев свою одежду. — Я вообще-то слежу за модой! — Да при чем тут это? На дворе сейчас две тысячи двадцать четвертый.
— Зачем вы издеваетесь?
— Да не издеваюсь я! — прикрикнул Лавашов, и это подействовало на Бакланову как пощечина. — Как называется ваш телеканал?
— «Баланс»…
— Минуту, я сейчас в интернете гляну, что у вас там за сбои.
— Только не пропадайте, умоляю!
— Да я с телефона гляну, сейчас на громкую связь поставлю.
— Как это — с телефона? — удивилась Бакланова.
— Да тут нормально 4G ловит. Жаль, Wi-Fi нет, — тыкал Лавашов по сенсору.
— Ни хрена не поняла… — только и ответила Бакланова.
Проштудировав несколько сайтов, Лавашов почувствовал, как постепенно выпадает из реальности.
— У меня для вас плохие новости… — произнес он бесцветным голосом.
— Дожили. Ведущая новостей в прямом эфире слушает плохие новости от телезрителей, — вздохнула Бакланова. — Валяйте.
— В общем, телеканал ваш закрыли в две тысячи седьмом после пожара на студии. Тогда погибло пять человек. В том числе…
— Да не тяните вы!
— В том числе телеведущая прямого эфира новостей «Пресноводинск 24» Алиса Бакланова.
Даже через выпуклый экран старого телевизора с низкокачественной картинкой было отчетливо видно, как покраснели глаза у Баклановой.
— Так это что, получается, я тут застряла навечно, что ли?..
Лавашову словно старых тряпок напихали в горло: ни слова сказать, ни вздохнуть нормально.
— Дмитрий, вы чего молчите? Вы тут? Дмитрий!
— Я здесь. И это… Можно уже на ты.
— Действительно, чего это я. Вежливый, блин, полтергейст. Вот ведь угораздило. Не могла я застрять в прогнозе погоды у Журавлева? У того хоть бутылка коньяка всегда под столом. Так и вечность скоротать можно… — рассуждала сама с собой Алиса.
— А что у вас там еще за новости? — решил отвлечь новую знакомую от мрачных мыслей Дима.
Собравшись кое-как и растерев слезы вместе с тушью по щекам, Бакланова зачитала остальные новости.
— Дачник из Пресноводинска вырастил самую большую в стране тыкву. Пятьдесят процентов жителей региона в этом году собираются провести предстоящий отпуск на море. В очередной раз побежден злостный ротавирус, и в очередной раз без единой жертвы. Налажен экспорт продукции Пресноводинского Завода биметаллических радиаторов отопления, — девушка рассказывала, а на экране сами собой включались заготовленные сюжеты и старая реклама.
— Какие прекрасные новости, — с легкой тоской произнес Лавашов.
— А у вас там что творится в мире? — спросила Бакланова.
— Да так… Примерно то же самое. А у тебя семья есть? Муж, дети? — поспешил сменить тему Лавашов.
— Нет. Я хотела сначала карьеру сделать, мир посмотреть. Посмотрела, блин…
— Я тоже не женат. Хотя мир удалось немного глянуть.
— И как он тебе, мир этот?
— Красиво. Жаль только, что один смотрел, не с кем было моменты разделить.
— А чего не женился?
— Да я знакомиться не умею. Стесняюсь.
— А «аська» на что? — удивилась Бакланова.
Лавашов немного посмеялся, а затем рассказал, как далеко шагнул интернет.
Они проболтали почти до самого утра. Лавашов рассказал о себе всё, что вспомнил. Да и Бакланова, не стесняясь, поведала свою историю.
— Знаешь, Дим, а мы ведь с тобой почти одногодки, получается, — закинув ноги на стол, сделала вывод Алиса.
— Ага. Жаль, что раньше не узнали друг друга. Может, подружились бы.
— Может, — задрала голову к потолку Бакланова, раскачиваясь на своем стуле.
— Слушай, а ты вообще никак выбраться не можешь из студии? — спросил Дима.
— Я пробовала, ты же видел. Ощущение, что дверь заварена. Может, прикипела от температуры. Пожар-то, видимо, всё же случился.
— Жаль… Может, удалось бы спастись. Я бы хотел тебе помочь, но машину времени так и не изобрели.
— Ну, может, ты тогда ее изобретешь? — грустно хихикнула Бакланова.
— Ага, только я больше по 3D-моделированию. Хотя, как знать, к чему приведет наука через пяток лет.
Утром Лавашов выпил литр кофе и отправился на работу. А вернувшись, понял, что перед уходом машинально выключил телевизор. Включив его, он судорожно начал перещелкивать каналы, пока не нашел «Баланс». Бакланова была на месте и плевала шариками из бумаги через шариковую ручку в потолок.
Лавашов набрал номер студии, поздоровался, и они снова пропали на несколько часов за беседой. Затем он поспал некоторое время, поработал, поужинал и вернулся к Баклановой, чтобы помочь ей хоть немного скоротать вечность.
— Слушай, а когда я выключаю телевизор, ты где?
— Не знаю, я не замечаю, что ты его выключаешь, как будто ты никуда не уходил. Вот бы взглянуть на тебя хотя бы разок...
— Да уж, мне везет больше — я вижу, какая ты красивая…
— Да ну тебя! Кому теперь эта красота нужна?
— Мне нужна.
Так за разговорами прошла неделя. Лавашов каждый день стремился как можно скорее попасть домой, не тратя времени на долгие покупки в магазинах, на социальные сети, на звонки. Бакланова занимала всё его время, пока однажды он случайно не узнал, что ежедневно проходит мимо здания бывшего телеканала «Баланс».
Окна и двери были заколочены, вывеска наполовину содрана, на стенах все еще виднелась копоть после пожара. Перемахнув через глухие ворота во двор, Дима чуть не подарил собаке охранника левую ногу. Пес был на длинной цепи.
Пройдя вдоль стенки, Лавашов добрался до служебного входа, который, на удивление, был не заперт. Попав внутрь, он включил фонарик на телефоне. В помещении воняло человеческими экскрементами и гарью. На полу валялись давно истлевшие венки и ленточки «От коллег», «От друзей», а еще огарки растаявших свечей, какие-то обломки декораций, пустые бутылки и шприцы.
По лестнице Лавашов поднялся на второй этаж, где находилась студия. Дверь оказалась открытой. Внутри было очень мрачно и пусто: отсутствовал стол, не было освещения. В одном из углов Лавашов обнаружил наполовину расплавившуюся при пожаре камеру, прикипевшую к сильно деформированному штативу. Прибор был мертв, как и всё вокруг. Но, подойдя ближе, Лавашов заметил, что у камеры осталась целой линза, и направлена она была точно на то место, где стоял стол Баклановой.
Что-то кольнуло Лавашова в сердце. Странное наваждение потянуло его к полу, где он отыскал небольшую железяку и взял ее в руку. «Бей!» — раздалось у него в голове, и он ударил. «Спасена!» — снова раздалось где-то в сознании.
— Кто здесь? — послышался голос во мраке.
Выключив фонарь, Лавашов помчался прочь… Так он бежал до самого дома, а добравшись, не переводя дыхания, включил телевизор. Он нервно жал на кнопку, сменяя телеканалы: 98… 99… 100. Баклановой нигде не было. Повторив операцию раз десять, Лавашов улыбнулся, вытер подступившие слезы и завалился спать прямо в одежде. Спасена!
Проснулся Дима от звонкого детского смеха. Он открыл глаза и никак не мог понять, где находится. Какой-то незнакомый потолок, незнакомое постельное белье, незнакомая собака лает в незнакомой соседней комнате и там же смеется незнакомый ребенок.
Тут Лавашову на грудь легла женская рука. Осторожно повернув голову, он вскрикнул. Рядом лежала она — Бакланова. Только старше, чем он ее помнил.
— Я умер, что ли? — спросил Лавашов, когда Алиса открыла глаза.
— Дим, ты чего? — посмотрела на него испуганно Алиса.
— Ты же погибла… При пожаре… В две тысячи седьмом. Что происходит?!
— О как, — села в кровати Бакланова. — Я так понимаю, вернулся другой мой муж, который спас меня.
— Спас?
— Ну да. Ты спас меня. Больше некому. Правда, я не знаю как. А как?
— Я… Я не помню… Помню только, как забрел в здание бывшего телеканала и разбил там камеру.
Дима рассказал в подробностях свой поход на место пожара, а Алиса в свою очередь поведала, как вернулась в день пожара, но уже со знанием того, что вот-вот должно случиться страшное. Она помнила странный эфир, звонки телезрителя — всё это было как во сне. Бакланова всех предупредила и, действительно, пожар чуть было не случился, но обошлось. А потом она разыскала и самого Лавашова, только молодого выпускника института. Он ее истории, разумеется, не поверил, как и тому, что она хочет с ним познакомиться поближе.
— Как видишь, у нас все хорошо. Двое детей, собака, большой дом, — поцеловала она в щеку Диму.
Память Лавашова из двух реальностей начала постепенно смешиваться. Он вспомнил день свадьбы, медовый месяц, и пока на этом всё.
Они снова проболтали весь день, как тогда, во время прямого эфира. Бакланова посвятила Лавашова во всю их общую историю, рассказала о своем резком повышении, о том, как вышла на большое телевидение, о долларах, в которые она вложилась, помня рассказы Димы, звонившего в студию.
— Разве так бывает? — спросил Лавашов, гладя по волосам свою красивую и совершенно счастливую жену.
— У нас в Пресноводинске и не такое бывает. Один мужик такую большую тыкву вырастил неделю назад, я тебе сейчас покажу, — улыбнулась Бакланова и достала телефон.

