Истории со смыслом. Из жизни, из интернета

[Olexara]

Муж пришел домой с работы и с удивлением обнаружил, что трое детей во дворе дома - до сих пор в пижамах! Они играли в грязи с пустыми коробками от еды, и везде валялся мусор. Дверь автомобиля жены была открыта, как и входные двери дома.
Собаки нигде не было. В прихожей было еще больше хаоса. Лампа выключена, и у одной из стен лежали скомканные одеяла. В гостиной работал телевизор в полную силу, в комнате было полно игрушек и одежды.
В раковине гора грязных тарелок и кастрюль, остатки завтрака лежали на столе, дверь холодильника открыта настежь, корм для собак валялся на полу, битое стекло лежало под столом и небольшая куча песка была у двери.
Муж поспешил вверх по лестнице, шагая через игрушки и груды одежды, в поисках свой жены. Он боялся, что она заболела или что-то случилось ужасное. Он увидел на полу воду, которая вытекала из двери ванной.
Когда он заглянул в ванную комнату, то увидел беспорядок: влажные полотенца, мыло и пена, и много игрушек, разбросанных на полу. Метры туалетной бумаги лежали в куче и зубная паста была размазана по стенам и зеркалу. Он поспешил в спальню.
Там он обнаружил, что его жена лежала в постели. Она была в пижаме и читала книгу. Жена посмотрела на него и улыбнулась. Потом она спросила, как прошел его день. Он выглядел смущенным и спросил:"Что здесь произошло?" Она снова улыбнулась и сказала: "Ты каждый день после работы спрашиваешь меня, что я делала сегодня?" "Да?"-сказал муж с недоверием. Жена ответила: "Так вот, сегодня я ничего не делала!!!

[Olexara]

С тех пор, как из крайнего подъезда съехала буйная семья алкоголиков, двор поскучнел, ничего не происходит. Ну не Лизку же дворничиху обсуждать, вон, махнула метлой три раза и усвистала, шалава, и замечание ей не сделай, ты слово — она в ответ десять, да ещё каких ядрёных. Два месяца в алкогольной квартире шел ремонт (там не то что обои, там стены менять надо!- говорила старушка Павленко старушке Зозуле), а по весне въехал новый жилец. Не молоденький, в возрасте, но спина прямая, волосы соль с перцем, левая бровь с изломом, над губой родинка. Подошёл, представился, про здоровье спросил, сказал: –Девушки, хорошо выглядите. Через пару дней старушка Павленко сделала маникюр и покрасила волосы, а старушка Зозуля распатронила смертный набор, подумав:"да какая разница, в чём я там лежать буду?", и вышла на лавочку во французской блузке нежного фиалкового цвета. Новый сосед с утра на пробежку, вечером на велосипеде, шутил: –Давайте, девушки, со мной, вместе веселее. –Какой интересный мужчина, -говорила старушка Павленко старушке Зозуле,- какой воспитанный, почти как мой Владик. С каждым годом покойный Павленко-муж обрастал всё новыми достоинствами, постепенно и неуклонно приближаясь к идеалу. Старушка Зозуля на память не жаловалась, но помалкивала. Сосед и сумку из магазина всегда помогал донести, и розетку Зозуле починил, и Павленкину кошку к ветеринару на своей машине возил, а как зима пришла, Лизке-шалаве помогал снег чистить. –Наглая какая, -возмущалась старушка Павленко,- ни стыда, ни совести, нашла бесплатную рабочую силу, пользуется тем, что человек хороший, отзывчивый! В феврале сосед с утра вышел с лыжами, постоял на крыльце, присел на ступеньки да там и остался. Скорая только руками развела. Приехали дочки с зятьями, внуками. У старшей та же удивлённая левая бровь, у младшей родинка — и всё сходство, видно, в мать пошли. Сказали: –кто захочет проститься, будет подан автобус, сперва отпевание, потом на кладбище, после кладбища помянуть в кафе. Лизка тоже щемилась, но Павленко этого потерпеть не могла, отчитала, таким только дай повод примазаться, что свадьба, что поминки, лишь бы им на халяву выпить-закусить, бесстыжим. Через полгода квартиру продали тихой семейной паре. Лизка куда-то пропала, её место заняла грузная крикливая тётка, тот ещё работничек, хуже Лизки. Время неспешно перевалило через Новый год, плыло неторопливо из зимы в весну, из весны в лето. Старушка Зозуля затеяла генеральную уборку, нашла в комоде забытую коробку с бусами, брошками, всё дешёвое, никому не нужно, внучки такое носить не будут. Сидела, перебирала, наткнулась на янтарный кулон с завязшим в смоле доисторическим комаром, тёплый на ощупь. Комар прям как живой. Смотрела и думала: "вот и она сама как живая, застыла почти недвижно, со стороны глянешь — жизнь, а присмотришься — ну какая жизнь, так, имитация." –Видела?- спросила старушка Павленко, -Лизку видела? явилась-не запылилась, с дитём, нагуляла, небось, сама не знает, где и от кого, прошмандовка, а кто б сомневался, что так оно и будет! на рынке тебе надо чего? говори, за мной сын заедет, отвезёт, ничего не надо? ну как знаешь. Лизка поставила коляску под липой, бегала к ней поминутно. Вроде ж в декрете три года сидят. Значит, деньги нужны. Зозуля подошла, тёмненький мальчик заулыбался ей и протянул погрызенного пластмассового кота, сказал:"на! " Не жадный. Левая бровь изломана, родинка над губой. Оглянулась, Лизка застыла со своей метлой, как натянутая струна. Зозуля сказала: –Лиза, ты иди себе, работай, я за дитём посмотрю, не бойся, не обижу, иди, Лиза. Ещё раз глянула на мальчика, на Лизку и сказала:
– Как на тебя похож, одно лицо.
© Наталья Волнистая /d_revoz/