Александр Райн

[Olexara]

Сегодня в магазине обратил внимание на бабушку — долго выбирала консервы подешевле. Обратил внимание что в плюс 2 градуса она была в резиновых тапочках… Подошёл, встал рядом, помог разобраться с ценниками, потом повёл по магазину, кидал в корзину всё, что попадалось на глаза)
Купили ей полную корзину продуктов, а она причитала: «Ой, не надо, меня на кассу не пустят, они знают что у меня нет денег». Когда поняла что это не шутка, что я всё оплачу и что можно взять всё, что ей хочется, взяла сливочное масло и рис. СЛИВОЧНОЕ МАСЛО И РИС!!!
Спросил чего дома нет из продуктов, чтобы понять что ещё взять, оказалось, что дома вообще ничего нет. Когда кинул в корзину пару плиток шоколада в глазах появился такая детская радость… у сестренки 3х лет такие же глаза когда шоколадки разрешают есть… Шоколад бабушка очень любит, только вот покупать его накладно уже 6 лет как.
Не знала что делать пока до кассы шли — то отказывалась брать продукты, то говорит «тогда скажите, что Вы мой племянник, а то нас не пропустят на кассе», то благодарила и крестилась. Раз она так боялась кассы мне было очень интересно найти того урода, который, когда-то её не пропустил на кассе с её-то покупками: 2 консервы и хлеб. 120 рублей.
Она не выходила из дома месяц. Ела консервы, они закончились пару дней назад.
Такими блестящими глазами мне говорила: «Вы знаете, сынок (так и называла на Вы и „сынок“) я когда из дома выходила, просила Отца небесного послать мне 100 рублей на еду. Я иногда нахожу деньги на дороге, а Вы мне вон сколько купили».
Я иду и мне стыдно. Отвёз домой, поднял продукты.
Живёт она в доме бизнес класса — кирпичные башни на пересечении Ленинского и Удальцова. Удивился. Оказалось, что квартиру там получила после сноса пятиэтажки, которая стояла на этом месте. Жила с сыном. Сын умер 6 лет назад, осталась одна.
И вот что интересно — ведь в доме много людей обеспеченных живёт, они ж знали её сына, видят, что бабушка давно живёт одна и ходит осенью в тапках, что не ест нормально… Поднял продукты, прошёл в квартиру.
На полу картон, на кухне вырвана вся бытовая техника (видно что именно вырвана из кухни и боковины кухни поломаны). Объяснила, что это невестка и сестра бабушки вместе сразу после смерти сына вынесла всю мебель, всю технику и больше не появляются — ждут когда бабушки не станет, чтобы заняться квартирой. Вы бы видели как она живёт, что у неё было на столе…
Я понимаю, примерно, почему денег с пенсии не хватает на еду — коммуналка в этом доме, консьерж (попробуй не сдать деньги) и прочее стоит раза в 2 больше, чем в пятиэтажке, а другого жилья у бабушки нет, заниматься обменом квартиры страшно — пожилых то убьют, то обманут, в общем поменять квартиру шансов нет. Да и не важно все это.
Важно то, что эта несчастная корзина продуктов, которой ей на месяц хватит стоит 2000 рублей. 2000 ДОЛБАННЫХ РУБЛЕЙ!
В 19 этажном двух подъездном доме бизнес класса люди не могут скооперироваться и не дать умереть бабушке с голоду.
А бабушка—то какая!))) Работала в ЦНИИ космонавтики (кажется так назывался), научный сотрудник, кандидат наук. Пела в Большом когда-то. Посмотрел на фотографии из далекой молодости — какая была красивая женщина!) И такая старость…
Сестра её звонит раз в полгода узнать умерла она или нет. И каждый раз когда «родственница» слышит, что бабушка ещё жива, проклинает её и кладёт трубку. У неё есть внук, невестка, которая так же ждёт когда она нас покинет. В общем, товарищи родственники, хrен дождетесь. Будет у бабушки всё хорошо. И еда, и одежда, и в санаторий поедет, и вас, всех переживет, я постараюсь.
На прощание услышал столько добрых слов… не знала бабушка, что делать — то ли благодарить, то ли не задерживать, то ли плакать. Сказал, что буду иногда заезжать. Вернулся домой, открыл FB, тут же увидел у друга описание похожей ситуации в магазине, ещё раз убедился, что ситуация просто ахтунг.
Одинокий старый человек может умереть от голода в доме, где все соседи в курсе, что человек недоедает и у каждого есть возможность без напрягов для своего бюджета продлить жизнь бабушки.
Всем плевать. Даже не так — всем плеееееевать...
Приедут врачи, оформят как-нибудь и нет человека. На космонавтику человек работал, разрабатывал начинку аппарата на котором Гагарина в космос отправили. Всё равно.
Умрёт от голода и всё — никому не интересно.
21 век, чо...
Друзья, у меня в конце этого длинного текста одна просьба — давайте каждый раз когда видим в магазине бабушек оплачивать их корзины. Вы эти корзины видели? Они там на 300 рублей максимум наберут сами.
Сегодня Вера Дмитриевна пришла в магазин с 60 рублями. Просто подходим, закидываем бабушке в корзину продуктов и на кассе оплачиваем. 500−1000 рублей для тех, кто у меня в друзьях пустяк, а для бабушки, которой вы поможете, возможно, вопрос жизни и смерти. Сейчас думаю над тем как запустить в сети акцию на эту тему.
Мы ведь и сами стареем, и не знаем, какой она будет — наша старость…
Автор Александр Григорьев

[Schastyia]

...«Представляешь, вскакиваю по привычке утром с тёплых подушек, а мне мой:
«Куда? А потянуться, как леди? А где лёгкое и непринуждённое пробуждение разума и органов? А где радость улыбки? А где утреннее глядение в даль через призму линз-моноклей? А?».
Только хочу вчерашнего холодного кофе по-быстрому хлебнуть, а мне мой:
«Куда? Кофе с пенкой у рта пьётся медленно и непринуждённо, с оттопыренным мизинчиком на правой руке...».
Только собралась бутерброд глотать, а мой:
«Милейшая! А бутерброд кусается передними резцами, маленькими кусочками, неторопливо двигаясь по пищеводу, а не цельным куском во весь рот».
Схватила шапку, да на помятую харизму напяливаю, а мне мой:
«Унылость и мятость вашего образа никак не касательно! Лицо с глазами, губы на месте, брови вразлёт! И никаких там «ой, опять началось!». В женщине должен быть рэбус! Хороший такой рэбус! Пусть будет на всю волшебную голову, но рэбусу быть!».
Только кроссовки надевать, а мой:
«Походка должна быть свободная от сапога на шпильке. А в кармане деньги. Деньги - ещё не крылья, но походку меняют».
Подхожу к стиральной машинке, а мне мой: «Отойди. Твоё место на Канарах!»
- А «Твой» - это кто?
- Внутренний голос!»...
Кира Рингольд

[Наталья Устин]

Сообщение от Olexara

Прямой эфир

Лавашов вошел в квартиру, арендованную для него конторой, и ноздрями втянул затхлый воздух и осевшую на желтых стенах пыль.
— Ну здравствуй, новый сарай, — поприветствовал Лавашов свое пристанище на ближайшие восемь месяцев и звонко чихнул.
Новый сарай ответил скрипом деревянных полов и шумом с улицы.
В Пресноводинск Лавашов приехал в командировку. Его фирма недавно снесла частный сектор и гаражный кооператив, а теперь должна была взять лопату и рассечь город высокоскоростной магистралью надвое, как червяка.
На чехословацкий письменный стол лег ноутбук, скромный гардероб Лавашова поместился на стуле и частично на подоконнике. Остальные вещи сами собой распределились по поверхностям в процессе обживания.
Кроме старой мебели и вываливающихся розеток был тут еще пузатый телевизор марки LG, покоившийся под кружевной салфеткой.
— Винтаж! — присвистнул Лавашов.
Этим же вечером он включил телек, чтобы тот работал фоном. Не любил мужчина тишину, в ней зарождались мрачные мысли. Лавашов начинал думать о том, что ему уже сорок, а он всё так же безнадежно холост, об обстановке в стране и мире, о том, что Брюс Уиллис больше не снимется в новых фильмах…
По всем каналам показывали только серую рябь. Лавашов нажал на кнопку девяносто девять раз — ничего. И только на сотый появилась картинка.
— О какая, — по́шло улыбнулся телезритель, заметив на экране привлекательную ведущую местных новостей.
Молодая, чуть старше двадцати, она отвечала всем параметрам вкуса Лавашова: в нужных местах стройная, в других, наоборот, объемная. Милая, естественная — в общем, мечта, до которой Лавашову никогда не добраться с его-то скромностью.
Сделав погромче, мужчина уселся за стол, включил лампу, ноутбук и, отхлебнув кефира из бутылки, принялся работать.
— Сегодня мэр города Пресноводинска Илья Колычев торжественно перерезал ленточку новой школы по адресу: Сырокопченова, 4а. Школа рассчитана на восемьсот учащихся, — вещала с экрана ведущая, когда Лавашов сверял спецификацию проекта.
Услышав краем уха информацию, он оторвал взгляд от ноутбука и взглянул в окно. В сумерках чернела общеобразовательная школа номер тринадцать, о которой говорилось в новостях. Судя по недавно перекрашенному козырьку и по количеству проделанных детьми дыр в заборе, работала она не один год.
Ну да, всё правильно. Лавашов со своей профдеформацией сразу обратил внимание на подпорченный вентфасад.
Бросившись к телевизору, он решил проверить, не ошибся ли адресом.
На экране была та самая школа, что и за его окнами, только выглядела она действительно новой, а пышные клены, высаженные по периметру, торчали хлипкими низкорослыми саженцами.
Дальше шел какой-то странный реклaмный ролик. Лавашову показалось, что он видел его сто лет назад. «Таких шоколадок уже, кажется, и не продают», — раздалось где-то у него в голове.
Снова на экране возникла ведущая.
— С вами Алиса Бакланова, мы продолжаем выпуск новостей. Горводоканал обещает провести полную замену оборудования в северной части города уже к две тысячи девятому году. Как сообщает глава департамента… — мурлыкала красотка-дикторша, а Лавашов всё никак не мог взять в толк, что происходит. Кажется, это были новости из позапрошлого десятилетия.
«Запись, что ли, какую показывают?» — подумал он про себя.
Прослушав информацию о водоканале и о предстоящих концертах в местной филармонии, он дождался момента, когда на экране возник телефонный номер студии. Текст предлагал позвонить в прямой эфир и обсудить острые социальные вопросы города.
Смеха ради Лавашов набрал номер на своем смартфоне и, ожидая ответа вроде «номер не существует», глупо улыбался. Но тут пошли гудки.
— А у нас первый звонок в эфире, — произнесла Бакланова. — Добрый вечер, представьтесь, пожалуйста, — послышался ее голос в динамике телефона Лавашова. От неожиданности мужчина чуть не метнул телефон в стену, но, вспомнив о цене гаджета, передумал.
— А-а-ал-ло, — поздоровался он, и голос его прозвучал в телевизоре.
— Представьтесь, пожалуйста, — повторила Бакланова.
— Д-д-дмитрий.
— Дмитрий, вы хотите поговорить о том, возможно ли строительство новой магистрали на месте частной застройки?
— Нет. Не хочу. Я ее уже строю, — сообщил дрожащим голосом Лавашов. — Простите, а какой у вас сейчас год?
На секунду лицо ведущей стало пунцовым. Психов в прямом эфире ей только не хватало.
— У нас прервалась связь с Дмитрием, мы ждем новых звонков от наших телезрителей, — включила профессионала Бакланова, но тут снова раздался голос Лавашова:
— Вообще-то я тут.
— Так, Лёва, что там у вас? Отсоедините его, — прошипела ведущая сквозь натянутую улыбку.
— Алло, Алиса, это Дмитрий. Простите, я сам не понимаю, что происходит, но тут явно творится какая-то ерунда, — продолжал портить эфир Дима.
— Дорогие телезрители, у нас технические неполадки, приносим извинения.
Бакланова встала со стула и вышла из кадра. Дальше послышался противный женский мат и громкий стук в металлическую дверь.
— Лёва, вашу ж налево, я вас сейчас на британский флаг порву, открывай!
Наблюдая за происходящим, Лавашов потянулся к бутылке кефира и внимательно посмотрел на срок годности и на процент содержания алкоголя.
— Чё происходит-то? — снова появилась в кадре взбеленившаяся Бакланова. — Смешно вам, твари? Прикольчики, да?! — кричала она куда-то мимо камеры.
— Алиса, послушайте, кажется, у нас с вами тут временной мост выстроился, — совершенно серьезно сказал в трубку Лавашов.
— Какой еще, к чёрту, мост?! Единственный мост выстроился в деревне Верхняя Каменка, в семидесяти километрах от райцентра, — вернулась к своим новостям перепуганная до смерти Бакланова. — Выпустите меня, прошу! — выла она и стучала ногами по полу.
— Я... я не знаю как! Подождите!
Обойдя телевизор, Лавашов убедился, что с техникой всё в порядке. Правда, ни антенны, ни ТВ-приставки не было: прием шел буквально из ниоткуда. Вытащив штепсель из розетки и вернув его обратно, мужчина нажал на кнопку. Бакланова всё еще была в студии и, сидя за рабочим столом, хныкала, упершись в него лбом.
— Алиса, послушайте, какой у вас сейчас год? — повторил вопрос Лавашов.
— Две тысячи седьмой, — прогундосила Бакланова.
— Алиса, вы, главное, не паникуйте. Клянусь, я тут ни при чем! Ну, может, разве что в церковь не хожу и на Крещение не купаюсь, но в целом веду образцовую жизнь.
— Я похищена, да? — обреченно спросила Бакланова, всё еще не поднимая головы.
— Нет. Но вы, кажется, застряли во времени!
— Как это? — спросила Бакланова, подняв наконец зареванное лицо и осмотрев свою одежду. — Я вообще-то слежу за модой! — Да при чем тут это? На дворе сейчас две тысячи двадцать четвертый.
— Зачем вы издеваетесь?
— Да не издеваюсь я! — прикрикнул Лавашов, и это подействовало на Бакланову как пощечина. — Как называется ваш телеканал?
— «Баланс»…
— Минуту, я сейчас в интернете гляну, что у вас там за сбои.
— Только не пропадайте, умоляю!
— Да я с телефона гляну, сейчас на громкую связь поставлю.
— Как это — с телефона? — удивилась Бакланова.
— Да тут нормально 4G ловит. Жаль, Wi-Fi нет, — тыкал Лавашов по сенсору.
— Ни хрена не поняла… — только и ответила Бакланова.
Проштудировав несколько сайтов, Лавашов почувствовал, как постепенно выпадает из реальности.
— У меня для вас плохие новости… — произнес он бесцветным голосом.
— Дожили. Ведущая новостей в прямом эфире слушает плохие новости от телезрителей, — вздохнула Бакланова. — Валяйте.
— В общем, телеканал ваш закрыли в две тысячи седьмом после пожара на студии. Тогда погибло пять человек. В том числе…
— Да не тяните вы!
— В том числе телеведущая прямого эфира новостей «Пресноводинск 24» Алиса Бакланова.
Даже через выпуклый экран старого телевизора с низкокачественной картинкой было отчетливо видно, как покраснели глаза у Баклановой.
— Так это что, получается, я тут застряла навечно, что ли?..
Лавашову словно старых тряпок напихали в горло: ни слова сказать, ни вздохнуть нормально.
— Дмитрий, вы чего молчите? Вы тут? Дмитрий!
— Я здесь. И это… Можно уже на ты.
— Действительно, чего это я. Вежливый, блин, полтергейст. Вот ведь угораздило. Не могла я застрять в прогнозе погоды у Журавлева? У того хоть бутылка коньяка всегда под столом. Так и вечность скоротать можно… — рассуждала сама с собой Алиса.
— А что у вас там еще за новости? — решил отвлечь новую знакомую от мрачных мыслей Дима.
Собравшись кое-как и растерев слезы вместе с тушью по щекам, Бакланова зачитала остальные новости.
— Дачник из Пресноводинска вырастил самую большую в стране тыкву. Пятьдесят процентов жителей региона в этом году собираются провести предстоящий отпуск на море. В очередной раз побежден злостный ротавирус, и в очередной раз без единой жертвы. Налажен экспорт продукции Пресноводинского Завода биметаллических радиаторов отопления, — девушка рассказывала, а на экране сами собой включались заготовленные сюжеты и старая реклама.
— Какие прекрасные новости, — с легкой тоской произнес Лавашов.
— А у вас там что творится в мире? — спросила Бакланова.
— Да так… Примерно то же самое. А у тебя семья есть? Муж, дети? — поспешил сменить тему Лавашов.
— Нет. Я хотела сначала карьеру сделать, мир посмотреть. Посмотрела, блин…
— Я тоже не женат. Хотя мир удалось немного глянуть.
— И как он тебе, мир этот?
— Красиво. Жаль только, что один смотрел, не с кем было моменты разделить.
— А чего не женился?
— Да я знакомиться не умею. Стесняюсь.
— А «аська» на что? — удивилась Бакланова.
Лавашов немного посмеялся, а затем рассказал, как далеко шагнул интернет.
Они проболтали почти до самого утра. Лавашов рассказал о себе всё, что вспомнил. Да и Бакланова, не стесняясь, поведала свою историю.
— Знаешь, Дим, а мы ведь с тобой почти одногодки, получается, — закинув ноги на стол, сделала вывод Алиса.
— Ага. Жаль, что раньше не узнали друг друга. Может, подружились бы.
— Может, — задрала голову к потолку Бакланова, раскачиваясь на своем стуле.
— Слушай, а ты вообще никак выбраться не можешь из студии? — спросил Дима.
— Я пробовала, ты же видел. Ощущение, что дверь заварена. Может, прикипела от температуры. Пожар-то, видимо, всё же случился.
— Жаль… Может, удалось бы спастись. Я бы хотел тебе помочь, но машину времени так и не изобрели.
— Ну, может, ты тогда ее изобретешь? — грустно хихикнула Бакланова.
— Ага, только я больше по 3D-моделированию. Хотя, как знать, к чему приведет наука через пяток лет.
Утром Лавашов выпил литр кофе и отправился на работу. А вернувшись, понял, что перед уходом машинально выключил телевизор. Включив его, он судорожно начал перещелкивать каналы, пока не нашел «Баланс». Бакланова была на месте и плевала шариками из бумаги через шариковую ручку в потолок.
Лавашов набрал номер студии, поздоровался, и они снова пропали на несколько часов за беседой. Затем он поспал некоторое время, поработал, поужинал и вернулся к Баклановой, чтобы помочь ей хоть немного скоротать вечность.
— Слушай, а когда я выключаю телевизор, ты где?
— Не знаю, я не замечаю, что ты его выключаешь, как будто ты никуда не уходил. Вот бы взглянуть на тебя хотя бы разок...
— Да уж, мне везет больше — я вижу, какая ты красивая…
— Да ну тебя! Кому теперь эта красота нужна?
— Мне нужна.
Так за разговорами прошла неделя. Лавашов каждый день стремился как можно скорее попасть домой, не тратя времени на долгие покупки в магазинах, на социальные сети, на звонки. Бакланова занимала всё его время, пока однажды он случайно не узнал, что ежедневно проходит мимо здания бывшего телеканала «Баланс».
Окна и двери были заколочены, вывеска наполовину содрана, на стенах все еще виднелась копоть после пожара. Перемахнув через глухие ворота во двор, Дима чуть не подарил собаке охранника левую ногу. Пес был на длинной цепи.
Пройдя вдоль стенки, Лавашов добрался до служебного входа, который, на удивление, был не заперт. Попав внутрь, он включил фонарик на телефоне. В помещении воняло человеческими экскрементами и гарью. На полу валялись давно истлевшие венки и ленточки «От коллег», «От друзей», а еще огарки растаявших свечей, какие-то обломки декораций, пустые бутылки и шприцы.
По лестнице Лавашов поднялся на второй этаж, где находилась студия. Дверь оказалась открытой. Внутри было очень мрачно и пусто: отсутствовал стол, не было освещения. В одном из углов Лавашов обнаружил наполовину расплавившуюся при пожаре камеру, прикипевшую к сильно деформированному штативу. Прибор был мертв, как и всё вокруг. Но, подойдя ближе, Лавашов заметил, что у камеры осталась целой линза, и направлена она была точно на то место, где стоял стол Баклановой.
Что-то кольнуло Лавашова в сердце. Странное наваждение потянуло его к полу, где он отыскал небольшую железяку и взял ее в руку. «Бей!» — раздалось у него в голове, и он ударил. «Спасена!» — снова раздалось где-то в сознании.
— Кто здесь? — послышался голос во мраке.
Выключив фонарь, Лавашов помчался прочь… Так он бежал до самого дома, а добравшись, не переводя дыхания, включил телевизор. Он нервно жал на кнопку, сменяя телеканалы: 98… 99… 100. Баклановой нигде не было. Повторив операцию раз десять, Лавашов улыбнулся, вытер подступившие слезы и завалился спать прямо в одежде. Спасена!
Проснулся Дима от звонкого детского смеха. Он открыл глаза и никак не мог понять, где находится. Какой-то незнакомый потолок, незнакомое постельное белье, незнакомая собака лает в незнакомой соседней комнате и там же смеется незнакомый ребенок.
Тут Лавашову на грудь легла женская рука. Осторожно повернув голову, он вскрикнул. Рядом лежала она — Бакланова. Только старше, чем он ее помнил.
— Я умер, что ли? — спросил Лавашов, когда Алиса открыла глаза.
— Дим, ты чего? — посмотрела на него испуганно Алиса.
— Ты же погибла… При пожаре… В две тысячи седьмом. Что происходит?!
— О как, — села в кровати Бакланова. — Я так понимаю, вернулся другой мой муж, который спас меня.
— Спас?
— Ну да. Ты спас меня. Больше некому. Правда, я не знаю как. А как?
— Я… Я не помню… Помню только, как забрел в здание бывшего телеканала и разбил там камеру.
Дима рассказал в подробностях свой поход на место пожара, а Алиса в свою очередь поведала, как вернулась в день пожара, но уже со знанием того, что вот-вот должно случиться страшное. Она помнила странный эфир, звонки телезрителя — всё это было как во сне. Бакланова всех предупредила и, действительно, пожар чуть было не случился, но обошлось. А потом она разыскала и самого Лавашова, только молодого выпускника института. Он ее истории, разумеется, не поверил, как и тому, что она хочет с ним познакомиться поближе.
— Как видишь, у нас все хорошо. Двое детей, собака, большой дом, — поцеловала она в щеку Диму.
Память Лавашова из двух реальностей начала постепенно смешиваться. Он вспомнил день свадьбы, медовый месяц, и пока на этом всё.
Они снова проболтали весь день, как тогда, во время прямого эфира. Бакланова посвятила Лавашова во всю их общую историю, рассказала о своем резком повышении, о том, как вышла на большое телевидение, о долларах, в которые она вложилась, помня рассказы Димы, звонившего в студию.
— Разве так бывает? — спросил Лавашов, гладя по волосам свою красивую и совершенно счастливую жену.
— У нас в Пресноводинске и не такое бывает. Один мужик такую большую тыкву вырастил неделю назад, я тебе сейчас покажу, — улыбнулась Бакланова и достала телефон.