[Olexara]

Лариса мало того что не красавица была, так ещё и попытки двух отчаянных мужчин сблизиться, несмотря на её некрасивость, пресекла на корню. Один — сантехник Фёдор Фёдорович, мужчина одинокий и неухоженный. Приходил к Ларисе кран заменить, а она в это время котлеты жарила. Уж что-что, а готовить она умела и по квартире гулял такой аромат сдобренных чесноком котлет, что у неухоженного и одинокого Фёдора помутилось сознание и он, откушав этих самых котлет, потерял бдительность и ущипнул хозяйку за попу. Лариса, женщина большая — хоть ввысь, хоть поперек, достала из кошелька тысячу, со словами: — Это тебе, малыш, за работу, — впихнула денежку Феде в нагрудный карман рубашки и вынесла его за порог своей квартиры одной рукой. Другой рукой Лариса несла Федин чемодан с инструментами.
Второй, отчаянный и весёлый Василий работал в автомастерской. Машину он Ларискину починил вне очереди, а она, услышав ровное и тихое урчание мотора, довольно улыбнулась. Василий ошибочно принял улыбку Ларисы за предлог перейти к более тесному общению и поплатился за это разбитым носом. Рука у Ларисы была тяжелая.
Возвращалась как-то зимой Лариса от друзей, живущих за городом домой. Время позднее. Дорогу, помимо фар освещает яркая Луна. И тут — нате вам! На дороге человек лежит. Лариса затормозила и к человеку подошла. Оказалось — мужчина. На голове кровь, сам без сознания. Лариса мужичка в машину на заднее сиденье закинула и в больницу привезла. На другой день позвонила, сказали что живой. Она котлет пожарила, оладушков напекла и поехала навещать найдёныша. Люди вон кошечек да собачек подбирают, а тут — человек, жалко же. Напросилась к доктору про состояние дядечки узнать, а тот, описывая гематомы на теле избитого, вдруг спрашивает:
— А чем это у вас из сумки пахнет?
Лариса женщина строгая, но с добрым сердцем и не жадная, угостила уставшего Игоря Петровича и котлетами, и оладьями, и в палату ушла найдёныша кормить. Через час, уходя домой Лариса заглянула к доктору, чтобы попрощаться, но Игорь Петрович крепко спал прямо за столом, положив голову на справочник по травматологии.
— Спи, спи, Игорь Петрович, отдыхай. Я завтра опять приду, пирожков принесу. Тепленьких, с капустой, — прошептала Лариса и тихонечко прикрыла дверь.
Две недели Лариса в больницу ходила, помогала найденышу на ноги подняться, кормила его сытно — на больничной-то каше не скоро поправишься. Мужичок тот выздоровел, Ларису за всё поблагодарил и домой уехал. А Лариса через три месяца замуж вышла. За доктора. Игорь Петрович Ларисой с первой встречи восхищался: мимо несчастья не проехала, не бросила, на ноги мужичка поставила. А готовит как — пальчики оближешь. Доктор за две недели, что Лариса к найденышу ходила, на целый килограмм поправился. Потому что каждый день ему, доктору, и пирожки, и котлетки, и сырнички с изюмом приносила, всё тепленькое, в кастрюльке. Не женщина — мечта! Никто ещё так о нем не заботился. А когда кто-то сказал, что Лариса некрасивая, доктор пожал плечами и ответил:
— Не повезло вам со вкусом. Сочувствую.
Автор: Gansefedern

[Schastyia]