Александр Райн

Красивая сказка))

[Olexara]

Отдыхал я летом у бабки в деревне. Как-то ночью ребята предложили на фермерское поле сходить, гороха нарвать. Он как раз созревать начал. Дождались полночи и потопали (поле в паре километров от села находится).

Пришли и залезли подальше, чтоб с дороги нас не видно было — луна тогда хорошо поле освещала. Сидим в зарослях гороха, рот и карманы набиваем. И тут метрах в двадцати от себя шум услышали. Выглянули — на середине поля темный силуэт виден. Стали вглядываться, даже сначала убежать хотели подобру-поздорову, а то мало ли что — может, хозяин сторожа нанял... Потом все же решили подобраться поближе, посмотреть, кто там.

А это козел оказался. Большой такой козел, с роскошными рогами. Ну, мы засмеялись в голос, пихая локтями друг друга — мол, вот ты, брат, обделался, козла испугался.

А козел обернулся на нас, уставился своими желтыми глазами и пасть тоже в улыбке растянул. А в пасти — большие, квадратные желтые зубы, которые при свете луны очень хорошо видно было.

От удивления мы смеяться перестали. А скотина эта вдруг на задние ноги поднялась, в человеческий рост, и зашагала к нам. Лично у меня голос пропал враз — ни смеяться, ни кричать я не мог. От осознания неправдоподобности происходящего я даже потерял ориентацию в пространстве и помчался с поля совсем в противоположную от деревни сторону. Ребята, мыча и всхлипывая, мчались за мной. Мы бежали, не помня себя, и слышали, как сзади стебли гороховые хрустят под козлиными копытами...

Пару раз мы падали всей гурьбой, спотыкаясь об друг друга, но вскакивали на ноги и продолжали бежать, не оглядываясь. Остановились только тогда, когда нечем уже было дышать, легкие разрывались от такого спринта. Погони за нами уже не было. Широко раскрытыми глазами мы уставились друг на друга. Говорить не могли, пытались отдышаться. Да и обсуждать увиденное не хотелось — штаны и так у всех оказались мокрыми...

Домой мы попали только после рассвета, так как ночью обратно в деревню мимо этого поля идти не решились.

Зато горох теперь я есть не могу — поперек горла он мне становится.

[Schastyia]

Когда начинаешь жить для себя, делать то, что нравится, — все остальное в мире подтягивается, чтобы соответствовать. Все очень просто: если душа и разум пребывают в согласии, остальное налаживается автоматически.
Вадим Зеланд

[Olexara]

Я никогда не понимала женщин, которые прощают измену и еще этим гордятся, мол, любовница - туалет, куда справляют нужду. Любит то он все равно жену. Давайте посмотрим на измену с самого начала.
Нет четкого понятия измены. Для кого-то секс с другим человеком не является таковой, есть люди, которые даже за поцелуй могут разорвать отношения. Но давайте возьмем за измену секс с другой женщиной. Понеслась.
Чтобы произошла измена нужны трое: мужчина, женщина и чужая женщина. Мужчина живет со своей женщиной и вроде как все у них отлично. Но вдруг откуда не возьмись мужчина встречает чужую женщину. Обычно такая чужая женщина моложе, симпатичнее, с куда лучшей фигурой и так далее. Да сам факт, что она чужая, делает ее притягательной. В общем, он и чужая она зацепились. Что происходить дальше? Он начинает думать о ней постоянно, представляет ее голой, представляет секс с ней. Понимаете? Пока Вы думаете, что Ваш мужчина занят мыслями о работе, пока Вы готовите ему свое коронное блюдо и ждете его похвалы, Ваш мужчина думает о том, как, когда и где поимеет чужую женщину. Он думает об этом до тех пор, пока это не случится на самом деле.
Чтобы заняться с ней сексом мужчина идет на разные уловки. Ухаживает, звонит, пишет, ведет себя как джентельмен или наоборот как альфа-самец. Понимаете? Деньги и внимание, которые бы могли достаться Вам, уйдут к чужой женщине.
Наконец, уловки срабатывают. В такие моменты мужчина скажет что угодно. Начиная от того, что он давно не любит свою женщину и живет ради детей, заканчивая тем, что она скоро умрет.
Чувствуете? Вас унижают ради чужой женщины.
И вот, наконец, происходит секс. То, ради чего был пройден этот длинный путь. Он целует чужую женщину так же как и свою женщину. Занимается сексом так же как и со своей женщиной. Ласкает, обнимает, говорит пошлости. Понимаете? Это не справление нужды. Это утоление самых низких потребностей. Самых гадких ценностей. Это то, что уничтожает века эволюции. Это то, что свергает вниз все достижения людей и уничтожает разницу между людьми и животными.
Потом он вернется к своей женщине. Узнает она или нет - разницы нет никакой. Она все равно простит и поймет.
Но, возможно, сегодня очередная женщина, прочитав эту запись, перестанет относиться к измене, как к чему то нормальному. Возможно, сегодня она встанет и уйдет. И станет Женщиной, которая проучила изменника и бросила его. А не останется женщиной, которая проглотит это унижение еще и еще раз.
От себя скажу вот что: у меня было много возможностей изменить. Но я никогда не пользовалась ими, потому что я Человек, а, значит, я могу подавить свои плотские утехи. Я - не животное, которое, увидев красную жопу, бежит на спаривание.
Я одинаково не люблю женщин и мужчин, которые изменяют. Но, если женская измена, к счастью, критикуется почти что всегда, то мужская измена в наше время в 80% случаев одобряется или просто игнорируется. Однако, я верю, что и мужчины, и женщины будут страдать. Потому что боль возвращается. Помните об этом.
/NN/

[Olexara]