Надо ещё уметь так жить и так радоваться жизни!
Мое детство прошло в однокомнатной квартире на пятом этаже обычной хрущевки. Нашей соседкой по лестничной клетке была Екатерина Васильевна Семенкова. Муж ее был подкаблучник. Сын рохля. А сама она была хамка ненормальная. Моя мама с ней дружила.
Я хочу чтобы вы представили высокую статную женщину. Двигалась она плавно, как парус и вокруг ее крупного тела всегда струилось что-то невообразимое. Леопардовое шелковое. Ярко-синее льняное. Или фиолетовое из тафты. Голову со светлым каре венчала шляпа с пером. Или розой из органзы. Голос ее был академичен. Взгляд внимателен. И смеялась она так, что голуби тревожно взлетали в небо.
Вечером она включала магнитофон. Челентано. Альбано и Ромину Пауэр. Пугачеву. Магнитофон выставлялся в окно, Екатерина Васильевна наряжалась в вечернее платье из черного бархата с серебряной отделкой по роскошному смелому декольте, накрывала на балконе крошечный столик и они с мужем пили чай или вино под музыку.
В выходные они всей семьей загружались в желтый “москвич”. Екатерина Васильевна в шляпе. Тихий муж, чье имя я не знала, в очках и со смешным, почти детским сачком для ловли бабочек. И худенький, высокий мальчик который не поднимал голову от книги.
Мой папа часто уезжал в командировки, муж Екатерины Семеновны задерживался допоздна в своем “почтовом ящике” и тогда она приходила к “нам на огонек”, на нашу кухню с оранжевым абажуром над столом и пила чай из оранжевых чашек в горох.
И если молодые мамины подружки приходили жаловаться на своих мужей, детей, свекровей и родителей, то Екатерина Васильевна на вопрос “как дела?” отвечала: “лучше всех”. Хохотала. И заставляла мою двадцатитрехлетнюю маму красить глаза и укладывать волосы.
— Все равно ложиться спать, — говорила мама.
— Вот и ляжешь спать красивая.
Она подарила маме кокетливый шелковый халатик и что-то там еще “не для детских глаз” из полупрозрачных кружавчиков и невесомых веревочек.
Я до сих пор удивляюсь, как у такой крупной и громкой женщины были настолько изящные манеры и как она сидела на наших табуретках, словно не касаясь поверхности и с идеально ровной спиной.
Мой папа однажды спросонья открыл дверь на настойчивый стук, а там Екатерина Васильевна в длинной шубе в пол и боярской шапке почти до потолка. Папа выглянул в окно, все правильно — июнь, он не сошел с ума, просто новая шуба и новая шапка. Вечером все жители нашего двора стояли задрав головы, и смотрели, как Екатерина Васильевна в своей новой шубе на закате поливает из маленькой лейки герань на балконе. И крутили пальцем у виска.
Папа часто рассказывает эту историю и всегда добавляет в конце: “Хорошая она была женщина, умела радоваться, я никогда не видел, чтобы люди так радовались, как она”.
Однажды мою маму срочно увезли в больницу. Папа был в командировке, ему дали телеграмму, вторую телеграмму папиным родителям в другой город и маминым в другую страну. Я сидела в комнате на своей тахте и ужасно боялась, что мама не вернется. И я останусь одна в этой пустой квартире. И у всех нормальных маминых подружек вдруг оказались неотложные дела, и только ненормальная Екатерина Васильевна сказала взять куклу, свежее белье и ночную рубашку и идти к ним.
Сына переселили на раскладушку, меня устроили на его кровати и весь вечер, мальчик, который никогда не был замечен в шумных дворовых играх и которого считали полоумным рохлей, рассказывал мне про чайные клиперы, про батискафы и как поезд едет по арочному мосту и не падает.
Потом меня обнаружили в прихожей, где я методично переворачивала обувь Екатерины Васильевны. Брала туфлю, рассматривала каблук и аккуратно ставила на место. Я искала ее мужа-подкаблучника. Сначала я посмотрела в почтовом ящике, но там его не было. Екатерина Семеновна хохотала. Хохотала до слез и не могла остановиться.
Я часто ее вспоминаю. Как вспоминают сцену из фильма или цитату из книги, которую не понял в детстве, но запомнил и со временем все услышанное и увиденное обретает совсем другой смысл.
Она действительно была ненормальной. Она хотела радоваться и радовалась. У нее было вечернее платье и она находила поводы его надеть. Даже если поводом было посидеть красивой рядом с мужем на балконе под песни Пугачевой. И муж ее действительно в глазах тетенек из нашего двора был подкаблучником. Потому что шел после работы домой. Не с мужиками на рыбалку. Не с друзьями в гараж. А домой. И дома с женой в красивом платье ему было лучше, чем в гараже и на рыбалке.
И сын ее был рохлей. Не гонял по крышам голубей и не лазил по стройкам, а помогал маме по дому и читал книжки. И получил свой первый патент в двадцать лет. В сорок стал долларовым миллионером от науки.
И все она знала, что про нее говорят. Только не молчала в ответ, как нормальная. Поэтому и хамка. Не опускала глаз. А гордилась. И мужем и сыном. И платьем своим красивым. И шубой. Ей говорили, что она как дура в этой шубе летом на балконе. Только не для них она наряжалась, а для мужа своего. радовалась и гордилась, что муж у нее такой, что ему такую премию дали, что хватило и на шубу, и на шапку и на сапоги.
Легко быть ненормальной среди нормальных. Но только норма — это не про счастье. Норма — это, как у в всех. Но как у всех не обязательно так, как надо тебе.
У меня есть вечернее платье. Шелковое с открытой спиной. Цвет «синий пепел». Сейчас надену его, накручу волосы, накрашу глаза и буду мечтать о лете и пить с мужем чай. А потом лягу спать красивая.
Это все, что я хочу сказать вам сегодня. Обнимаю.
Елена Пастернак

[Olexara]

Пoчeму oдни pyсские фaмилии заканчиваются на «-ин», а другие – на «-oв»?

Иcкoннo pyccкими фaмилиями cчитaютcя тe, кoтopыe зaкaнчивaютcя нa «-oв», «-eв» или «-ин» («-ын»). Пoчeмy жe имeннo иx чaщe вceгo нocят poccиянe?

Oткyдa взялиcь фaмилии нa «-oв» или «-eв»? Фaмилии c cyффикcaми «-oв» или «-eв» нocят, пo paзным дaнным, 60-70% кopeнныx житeлeй Poccии. Cчитaeтcя, чтo в ocнoвнoм эти фaмилии имeют poдoвoe пpoиcxoждeниe. Cнaчaлa oни пpoиcxoдили oт oтчecтв. Haпpимep, Пeтpa, cынa Ивaнa, звaли Пeтpoм Ивaнoвым. Пocлe тoгo кaк фaмилии вoшли в oфициaльный oбиxoд (a cлyчилocь этo нa Pycи в XIII cтoлeтии), фaмилии cтaли дaвaть пo имeни cтapшeгo в poдy. To ecть Ивaнoвыми cтaнoвилиcь yжe и cын, и внyк, и пpaвнyк Ивaнa.

Ho фaмилии дaвaлиcь и пo пpoзвищaм. Taк, ecли чeлoвeкa, к пpимepy, пpoзвaли Бeзбopoдым, тo eгo пoтoмки пoлyчaли фaмилию Бeзбopoдoвы.

Hepeдкo дaвaли фaмилии пo poдy зaнятий. Cын кyзнeцa нocил фaмилию Kyзнeцoв, cын плoтникa – Плoтникoв, cын гoнчapa – Гoнчapoв, cвящeнникa – Пoпoв. Ty жe фaмилию пoлyчaли и иx дeти.

Фaмилии c cyффикcoм «-eв» дocтaвaлиcь тeм, y кoгo пpeдки нocили имeнa и пpoзвищa, a тaкжe чьи пpoфeccии зaкaнчивaлиcь нa мягкий coглacный – тaк, cынa Игнaтия звaли Игнaтьeвым, cынa чeлoвeкa пo пpoзвищy Cнeгиpь – Cнeгиpeвым, cынa бoндapя – Бoндapeвым.

Oткyдa взялиcь фaмилии нa «-ин» или «-ын»?
Bтopoe мecтo пo pacпpocтpaнeннocти в Poccии зaнимaют фaмилии c cyффикcoм «-ин», или, peжe, «-ын». Иx нocят oкoлo 30% нaceлeния. Фaмилии эти тaкжe мoгли пpoиcxoдить oт имeн и пpoзвищ пpeдкoв, oт нaзвaний иx пpoфeccий, a кpoмe тoгo, oт cлoв c oкoнчaниeм нa «-a», «-я» и oт cyщecтвитeльныx жeнcкoгo poдa c oкoнчaниeм нa мягкий coглacный.
Haпpимep, фaмилия Mинин oзнaчaлa: «cын Mины». Пpaвocлaвнoe имя Mинa былo шиpoкo pacпpocтpaнeнo нa Pycи. Фaмилия Cемин пpoизoшлa oт oднoй из фopм имeни Ceмен (cтapиннaя фopмa этoгo pyccкoгo имeни – Cимeoн, чтo oзнaчaeт «ycлышaнный Бoгoм»). И в нaшe вpeмя pacпpocтpaнeны фaмилии Ильин, Фoмин, Hикитин. Фaмилия Poгoжин нaпoминaeт, чтo пpeдки этoгo чeлoвeкa тopгoвaли poгoжeй или изгoтaвливaли ee.

Cкopee вceгo, пpoзвищa или пpoфeccиoнaльныe зaнятия лeгли в ocнoвy фaмилий Пyшкин, Гaгapин, Бopoдин, Птицын, Бeлкин, Kopoвин, Зимин.

Meждy тeм cпeциaлиcты пo cлoвooбpaзoвaнию cчитaют, чтo нe вceгдa фaмилия oднoзнaчнo yкaзывaeт нa нaциoнaльнocть чeлoвeкa или eгo дaлeкиx пpeдкoв. Чтoбы c yвepeннocтью этo oпpeдeлить, нaдo cнaчaлa выяcнить, чтo зa cлoвo лeжит
в ee ocнoвe.

[Olexara]

Сыну 4 года. Сидит в ванне. Подозрительно долго не слышу ни воплей, ни грохота, ни песнопений: полная тишина. Любая мама знает, что, если ребенок долго молчит, значит, или что-то случилось, или пакостит. Пошла на разведку. Захожу — сидит. Изучает собственную анатомию. Растянул хозяйство в разные стороны, вид сосредоточенный, насупленный, ребенок усиленно что-то соображает (естественно, ему не до шуток: тема-то серьезная).

Наконец поднимает на меня глаза и изумленным голосом восклицает:
— МАМА!!! У меня там — ШАРИКИ!!! (вот это находка, елки-палки).
— Это, сын, не шарики, это яички (тоже делаю умное лицо — я ж помню: тема серьезная, не повод для шуток).
5 минут осмысления, потом в полном шоке выдает:
— МАМА!!! ЭТО ЧТО ЖЕ, У МЕНЯ ЦЫПЛЯТКИ СКОРО ВЫЛУПЯТСЯ???
Насилу успокоила. А то уж приготовился потомство высиживать.
История вторая. Осмыслительная.

Прошла пара месяцев. Все это время речь о яйцах не заходила, и я уже было с облегчением подумала, что самое страшное позади. Не тут-то было. Обнаруживаю сына сидящим на горшке.

Сидит, на челе опять написана серьезная работа мысли, снова роется в собственном хозяйстве. Напряглась, чую, что сейчас и настанет самая подлянка. Сын заходит издалека:
— Мама, а у меня тут яйца, ты знаешь?
— Знаю, сынок (делаю невозмутимый вид: а что такого, собственно?)
— Мааам, а зачем они нужны?? (вот оно, настало!!! Попробуй ребенку объясни, ага)
— Э-э-э… (лихорадочно подбираю слова, как назло, ничего внятного на ум не идет)
Сын выручает:
— Для красоты, что ли???
— Ну, пока, наверное, только для красоты.. (выдохнула: вроде, ничего так версия, прокатит)
Ребенок долго думает, сопит от умственных усилий, наконец, недоуменно выдает:
— МАМА, А ЧЕГО В ЯЙЦАХ КРАСИВОГО-ТО???

Мама сползает под стол, аплодисменты, занавес...)))

[Schastyia]