Ночной гость

Света Галкина проснулась от ощущения чьего-то присутствия. Свет уличного фонаря прошивал насквозь дешевые шторы и очерчивал мужской силуэт у края кровати. Галкина решила сморгнуть видение, но силуэт не исчез. Более того, он начал двигаться. Страх парализовал Свету, не давая закричать.
«Господи, только бы он забрал деньги и украшения, а меня не тронул, — молилась про себя Галкина, но, вспомнив про семьсот рублей в кошельке и тот прикольный кулончик с тираннозавром, который нашла на вокзале, решила: — Мне капец…»
Она не шевелилась, притворившись крепко спящей, и полуоткрытыми глазами изучала преступника. Мужчина был среднего роста, лысоват; растянутая футболка не до конца прикрывала круглое пузико. В какой-то момент незнакомец повернулся, и что-то блеснуло на его ремне. Это было шило или отвертка — Света не разглядела, но точно что-то острое.
«Мама дорогая, да за что же мне это?!» — раздавалось в голове у Галкиной.
Мужчина наклонился к кровати и, кажется, начал снимать резинки, которыми простыня держалась за матрас.
«Зачем?! Может, хочет завернуть меня в нее, чтобы как можно меньше шуметь во время убийства? Но ведь можно завернуть в одеяло», — пыталась понять логику происходящего девушка.
Закончив возиться с постельным бельем, мужчина подошел к стулу, где лежал телефон Галкиной, и взял его.
«Он заблокирован, идиот! Ты ничего не сможешь с ним сделать».
Но буквально через секунду экран аппарата вспыхнул в руке мужчины, осветив небритое лицо. Маньяк с задумчивым видом водил пальцем по экрану, а Галкина никак не могла поверить в происходящее и чувствовала себя совершенно обреченной.
Положив наконец телефон на место, мужчина, взглянул на Свету и, тяжело вздохнув, словно только что отпахал смену на заводе, направился к окну, оставив нетронутым беззащитное полуобнаженное женское тело.
«Я не поняла, тебя что-то не устраивает?» — успела даже обидеться Галкина, но вспомнив, что она вообще-то в опасности, сменила злость на радость.
Мужчина снял с пояса баллончик и, встряхнув, распылил что-то в углах и на подоконнике. Затем схватился за оконную ручку и повернул ее, впустив в комнату ночную прохладу. Теперь Галкина смотрела на него широко открытыми глазами. Кряхтя и тихонько поругиваясь, мужчина перелез через подоконник и исчез в окне, которое через секунду закрылось за ним, а затем снова открылось, оставив щелку для проветривания сверху.
Выдохнув так, словно с груди подняли бетонный блок, Галкина хотела было броситься к окну, чтобы убедиться, что этот пришелец ушел, но, почувствовав внезапно накатившую усталость, резко провалилась в сон, а когда проснулась, на дворе уже вовсю звенел новый день.
— Муха-бляха, проспала! — вскрикнула Галкина, глянув на время в телефоне. — Как же так? Я ведь ставила будильник, я точно помню!
Она вскочила с кровати и сразу заметила, что простыня, как обычно, была скомкана, а старый матрас наполовину оголен.
— Да задолбали эти резинки вечно слетать! — ругнулась вслух Света и тут же почувствовала неприятное першение в горле.
«Простыла. Ну конечно, окно вон всю ночь было открыто».
Света вспомнила, как ночью странный тип вышел в это самое окно. Выглянув на улицу, она восстановила в памяти все детали прошедшей ночи.
«Да здесь же третий этаж! Приснится же такое, как будто реально всё было. Блин, а чего подоконник такой пыльный? Ладно, потом протру, некогда».
Плотно закрыв окно, она быстро оделась, нацепив, как обычно, разные носки, и, застегнув на шее кулон с тираннозавром, выбежала из дома.
Ближе к обеду у Галкиной поднялась температура, а голос совсем осип. Скрепя сердце шеф отпустил ее домой отлеживаться, но потребовал завтра быть полной сил и оптимизма.
«Какой уж тут оптимизм, — шмыгала носом Света, глядя дома в холодильник, где стояла одна-единственная кастрюля с гречкой внутри. — Ну почему мне постоянно так не везет?»
Приняв дешевые лекарства и прополоскав горло водой с содой, Галкина упала на кровать и отрубилась. Проснулась она поздно ночью, снова ощущая чье-то присутствие.
«Что? Опять?!»
На этот раз знакомый силуэт опустился на корточки и что-то подкручивал у кресла. Света осмелилась немного высунуть голову, чтобы получше разглядеть, что он там делает. Заметив рубец мужской задницы, торчащей из штанов, как у классических сантехников, Галкина брезгливо поморщилась. Закончив с креслом, мужчина встал и, подтянув штаны, направился к роутеру. Перевернув его, маньяк достал изо рта зубочистку.
Понимая, что этот тип вот-вот сбросит роутер до заводских настроек, Галкина не выдержала и крикнула:
— А ну, не смей! Мне потом в техподдержке мозг чайной ложкой выскребут, пока я эту фельдибобину настрою!
Видимо, совсем не ожидая такого поворота событий, мужчина выронил роутер, и тот, ударившись об пол, загорелся красным.
— Ну спасибо, блин! — вскочила с кровати Галкина. — Ты кто такой вообще?! Как сюда попал?! Почему пакостишь мне?!
— Я не понял, — мужчина почесал свою залысину, глядя на взъерошенную Свету, — ты че, видишь меня, что ли?
— Не только вижу, но и чую! Про дезодорант слыхал?
— Да что происходит вообще? — никак не мог взять в толк мужчина.
— Это я тебя спрашиваю! Ты кто?! Насильник? Так у меня для тебя сюрприз, я подготовилась! — Света сунула руку под подушку и вытащила оттуда вилку и перцовый баллончик. — Выбирай: вилкой в глаз или перцовый газ? — направила она оба оружия на ночного гостя.
— Перцового газа не бывает. Ты вообще-то меня видеть не должна.
— А я вижу, прикинь!
— Да я понял, не ори ты так! И вообще, успокойся.
— И не подумаю! — замотала головой Света и встала в боевую стойку.
— Слушай. Меня Вадик зовут, Метёлкин. Я из бюро, — попытался наладить контакт мужчина.
— Какого еще бюро? У вас, маньяков, уже и бюро есть?
— Да не маньяк я, психованная ты истеричка! Из бюро судеб я, — не выдержал Метёлкин. — Прикрепленный к тебе техник. Работаю с тобой уже пять лет.
— Что ты мелешь? Я сейчас полицию вызову!
— Пф, удачи, — отвернулся Метёлкин и вернул роутер на место.
Не обращая внимания на Галкину, он проследовал в ванную комнату, где начал разбирать бачок унитаза, а когда закончил, то, опустившись на одно колено, достал из кармана коробок и выпустил оттуда несколько пауков, которые сразу разбежались по помещению.
— Эй, ты что творишь?! — не сдавалась Света.
— Ты еще не спишь? Настраиваю струны судьбы, — устало ответил Метелкин.
— Да ты же мне тут живность всякую разводишь и ломаешь всё.
— Такова судьба, увы, — развел руками техник.
— Да что ты мне тут про судьбу чешешь? Ты же обычный извращенец!
— А вот сейчас обидно было, — бросил Метёлкин, поднимаясь с колена. — Я не извращенец. Когда мы на смену выходим, нам все физические влечения отрубают. Ты мне не интереснее, чем обои за шкафом.
— Значит, бытовой извращенец, — поставила диагноз Света.
— Ой всё, мне пора, — щелкнул пальцами Метёлкин, и Свету как обухом по голове ударило.
Она проснулась утром еще до будильника. Телефон показывал отсутствие Wi-Fi. Встав с кровати, Света направилась к окну, но по дороге задела мизинцем ножку кресла и, взвизгнув от боли, начала сыпать проклятиями:
— Метёлкин, козел, чтоб тебя!
Весь день Галкина была злая как собака. После работы она направилась прямиком в церковь, где сорок минут сетовала на свою судьбу, просила высшие силы прогнать подлеца Метёлкина, что пакостит ей по ночам, и прислать нормального техника, который не будет ей всю жизнь портить.
В половине четвертого утра Света проснулась, ощущая на себе тяжелый взгляд.
— Ну что, довольна? Настучала, оболгала, а ведь мне семью кормить, — смотрел на нее прямо в упор Метёлкин, скрестив руки на груди.
— Семью? — удивилась Галкина.
— А ты думала, я тут прихожу на твои пятки голые облизываться? Я же сказал, что ты мне безразлична, а теперь мне из-за тебя выговор сделали.
— Сожалею, но ты сам виноват. Нечего мне всякие подлянки устраивать, — оправдывалась Света. — Я из-за тебя болею, без интернета сижу и без денег. За что мне такого, как ты, прислали?
— Какого такого? — нахмурился Метёлкин.
— Ну… такого вот, — намекнула Света на внешний вид техника.
— Я, вообще-то, свою работу нормально делаю. Всё как в наряд-заказе, с точностью до винтика, — буркнул Метёлкин и, достав свой блокнот, начал перечислять задачи: — Добиться простуды, чтобы ушла пораньше с работы и не попала вечером под грузовик; сбить настройки роутера, чтобы не скачала вредоносную программу, которую пришлет взломанная подруга в социальных сетях; подбить мизинец, чтобы надела другую обувь и не подвернула ногу по дороге…
— Так, погоди… — остановила его Света. — Это что, получается, ты мне помогаешь, что ли?
— А ты думала? — фыркнул техник. — Столько фильмов снято и книг написано про нашу работу, что это уже стало попсой, а ты удивляешься, будто только из болота вылезла. Тоже мне — житель мегаполиса.
— Так ты ангел? — расширились заспанные глаза Галкиной.
— Шменангел. Я тебе сказал, из бюро я. Техник. Вадим Метёлкин.
— Так ты живой, что ли?
— Живее всех живых. Работа просто такая. Не я — так кто-нибудь другой, понимаешь?
— Вроде бы… Может, чаю? Расскажешь немного о своей работе? — предложила Света, чувствуя, как злость отпускает.
— Пожалуй, — кивнул Метёлкин, и они прошли на кухню.
— А как на такую работу берут? — наливая кипяток в кружку, спросила Света.
— Как и на любую другую. Позвонили по резюме в интернете и предложили. Главное — опыт. А он у меня большой.
— Я заметила, — взглянула Света на паутину в углах кухни.
— Паутина из баллончика, — объяснил Вадим. — Убираться надо чаще. Это просто напоминание, без всяких последствий.
— Кто бы говорил, — смерила его взглядом Галкина. — Приходишь к девушке ночью, а одет так, словно из запоя не вылезаешь. У вас что, формы нет?
— Поистрепалась. Ты, вообще-то, не должна меня видеть, если помнишь, — отхлебнул чай Вадим.
— Ну а я вижу. Так что будь любезен: приходи в чистом, выглаженном и в ремне дырки дополнительные проделай.
— Ты мне не жена, — напомнил техник.
— Я — клиент, а клиент всегда прав, — строго сказала Света и достала из шкафа кусковой сахар.
— Ладно. Учту, — кивнул Метёлкин.
— Слушай, а долго еще это всё будет продолжаться? Ну, я имею в виду невезение мое, — спросила Света.
— Понятия не имею. У меня инструкции только на ближайшую смену. Но, поверь мне, я общаюсь с другими техниками, и у тебя всё очень даже хорошо. Своя квартира, доставшаяся от бабушки, работа в офисе, а не на вредном производстве, родители живы-здоровы. Не гонись ты за удачей, всему свое время. Кто знает, что будет завтра? Может, я тебе на работе клавиатуру сломаю, шеф отправит тебя за новой, а ты в магазине будущего мужа встретишь или в лотерею какую выиграешь. Тут ведь не угадаешь.
— Так ты и на работу ко мне ходишь?
— Пока ты спишь, я готовлю весь твой день.
Допив первую чашку, Метёлкин попросил добавки, и Света наполнила тару кипятком.
— А как же твоя семья?
— Ну, у нас отпуск удлиненный. Три месяца, плюс льготы и выходные.
— А кто же тогда за мной следит в это время? — встревожилась Галкина.
— Так сменщик же. Ладно, мне пора. Ты иди спи, а я спрошу у начальства, как нам видимость отключить, — сказал Метёлкин и вышел по привычке через окно.
***
Теперь они виделись раз в неделю. Начальство Метёлкина что-то настроило, и Галкина почти не просыпалась, но если уж просыпалась, то они с Вадимом шли на кухню и болтали обо всем на свете, особенно о чужих судьбах.
— А ты думаешь, как звездами становятся? — смеялся Вадим. — Утром в собачью каку наступит человек, а вечером его уже зовут сниматься в первом фильме, вот как бывает. И никто из них никогда не скажет спасибо технику. А мы ведь пашем в поте лица.
— Да уж… А от людей вообще ничего не зависит, что ли?
— Зависит. Почти девяносто процентов всех событий — результат ваших действий и решений, — признался Вадим, — мы только корректируем детали. Всех тонкостей не знаю, но в основном ты всё сама. Я просто выпендриваться люблю, цену себе набить, — улыбнулся он.
— Ясно. Слушай, а ты молодец. Форма тебе к лицу. Смотрю, бриться начал и туалетной водой пользоваться, — похвалила Света перемены во внешнем виде Метёлкина, и тот залился краской.
— Спасибо. Жена тоже заметила. Говорит, что ты на меня положительно влияешь.
— А она не ревнует? — испугалась Света.
—Не-е-е. Она ж тоже техник. Знает, как дела обстоят.
— Как интересно…
— Ага. Завтра и у тебя интересный день будет, прошу прощения заранее.
— Да ладно уж, я привыкла, — улыбалась Галкина.
— Вкусное у тебя печенье сегодня, Свет.
— Спасибо, я сама пекла, доедай.
Они не заметили, как сдружились, и всё больше узнавали друг о друге. Метёлкин стал частью Светиной жизни, а не только ее судьбой. А через пару месяцев он пропал. Зато появился другой.
— Ты еще кто? — испугалась Света, увидев незнакомого мужчину в выглаженном костюме, белых перчатках и с противно идеальной прической.
— Ваш новый техник. Вы заявку оставляли.
— Так это когда было!
— Ну у нас в бюро процессы идут достаточно медленно, бюро равно бюрократия.
— Э-э-э не, так не пойдет. Ты это, давай-ка, шуруй отседова, возвращай мне Вадика, — наехала Галкина на новичка.
— Не могу. Перевели его. Вы же сами просили. Зато у вас теперь всё будет иначе. Я вам тут уже карму немного почистил и лампочку заменил, — улыбался красивый, как подарочная обертка, незнакомец.
— Слышь, пижон. Я уже в курсе, как у вас всё работает. Ты мне здесь лампочку заменил, а завтра мне там, — Света кивнула в сторону окна, — на голову кирпич упадет.
— Всего лишь птичий помет, — улыбнулся техник.
— Во-во, я и говорю, фигню мне какую-то подсунешь. Давай-ка обратно мне Вадика.
— Простите, но это так не работает. А сейчас пора спать.
Техник хлопнул в ладоши, и Света, замолкнув на полуслове, провалилась в сон.
***
Жизнь изменилась. Да, дела действительно пошли в гору. На работе повысили, на горизонте замаячили какие-никакие отношения с молодым и перспективным программистом. Галкина не отбивала мизинцы, роутер работал исправно, а пауки разбежались. Но было что-то во всём этом не то — словно чужая судьба ворвалась в жизнь Светы.
Всё встало на свои места, когда Галкина загремела в больницу с острым аппендицитом и чуть не погибла. Потом начались проблемы на работе, молодой человек оказался настоящей сволочью, а дома завелись клопы.
— Вот тебе и красивая обертка, — ругалась Света, но с тех пор она вообще перестала видеть техников. Видимо, бюро перекрыло-таки канал связи.
Целый месяц Галкина ходила в церковь и умоляла вернуть на прежнее место Вадика, но ничего не менялось. Она так и спала до самого утра, а дела шли всё хуже и хуже, пока однажды утром Света не ушиблась головой о дверцу шкафа, а потом еще и стиральная машинка залила всю кухню водой.
Сколько же радости было у Галкиной — она узнала почерк Метёлкина. Всё потихоньку начало налаживаться. Жертвуя меньшим, Света снова стала получать от жизни больше, а всё благодаря тому, что ее техник вернулся на прежнее место, хотя она его с тех пор больше ни разу не видела. Но пауки и пыль на подоконнике доказывали: именно Вадик следит за тем, чтобы всё было как положено. А еще Галкина заметила, что из холодильника стало пропадать ее самодельное печенье.
— Кушай-кушай. И жене привет передавай! — приговаривала она каждый раз, заботливо выкладывая угощение на красивую тарелку.

Александр Райн

[Olexara]

Если не смогли в сорок, то сделайте это в шестьдесят." Главное - делайте!
Мoя бабушка, которая умерла в возрасте 97 лет, всегда говорила, что с каждым годом жизнь становится только лучше. Теперь я чувствую то же самое. Возраст — это очень смeшная вещь. Мы живём в обществе, где считается, что для всего
есть своё время. И если упycтил шанс сделать что-нибудь, то уже не сможешь вернуть его никогда. Уверена, что вce это неправда: если вы недостаточно зажигали в двадцать, вы можете оторваться в сорок. Если не смогли в сорок, то сделайте это в шестьдесят. Поздно не бывает никогда!
Тильда Суинтон

[Olexara]

"...Иногда садовник срезал мне несколько махровых гвоздик. Я стеснялся везти их через голодную Москву и потому всегда заворачивал в бумагу. Однажды в трамвае пакет надорвался. Я не заметил этого, пока пожилая женщина в белой косынке не спросила меня:
– И где это вы сейчас достали такую прелесть?
– Осторожнее их держите, – предупредила кондукторша, – а то затолкают вас и все цветы помнут. Знаете, какой у нас народ.
Кто-то судорожно дышал у меня за спиной, и я услышал шепот. Я оглянулся. Позади стояла бледная девочка лет десяти и умоляюще смотрела на меня круглыми серыми глазами.
– Дяденька, дайте цветочек!
Я дал ей махровую гвоздику.
– Совсем ошалела! – сказала кондукторша. – Дура ненормальная! Так каждый бы попросил цветок, если бы совесть ему позволяла.
Я вынул из букета и подал кондукторше вторую гвоздику. Пожилая кондукторша покраснела до слез и опустила на цветок сияющие глаза.
Тотчас несколько рук молча потянулись ко мне. Я роздал весь букет и вдруг увидел в обшарпанном вагоне трамвая столько блеска в глазах, приветливых улыбок, столько восхищения... Как будто в грязный этот вагон ворвалось ослепительное солнце и принесло молодость всем этим утомленным и озабоченным людям. Мне желали счастья, здоровья, самой красивой невесты и еще невесть чего.
Пожилой костлявый человек в поношенной черной куртке низко наклонил стриженую голову, открыл парусиновый портфель, бережно спрятал в него цветок, и мне показалось, что на засаленный портфель упала слеза.
Я не мог этого выдержать и выскочил на ходу из трамвая. Я шел и все думал - какие, должно быть, горькие или счастливые воспоминания вызвал этот цветок у костлявого человека и как долго он скрывал в душе боль своей старости и своего молодого сердца, если не мог сдержаться и заплакал при всех.".

Константин Паустовский "Повесть о жизни".

[Olexara]

Советские времена. На бульвар привезли бочку кваса. Продавец
отцепляет ее, готовится торговать. Подходит мужик:
- Сколько стоит вся бочка?
- Ну, считай:
двести литров, по шесть копеек кружка. Двадцать четыре рубля.
- Вот тебе
деньги, иди отдыхай, развлекайся. Вечером придешь за пустой бочкой.
- Хорошо!
Продавец уходит.

Мужик разворачивает плакат "Квас бесплатно". Народ
сначала удивился. Потом стали подходить. Потом очередь образовалась. Потом длинная очередь. Потом толпа. Мат, крики. Кто без очереди лезет, кому-то не досталось. Драка началась.. Поножовщина. Милиция приехала. Толпу разогнали.

Зачинщиков - в кутузку. Мужика туда же. Начинают его прессовать:
- С какой целью спровоцировал драку?
- В мыслях не имел! -
- Незаконной торговлей занимался?
- Бесплатно людей квасом угощал. Есть
свидетели.
- Значит, квас ворованный!
- На свои кровные купил. Имею право.
- Может ты псих? -
Нормальный. У меня и справка есть.
- Ладно, мужик. мы тебя отпустим. Только
скажи, зачем ты это сделал? Зачем свои деньги тратил? В чем фишка?
- Ладно, так и быть, скажу. Человек я уже не молодой. До коммунизма точно не доживу.
А так хотелось посмотреть, как оно будет... При коммунизме...

[Schastyia]

НАМ НУЖНО НЕ ЗНАТЬ, СКОЛЬКО КОМУ ЛЕТ.
Хотите помолодеть?.. Кто не хочет, может выйти, оставшиеся будут слушать мой проект. Чтобы помолодеть, надо сделать следующее. Нужно не знать, сколько кому лет. А сделать это просто: Часы и календари у населения отобрать, сложить все это в кучу на набережной. Пусть куча тикает и звонит, когда ей выпадут ее сроки, а самим разойтись. Кому интересно, пусть возле кучи стоит, отмечает. А мы без сроков, без времени, без дней рождения, извините. Ибо нет ничего печальнее дней рождения, и годовщин свадеб, и лет работы на одном месте.
Так мы без старости окажемся… Кто скажет: «Ей двадцать, ему сорок?» Кто считал? Кто знает, сколько ей?..
Не узнаешь — губы мягкие, и все.
Живем по солнцу. Все цветет, и зеленеет, и желтеет, и опадает, и ждет солнца. Птицы запели, значит, утро. Стемнело, значит, вечер. И никакой штурмовщины в конце года, потому что неизвестно. И праздник не по календарю, а по настроению. Когда весна или, наоборот, красивая зимняя ночь, мы и высыпали все, и танцуем.
Михаил Жванецкий

[Schastyia]

Медитация для шикарной женщины
«Я шикарная, современная, красивая женщина. Я дышу свободно и легко. У меня светлые мысли и большие планы на жизнь. Я успешная и талантливая»
— Да, я шикарная, современная, красивая женщина, — вдохнула-выдохнула, — Я дышу свободно и легко. У меня светлые … Чем у нас пахнет? Серёга, у тебя суп кипит! Ты чё не слышишь? А? А я медитирую! Да! Не кричи!
— Суп… Так отвлеклась… Я шикарная, современная… красивая… Надо брови сделать. Катька свояченица брови налысо сбрила. Лицо, как луна и сверху нарисовала две дуги. Страшная. Ага… У меня светлые мысли… Мысли… Две татухи набью, три года будут держаться над глазами. Так, собралась. Дышу… свободно… легко. Лифчик жмёт. А всё Светка подруга. Купи с пушап, купи кружевной с пушап, с проволокой и поролоном. Боже мой, я как в рыцарь в нагруднике. Стреляйте в меня коваными стрелами, я в бронежилете. Так! Собралась! Вдох-выдох! У меня светлые мысли и большие планы… Три пододеяльника постирать, две машинки белья, нарубить пять кочанов капусты для засола… капуста нынче жесткая… Пахнет супом…
— Серёга, ты суп выключил? Чё? Я медитирую, сказала же! Чё? Сам иди!
— Я успешная и талантливая. Блин. про таланты они зря вставили в медитацию. У меня один талант — руки из одного места. Хотя чё там было сказано? Талант надо развивать. Надо себя убедить! Так собралась. Вдох-выдох. Снять что ли пушап… Давит… Не отвлекайся! Сначала… Я шикарная, современная, красивая женщина. Я дышу свободно. б… снимаю пушап… У меня светлые мысли и большие планы на жизнь. Пять кочанов в трехлитровку не поместятся, надо три банки у кумы взять. Я дышу свободно…
— Серёга, ты чё суп не выключил? А? А чё на весь дом пахнет? А? Чё? Суп ешь? А ну кушай, кушай…
— Я шикарная, современная… ноги затекли… поза лотоса… больше на беременную лягушку похожа… Так! Собралась! я красивая… нет, не могу больше в этой позе… лягу на пол… о… так удобно… ага… вот так… дышу свободно и легко. У меня светлые мысли и большие планы на жизнь… да какая это жизнь… зима пять месяцев в году… снег, снег. по тропинке в дом… а дома тепло… Серёга…
— Ой, ты чего меня толкаешь? Я не сплю. Храплю? Это техника такая для дыхания. Я медитирую.
«Я шикарная, современная, красивая женщина. Я дышу свободно и легко. У меня светлые мысли и большие планы на жизнь. Я успешная и талантливая».
Мира Варковетски

[Olexara]

Автоответчик психиатрической клиники:

Здравствуйте, вас приветствует больница имени Кащенко. Пожалуйста…
• Если у вас навязчиво-конвульсивный психоз, нажимайте клавишу 1 до появления спазма.
• Если у вас раздвоение личности, нажмите одновременно клавиши 2 и 3.
• Если у вас мания преследования, то мы уже знаем, кто вы, чем занимаетесь в жизни и чего хотите,
поэтому оставайтесь на линии, пока мы не установим, откуда вы звоните.
• Если вы страдаете галлюцинациями, нажмите клавишу 4, и вы (и только вы) увидите справа от вас оранжевого крокодила.
• Если вы шизофреник, попросите воображаемого друга нажать для вас клавишу 5.
• Если у вас депрессия, то неважно, какую клавишу вы нажмете, это все равно ничего не изменит,
ваш случай безнадежен, и вам уже ничем нельзя помочь…
• Если вы страдаете нерешительностью, оставьте сообщение после сигнала; или до сигнала; или во время сигнала; в общем, как вам больше нравится.
• Если у вас патологическая жадность, то немедленно повесьте трубку, так как это платный звонок.
• Если у вас заниженная самооценка, перезвоните, пожалуйста, позднее, так как сейчас все наши операторы заняты людьми, более достойными, чем вы.