ЧТО-ТО НЕ ТАК
Я пришла в гости к подруге Тане и обомлела.
Все так идеально и так красиво, что хочется спросить, где купить билет в этот музей. Все так чисто, что хочется достать скальпель и немедленно начать оперировать. Не квартира, а рай перфекциониста.
Книги стоят в порядке убывания размера. Разноцветные свечки на полочках сочетаются с рисунком на шторах. Конфеты в вазочке под цвет обоев. Шарманнн.
— Извини, я не успела прибраться, — сказала подруга и поправила несимметрично лежавшую декоративную подушку на модном диване.
«Издевается, что ли? — подумала я. — Кокетничает?»
— Ничего, как-нибудь выдержу, — подыграла я.
Я сама ни дня не жила в таком порядке и, видимо, не буду. Мой дом — это обитель хаоса: все куда-то бегут, что-то роняют, забывают чашки с недопитым чаем, две кучки носков пугливо выглядывают из-под кровати, по полу в красивом беспорядке раскиданы куклы — Катя, убери!!! — и учебники сына — ты уроки сделал? — и кто-нибудь, снимите уже белье с сушилки, вы же видите, мне некогда, я убираю за кошкой, которую стошнило шерстью на диван.
Уходя в гости, я уронила вешалку для верхней одежды, на которую навешана целая гора одежды, причем не обязательно верхней.
«Со мной что-то не так, — думала я, наслаждаясь чужим уютом. — Наверное, только сверхлюди живут вот так, как на открытке...»
Я никогда так не смогу.
На следующий день утром я поругалась с дочерью. Ей два года, а это возраст протеста.
В саду планировалось торжественное фотографирование, требовалось нарядно одеться. Моя нехочуха отвергала одно платье за другим, требовала любимую «юбчку», которую я вчера бросила в стирку, когда дочь заляпала ее супом.
Я объясняла, умоляла, убеждала. В итоге психанула, достала из стирки юбочку, на которой суп подсох и стал незаметен, чем немедленно осчастливила дочь. Та весело и покорно оделась и, счастливая, отправилась в сад.
Красивое платье я взяла с собой в пакете, на случай, если передумает.
В саду в районе шкафчиков клубились родители и дети. Девочки-принцессы, с бантами и заколками, в шикарных бальных платьях хныкали оттого, что «мама взяла не те туфельки» или «мне жарко».
Моя гоняла в суповой юбке и хохотала над игрушечным ежом.
Мамы обсуждали, стоит ли гладить трусики и маечки. Большинство склонялись, что стоит, потому что «ткань после глажки становится мягче», и вообще «я каждый день глажу».
Я тихо сползала от стыда под скамейку. Я никогда в жизни не погладила ни единых трусов, ни своих, ни чужих, а главный критерий при выборе одежды — удобно и не мнется.
Одна мама прямо в раздевалке отпаривала дочке... бант.
«Со мной что-то не так, — думала я, глядя на идеальные платьица девочек. — Наверное, только сверхлюди живут вот так, гладят каждый день...»
Я никогда так не смогу.
Я поцеловала дочку в макушку. Она пахла копченостями. Суп был гороховый.
— Кать, давай платье наденем? Красивое! А?
— Неть, не хочу! — заупрямилась моя принцесса.
Я не стала настаивать. Я хочу, чтобы на фотографии она была в отличном настроении, как сейчас. А не красивая, но заплаканная. Через много лет я буду смотреть на эту фотографию и радоваться ее сладкой кокетливой улыбке и блестящим глазкам, а юбочку даже не замечу и про суп забуду.
По пути на работу я заехала сделать мейк к Юляше. Юляше, на минуточку, под пятьдесят, но выглядит она на 25. Поэтому Юляша, а не Юлия Михална.
Когда я ее вижу, я спрашиваю:
— Ты в холодильнике спишь, Юляш? Или молодильные яблоки жрешь? Или у тебя есть портрет Дориана Грея, который за тебя стареет?
Потому что это невозможно — так выглядеть в полтос.
— Это ботокс, детка. Гимнастика для лица. Косметология. Тебе, кстати, тоже пора. Вон мимические уже распоясались, — говорит Юляша и склоняется ко мне близко-близко, наносит тоналку на мои прыщики.
«Со мной что-то не так, — думаю я, глядя на ее идеальную кожу. — Наверное, только сверхлюди живут вот так, всегда молодые и свежие...»
Я никогда так не смогу.
Потом, уже напомаженная, я побежала на работу. Точнее, на встречу с читателями. Недавно вышла моя вторая книга, и теперь я провожу встречи с теми, кто меня читает, балагурю со сцены и всегда с недоверчивым восторгом раздаю автографы: «Вам правда понравилось?»
Я делаю то, что мне нравится, а меня за это еще и благодарят, ну счастье же!
После мероприятия я пришла в гардероб и присела за стойку, переобуваясь из туфель в сапоги. Получилось, будто я спряталась.
К стойке подошли две барышни. Они вдохновенно болтали, и я не сразу поняла, что речь обо мне.
— Я когда на таких людей смотрю, мне кажется, что со мной что-то не так, — сказала одна.
— Ага, и я, — поддерживает другая. — Я бы вышла и умерла там, на этой сцене. А она шутит, хохочет, будто не перед залом, а дома. Смотрю на нее и думаю: «Это какие-то суперлюди. Я никогда так не смогу!»
Я вынырнула из-за стойки с криком «Сможете!», ударилась коленкой и напугала девчат. Чудом не сломала стойку.
— Сможете! Сможете!! Сможете!!! — заорала я, потирая ушибленную коленку. — Но есть одно «если».
— Какое? — улыбнулись девочки.
— Если захотите!!!
Моя подруга Таня — дизайнер, и ее дом — это ее визитка. Создание этой визитки отнимает все ее время, силы и талант, потому что ее работа — это ее призвание.
Остается только на фитнес, потому что такому дому надо соответствовать. На другое не остается, но Таня рада, что каждый день может полностью посвящать любимой работе, что ее ценят клиенты, что у нее много проектов.
Это ее выбор, и он делает ее счастливой.
А у тех мам из раздевалки призвание — быть мамами. Жить интересами и потребностями своих детей.
Они так быстро растут, эти дети, и скоро совсем взрослые дочери и сыновья уйдут на свидания, поэтому эти мамы ловят момент и кайфуют от возможности гладить платьишки и трусики своим детям, которые, конечно, этого не запомнят.
Зато мамы запомнят. Запомнят этот сладкий период как самый трогательный, когда у них было так много возможностей быть рядом с детьми, чувствовать себя мамами, нужными, хорошими, идеальными. Самыми лучшими.
Это их выбор, и он делает их счастливыми.
Я пишу тексты. И это мое призвание. Я выбираю именно эту деятельность, потому что я эгоистка и хочу быть счастливой.
Потому что в этот момент я не просто счастлива, я учу этому навыку своих детей. Передаю им эти флюиды — внутреннего ликования. Хоть и делаю это в домашнем беспорядке, в халате и с морщинками, рассыпанными по лицу.
Мы все эгоисты. Мы делаем то, что делает нас счастливыми, интуитивно выбирая это из миллиона других дел. И это прекрасно.
Это означает, что со всеми все так!
Со всеми все нормально!
Просто кто-то сегодня в неглаженых трусах.
Ольга Савельева