[Olexara]

Девочка была такая худенькая, что смешные розовые плавочки с неё спадали. Тренер сделал замечание. Сказал, что нужно на будущее купить плавки поменьше, потому что эти "не уберегут от неожиданностей".
Мама девочки виновато кивнула.
Решили рискнуть, и в этот раз поплавать так. Мама девочки, коренастая, но подтянутая, похожая на Наталью Варлей, в модном серебристом купальнике и резиновой шапочке "джаст ду ит" с готовностью полезла в бассейн, в котором тренер уже учил мою трехмесячную дочку нырять.
Худенькая девочка вдруг испуганно разрыдалась, горько и безутешно. Она не хотела плавать. Совсем. Мама уговаривала ее попробовать, упоминая аргументы "бултых-бултых", "давай как рыбка" и "смотри, вон какая кроха плавает и не плачет". Но девочка в плавочках закрыла личико ладошками и отрицательно качала головой.
Не смотря на нежелание ребенка купаться, Варлей всё-таки затащила девочку в воду. Плач ребенка перерос в истерику. Девочка рыдала, выгибаясь всем телом.
Я поймала себя на раздражении.
"Ну что за упрямая мамзель? - хмуро думала я про мамашу. - Ну видишь же, что ребенок не хочет плавать, ну зачем насильно тащить? Чтобы она вообще воду возненавидела?"
От орущей годовалой девочки и её суетливой мамаши было много шума, моя Катюня вроде плыла с тренером, но всё время оглядывалась и таращила напуганные глазёнки в сторону беспокойной парочки.
"Чёрт, - я окончательно насупилась. - Они и нам мешают плавать..."
- Попробуйте выйти, успокоить ее на берегу и опять зайти, - предложил тренер. - Если не получится, то в другой раз. Не переживайте, денег я не возьму...
Мама вышла в предбанник с девочкой, плохо закутанной в полотенце.
- Ну вот что ты боишься?.. Мама рядом, водичка добрая... Мама твоя вон КМС по плаванию, всю жизнь в воде, ну что ты, бери пример, а? Ты уже большая девочка, два годика, уже надо смелой быть...
Я опешила. Два годика? Ого! Девочка явно отставала в развитии - она почти не говорила, и даже на ногах держалась пока не уверенно. Я еще больше обозлилась на эту мамашу и с грустью думала о том, что она категорически не слышит своего ребенка, и вопреки всему упрямо делает дочку заложником своих слепых желаний и интересов.
Она видите ли намечтала, что девочка будет чемпионкой по плаванию, и идет к цели упрямым танком, не замечая очевидного сопротивления ребенка.
Наверное, можно было бы ей сказать это, аккуратно как-то, вежливо, но совета у меня никто не просил, а потому я вздохнула, мысленно посочувствовав девочке, взяла с батареи тёплое, нагретое полотенчико и пошла встречать из воды мою крошечную чемпионку, с радостью покоряющую каждый вторник и четверг "морские глубины".
После плавания моя Катюня всегда зверски голодна. Я ловко переодела её в сухое, высушила феном волосики и поудобней устроилась на кушетке - покормить ребенка.
В это время Варлей всё-таки затащила дочку в бассейн: я сквозь незакрытую дверь слышала плеск воды и негромкие команды тренера. Но потом девочка снова захныкала, мамаша принялась её уговаривать, девочка разрыдалась сильней, и решением тренера занятие было приостановлено...
И вдруг я услышала негромкий умоляющий монолог мамаши:
- Алиска, она же с задержкой сильной, видите. Ей два и два. Мы же когда ее взяли только, она даже не знала, что такое ванна. Их там, в доме малютки, купали в корытцах, под краном подмывали. Она и ванну-то обычную дома боится. Но нам очень показано плавание. И дисплазия у нас, и мышцы слабенькие. Мы на массажики ходим активно, физиотерапию делаем, плаваем вот, кушаем хорошо, восстанавливаемся... Так что я завтра еще раз попробую, вы не против?
Я сидела под дверью и сгорала от стыда за свои мысли и свое раздражение в адрес этой женщины. Господи, да эта мамочка, она героиня! Она удочерила больную брошенную девочку и упрямо тащит ее в нормальную, здоровую жизнь, невзирая ни на что. Она борется за нее с полной отдачей, танковой прытью пробивая преграды, не замечая чужих косых взглядов, не давая поблажек ни себе, ни ребенку. Для неё не существует "не смогу" и "не получилось", существует лишь "потерпи" и "прорвемся!"
Многие всю жизнь хотят, но не могут решиться на такой поступок, а она -джаст ду ит! - взяла и сделала!
А я смотрела косо и демонстративно хмурилась! Господи, как стыдно!
Я виновато переложила кстати заснувшую дочку в переноску. Прошла в душевые. Обычно мамочки, принимая душ после бассейна, сажают детей в специальный манеж, но Алиса особая девочка, плюс она сегодня не в настроении.
Притворившись, что зашла случайно, я предлагаю мамочке:
- Хотите я подержу Вашу девочку, пока Вы в душ сходите?
- Правда? - обрадовалась Варлей. - Это очень кстати. Спасибо Вам. А то она всегда так плачет в этом манеже... Её Алиса зовут.
"Я знаю! "- хотела сказать я, но не стала: пусть она не знает, что я случайно подслушала ее разговор.
Я взяла Алису на руки. Она трогательно и доверчиво обняла меня худенькой ручонкой за шею, а второй сразу стала играть в заколку, которой были перехвачены мои волосы.
Заколка была интересная, с бубенчиками и разноцветными кругляшками. Я с готовностью стянула ее с волос, протянула девочке.
- Это тебе. Подарок. Смотри! - я пригладила ее влажные волосики, собрала их в хвост и закрепила заколкой.
- Касива? - спросила девочка.
- Очень, - с чувством ответила я.
Мы легко нашли общий язык.
Спустя пять минут из душа вышла замотанная в полотенце мама.
- О, сорока моя, уже заколку у Вас выпросила? - засмеялась она.
- Если вы не против, я подарю ей эту заколку? Она новая совсем, сегодня впервые надела... Смотрите, как ей понравилось!
- Да ну что Вы, неудобно...
- Всё очень удобно!
Мне не хотелось отпускать Алиску. Она совсем доверилась мне, трогала мое лицо ладошками, а я притворялась, что каждое ее прикосновение имеет свой звуковой маркер:
- Нось! - радовалась Алиса, хватая меня за нос.
- Пиу-пиу!
- Сётьки!
-Вжик-Вжик!
- Газки!
- Хлоп-хлоп!
Алиса заливисто хохотала, обнажая смешные зубки с крохотной щербинкой посередине.
Мама спешно переоделась и протянула руки забрать дочь:
- Спасибо Вам огромное. Прямо выручили меня...
Я нехотя отдала Алиску маме.
Мне захотелось обнять их обеих. Сказать Варлей, какая она невероятная молодец, спортсменка, комсомолка и просто красавица.
Сказать, что она настоящий герой, каждый день совершающий большой подвиг для маленького человечка.
Что на таких, вдохновлённых материнством женщинах, держится этот мир.
Что добро, которое она творит под видом обычной повседневной жизни, обязательно воздастся ей в виде смеха ее дочери и их совместного счастья.
Что пусть ей хватает сил на ее несломленность и упрямство - от них зависит так много в судьбе ее малышки!
И вообще что это очень здорово, когда твоя жизнь по самую макушку наполнена настоящим смыслом, и нет на свете ничего более правильного и дорогого, чем это выбор - жить для вот такого вот хрупкого, златокудрого ангелочка в трогательных розовых плавочках...
Я открыла рот и сказала всё вышеупомянутое одной фразой:
- Знаете, она так на Вас похожа!..
- Да? - мама резко обернулась и смущенно зарделась. - Правда? Вы правда так думаете?
- Конечно! Я сразу обратила внимание, что вы очень похожи...
- Дело в том, что...- она хотела признаться, что Алиса приёмная, но я ей не дала, остановила, перебила.
- Да это же сразу видно - мамина дочка! Вы же как две капельки воды! Две красотки!
- Спасибо, - мама улыбнулась и будто по-новому с восторгом посмотрела на свою Алиску. - Ну, помаши тете ручкой и пойдем, я теперь тебя сполосну...
Я весело машу девочке в ответ.
Удачи тебе, Алиса, в твоем жизненном заплыве. С такой мамой тебе никакой шторм не страшен! Ты только обнимай ее почаще своими хрупкими веточками-ручками, трогай ее нось, лот, газки, и говори ей на "уски": "Мама, я тебя люблю!"
И тогда у твоей мамы всегда будут силы, чтобы любить тебя сильно-сильно, и чтобы горы свернуть и реки вспять повернуть, если понадобится. Ты только обнимай ее, Алиса...
Джаст ду ит...

Автор: Ольга Савельева