[Olexara]

У одного мужчины была нелюбимая жена. Он давно ее разлюбил; жили вместе ради детей и из-за квартиры. Взяли эту большую квартиру в ипотеку на много лет, теперь платить надо. И слишком много хлопот ради того, чтобы разъехаться. Проще по разным комнатам разойтись, метраж позволяет. Мужчина этот женился еще в юности. А потом понял, что не любит жену. Она не очень красивая. Толстая стала, не следит особо за собой. Сварливая. Все время недовольная какая-то. Занята исключительно хозяйством и детьми. И своей никчемной работой, за которую получает копейки. Даже голос противный у нее. И ходит, шаркает тапками, в каким-то халате застиранном. Но он молчал и жил себе в семье. Детей он любил, а к жене относился как к соседке по коммуналке. Давал деньги, вздыхая. И смотрел фильмы, в которых длинноногие и пылкие красавицы играли главную роль. И в жизни поглядывал на таких красавиц, если честно. Он не любил жену. Совсем не любил. Однажды этот мужчина с друзьями поехал на рыбалку. Он всегда ездил везде один, без нелюбимой жены. Только летом с семьей выезжал к морю, - ради детей. И там было ужасно скучно, жена все считала деньги, тревожилась, что много потратили, раздражалась, делала замечания... И ходила такая толстая, в сарафане и шлепках. Вот и весь отдых. Он потом летал с друзьями, - другое дело, сами понимаете. Ну вот, на рыбалке пили напитки и закусывали. Смеялись и сыпали мужскими шутками. И один друг стал едко шутить над женой этого Виктора. Мол, надо же так обабиться, так себя запустить. Скоро захрюкает, - всякое такое. Неприятно писать. Но все хохотали. И предлагали Виктору развестись, - зачем губить себе жизнь вот с этой вот. Он же сам иногда жаловался, что нет понимания и любви. Что вот дети вырастут, а тогда... И тут до этого мужчины дошла простая вещь. Предать можно и нелюбимого. Неважно, любишь ты человека или не любишь, - можно предать нелюбимого. Это точно такое же предательство, ничем не отличается. Даже еще гаже, потому что такое предательство мы оправдываем нелюбовью. Неприятного, некрасивого, нелюбимого можно предать, вроде бы, именно потому что он нам неприятен, нелюбим нами и вообще не нравится. Виктор встал, очень грубо сказал, чтобы все замолчали и не смели говорить о его жене. #опусы Это его жена. Мать его детей. Замолчите. И уехал на автобусе, дошел до остановки пять километров. Он же приехал на машине друга, а друг выпил. Потом Виктор долго ехал в тряском автобусе по грязной дороге. Мимо деревень, тоже не с картинки деревни. Мимо толстых коров на лугах. Мимо лошадок, коз, баранчиков... Мимо полей, лесов, холмов и рек...Какая долгая дорога домой была. Он зашел в квартиру, усталый и печальный. Жена вышла в халате, смотрит круглыми голубыми глазами, совсем детскими. Удивилась, что он рано вернулся, - она давно ни о чем не спрашивала. А Виктор сказал: "я вернулся домой!" и обнял ее. Почему-то обнял. Теплую, живую, свою. Так и стояли в коридоре, обнявшись. Предавать никого нельзя. А любовь - она разная. Иногда только на грани предательства понимаешь, что любишь. Считаешь своим. И не делаешь шаг, - и тогда остаешься человеком.
Анна Кирьянова

[Tati Tishmann]

как мало нынешние детки знают о наших разлечений ))

[Schastyia]

Не спалось вчера. В пять утра выглянула с балкона. Смотрю, стоит человек у дороги. Думаю: чего стоит? В такое время, ещё и у дороги.
Видимо работяга едет на смену. Ждёт рабочий автобус.
Ну а какое ещё объяснение? Кто может стоять у дороги в пять утра?
Сейчас подъедет автобус, он сядет. В пакете у него судочек. Там сало, хлеб и помидорки.
Возможно он проходчик или горнорабочий… А может и машинист.
Отработает машинист и домой с пустым судочком.
А дома жена Надя смотрит не так.
И он скажет ей с чувством:
– Надя, я только что отпахал смену… Дай тишины, Надя!
Я не дождалась рабочего автобуса. Ушла спать.
А он так и стоял.
Днём выглянула, поняла, что это был дорожный знак у дороги.
У меня зрение минус четыре. В моем мире у каждого столба есть жена, дети и сало.
Vselen_naya

[Tati Tishmann]

Молодец Юлька!

В 90-е подруга торговала всякой ерундой. Предложила трусы-плавки серые в полоску. Я с сомнением:
— Мужские?
— Ты что, мужские с гульфиком!
Взяла под джинсы. Потом как-то уединились с приятелем из нашей компании... Ужас, на нём такие же, как на мне!
— У Юльки брал?
— Да, и уточнил ещё у неё, мол, женские? Ведь без гульфика! А она так убедительно: "Ты что, женские серыми не бывают!"
Посмеялись тогда. Мы до сих пор лохи доверчивые, а Юлька — миллионер!

[Olexara]

Муж ел суп. Сидел за кухонным столом и хлебал суп. Жена кричала. Она даже не замечала, что кричит, - перешла на крик и не заметила. Кричала, что деньги дал в долг другу, а тот не отдает. Хочешь для всех быть хорошеньким! А деньги нужны, надо кредит отдавать. Надо платить за университет, дочь платно учится. Надо маме делать ремонт в доме, кто ей поможет? Кричала, что муж не отвез ковер в химчистку. Что давно надо поменять люстру, новая в коробке неделю лежит. Долго перечислять, что кричала жена. Не от злости, просто нервничала, как обычно. А муж ел суп. Привык, что жена кричит. Покричит и перестанет. Он приехал пообедать. Дома дешевле. И желудок больной, домашняя еда лучше. А жена взяла отгул, зубы лечила. И успела суп сварить. Обычная жизнь. Обычные тревоги и разговоры... Жена вдруг заметила, как муж постарел. Лысина во всю голову. Исчезли золотые кудри... И морщины появились. Даже на шее, - видно, когда над тарелкой наклонился. И спина сгорбленная, как у старичка. Сидит и ест. Терпит. Молчит. Это все - груз забот, тягота и ярмо жизни. И сама жизнь, - она так быстро забирает свои прекрасные дары, молодость и свежесть, золото волос, румянец, белозубую улыбку, сияющие глаза... Силы и веселый нрав. Это же ее мальчик! Ее паренек. Он приносил сирень весной, он играл на гитаре и пел, он подхватывал ее на руки и кружил, - они смеялись! Он целовал ее. И называл нежными именами. И они хохотали над комедиями в кинотеатре, гуляли в парке, - рука в руке.
Это же ее мальчик. Лысый, постаревший, уставший, - ест суп. А она, его девочка, кричит какие-то обидные и тревожные слова... А жизнь проходит так быстро. И радости почти не остается, - сладкое съедено. Надо доедать суп... Эти мысли промелькнули так быстро. И жена заплакала от жалости и любви. Подошла сзади и обняла мужа за плечи. А он отложил ложку и взял ее за руки. И руки поцеловал. И можно жить дальше. После такого всегда можно жить дальше. Мальчик и девочка снова возьмутся за руки и пойдут, поддерживая друг друга, по дороге жизни. И любовь пойдет с ними. Она тоже была на кухне, любовь. И в сердце. И даже в протертом лечебном супе. А когда любовь есть, можно жить дальше. И поддерживать друг друга, чтобы не унесло любимого ветром времени, который уносит всех - рано или поздно...
А.В.Кирьянова

[Schastyia]

Сейчас, говорят, много всяких жуликов развелось. Типа звонят они кому попало и говорят: «Мама, это я, твой сын! Я попал в беду, в аварию, мне срочно нужны деньги!»
Я про это ничего не слышала, газет я не читаю. Не получаю я газет, потому что все почтальоны меня боятся. Не знаю, где они таких пугливых почтальонов понабрали.
Но вот сижу я как-то в воскресенье, оладьи замешиваю, сериал смотрю — и мне звонок с неизвестного номера. Я говорю:
— Алло?
И мне кто-то говорит:
— Мама? Мама, это я, твой сын! Мама, я попал в беду!
— Ошибаешься, дорогой, — говорю я. — В беду попала я, потому что у нас горячую воду отключили. Опять из чайника придётся мыться. Мне только на грудь четыре чайника надо кипятить, да ещё на задницу восемь.
— Мама, я попал в аварию! — говорит сын. — В серьёзное ДТП! Теперь я должен много денег.
— Авария — это плохо, — говорю я. — Голову не расшиб? Приложи что-нибудь холодное.
— Нет, я жив, — говорит сын. — Но мне надо денег. Срочно!
— И где ты в аварию попал? — говорю я. — Опять быстро гнал, что ли?
— Да! — говорит сын. — Я очень быстро гнал и врезался в машину полковника ФСБ! Теперь я кругом ему должен, мама!
— Всё-таки рано мы тебе велосипед купили, — говорю я. — Полковник-то хоть цел? Как он из себя? Высокий, красивый?
Слышу, сын уже нервничает почему-то.
— Мама, не время для шуток! Я испортил машину полковнику, на меня заводят уголовное дело.
— Это ерунда, — говорю я. — На твоего папу три уголовных дела заводили, а толку? Как был дураком — так и остался. Раз ты жив — приходи оладьи есть. И полковника с собой веди, я люблю высоких мужиков.
— Мама, — орёт сын. — Ты не понимаешь! Мне срочно надо денег!
— Ты просто не знаешь, как срочно МНЕ надо денег, — говорю я. — У полковников машин много, а у меня вон белые туфли каши просят.
— Мама! — твердит сын. — Хватит шутить, у меня проблемы! Срочно переведи мне денег!
— И сколько тебе надо? — говорю я.
— Все надо, все сколько есть!
Я даже оладьи мешать перестала.
— Как это все? — говорю. — Нет, дорогой, на те шестьсот рублей в серванте даже не надейся. Я их Нине Егоровне за тапочки должна.
В трубке пауза и тишина. Потом кто-то говорит:
— Блин, угораздило на каких-то нищебродов налететь…
Тут вместо сына появляется в трубке другой голос.
— Женщина! — говорит он. — Я оперативный уполномоченный быр-быр-быров! Ваш сын попал в ДТП и сидит под следствием. Помочь ему можно только одним способом.
— Помогите, конечно, — говорю я. — Отберите у него велик, пока ездить не научится.
— Причём тут велик? — злится опер. — Он нанёс ущерб товарищу полковнику, ему надо срочно загладить вину.
— Полковник у вас какой-то чухан, — говорю я. — В него на велике врезались, а он уже расплакался.
— Значит, не дадите денег? — говорит опер. — Как вы не понимаете, вашего сына же теперь посадят!
— А он и так давно сидит, — говорю я. — Только почему-то на моей шее. Пусть для разнообразия посидит на государственной.
— Эх вы! — говорит опер. — Сердца у вас нет! Какая вы ему после этого мама?
Тут у меня в мозгу что-то щёлкнуло, я даже задумалась.
— Слушайте, а откуда у меня вообще взялся сын? — говорю я. — Я вспомнила, у меня же две дочери!
— В рот компот, — говорит опер. — Дурдом какой-то. Сама не помнит, сколько у неё детей.
— Просто я сначала подумала, что у меня сын от первого мужа Федьки, — говорю я. — Но ведь если бы у меня был сын от Федьки, он бы мне сказал об этом, правда?
— Кошмар, как с вами всё запущено, девушка, — говорит опер. — Вы сама в ДТП случайно в детстве не попадали? Приложите к голове что-нибудь холодное.
— Спасибо за совет, — говорю я. — А когда у нас горячую воду дадут, вы не знаете?
— Ну тебя на хрен! — сказал опер. — Уже не поймёшь, кто кого разводит!
И трубку бросил. Странный звонок какой-то. Сейчас мне говорят, что это были жулики. А мне показалось — просто не туда попали.
Дмитрий Спиридонов

[Olexara]

ПИСЬМО ИЗЕ
Изя! Я, как говорят мужчины, женщина с пробегом. У меня было два мужа и несколько параллельных романов, исключительно для поддержки самооценки. Я стала замечать, что мои сверстники, вдовцы в основном, стали поднимать планку в своих анкетах: самому, например, шестьдесят, а требует себе в поиске не старше 35-ти.
Я — врач, я знаю все их изъяны: ну, куда прёшься, милый?
Как ответить на вызовы времени? Где-таки ты найдёшь силы пахать новое поле? Твой плуг уже дрожит в твоих руках при поливе, а ты собираешься вспарывать бурьян на чужом участке? Окстись, милый! Ты и в сорок пахал не очень, твоя Соня не раз мне говорила, что ты часто давал осечки, или ты таки пришил себе яйца гиббона?
Изя! Это путь в никуда, у тебя неплохой фотограф, и он делает неплохие фотo, но ты не Клинт Иствуд и даже не Майкл Дуглас — ты старый из нашего с тобой Киева, я знала твоих маму и папу, я знаю твою сестру Риту, у вас наследственный диабет, инсульты и Альцгеймер по мужской линии, тебе скоро будет нужен врач, а не женщина с широкими взглядами на секс и свободная от предрассудков.
Давай, Изя, не дури, я была в твоей поликлинике. С твоим билирубином и сосудами ты должен жить в режиме. Какие сауны и шашлыки? С твоей катарактой тебе не только кабанов стрелять нельзя, тебя водить скоро нужно будет. Не играй с огнём, давай доживём вместе свою жизнь в достойных условиях.
Ты, конечно, можешь умереть, как Бернард Шоу, с синим лицом и спущенными штанами, ну, и что будут говорить люди? Твоим внукам будет приятно видеть эти некрасивые фотo на опознании?
Я завтра приеду к тебе на разговор, но ты знай — этот разговор последний и, пожалуйста, убери свою анкету с сайта «Завидные женихи», от неё плачет со смеха весь интернет.
© В. Зеленогорский

[Olexara]

— Попpoси папу дoма помочь тебе дoделать, — с этими слoвами учитeльница paспрощалась с моим сыном до следующей недели. Ушла отдыхать от уроков творчества с детьми. А я ушла недоумевать: Папу? Попросить помочь папу? Да она, навернoе, оговорилась?
Ребeнку предстояло сшить колпак для самодельного гнома. Из плотной красной ткани соединить два треугольника и пришить сверху пушистый помпон. Конечно, ничего сложного. Любая мама справится с задачей минут за десять. Но папа? Наш папа точно не знает, где xpaнятся дома иголки и нитки. Более того, он уверен — их в нашем доме не существует.
— Пап, мнe нужно доделать к шкoльной выставке гнома. Поможешь сшить колпак? — сын стоял перед сидевшим на диване папой, котoрый настроился на долгожданные выxoдные.
— Я? — растерялся муж. И повторил еще раз, все тем же нeyверенным голосoм:
— Я?
И, не веря, что это может быть правдой, уточнил, слегка наклонившись к сыну:
— Я?
Сын кивал. Его как раз ничeго не смущало. Первоклашки настолько доверчивы, что слово учителя для них — закон. И раз Ирина Юрьевна сказала «попроси папу», знaчит, надо попрoсить папу.
— Так сказала Ирина Юрьевна. Ты что, неxoчешь мне помочь?
— А Ирина Юрьевна не сказала, что ты с папoй должен вышить птичку на шeлковом платочке? А может быть, мы с тобой прямо завтра будем запeкать гуся, если, конечно, Ирина Юрьевна сoгласится его есть…
Муж не скрывал негодования. У нeго футбол. Пиво в холодильнике. Орешки в мисочке. Сразу две удобные подушки — одна под попой, вторая — для головы. А тут — такая подстава от Ирины Юрьевны. Муж ни разу не видел учительницу сына, но был увepeн, что она стерва и мужeненавистница.
— Нет, гуся не надо, — успокоил сын. — А вот кашу двух видoв тебе надо научить меня вapить. Я бы хотел гречневую и манную, потому что овсянку не люблю.
— Ты не шутишь? — муж искал глазами меня, но я стояла за стенкой и еле сдерживала смeх.
— Наша мама каждое утро готовит тебе и кашку, и блинчики, и запеканку. Ничего не случится, если ты постоишь рядом и посмотришь, как она это делает.
— Так нeльзя, — сказал сын. — Ирина Юрьевна задала нам шить колпак и yчиться готовить с папой. И только тогда, когда мама уйдет отдыхать. Но знаешь, наша ведь никогда не yxoдит. Надо ее уговорить. Иначе ты не успеешь научить меня всему к понедельнику. Потому что там еще надo пришить петельку к полотенцу. Ты кстати, умеешь?
Я знала, что Ирина Юрьевна живет в доме на соседней улице. Ясно, что она никак не могла видeть меня, вышедшей на балкон и кричавшей в сумерки города ей «Спасибо!». Но в понедельник я стояла на пороге школы в очереди из мaм — обнять Ирину Юрьевну — и обнаружила: кaждая выглядела oтдохнувшей.