ПОЗИТИВ! Заходите пообщаться!

[Olexara]

ОТКРОЕМ ВОРОТА?..
- Барин, давай откроем ворота?
- Пахом, мы уже вчера это обсуждали. Ворота открывать нельзя, снаружи печенеги.
- Но мне репу полоть пора.
- Печенеги, Пахом.
- Но у меня там репа не прополота...
- Не до твоей репы сейчас, Пахом! Осадное положение у нас, неуч! Ещё раз за ворота сунешься - высекут!
- Ну ладно. Значит, подати в этом месяце можно не платить?
- С ума сошёл! А казне что, пустовать? Подати чтоб занёс в срок, либо высекут.
- Охти, господи... Ну ладно. Тогда мне скорей на огород надо, пусти!
- Пахом, ты идиот? Двадцатый раз повторяю: за ворота никому нельзя, огороды подождут.
- Но твой-то огород утром пололи, сам видел, целая бригада работала!
- Той бригаде князь пропуска выписал, печенеги пропусков боятся.
- Так почему твой огород можно полоть, а мой - нет?
- Мой огород - системообразующий. Он должен продолжать функционировать, чтоб весь город с голоду не пропал.
- Значит, мне тоже мешок репы с твоего огорода причитается?
- Нет, с чего это мне тебя кормить? Я же в казну подати плачу.
- Аааа, мне казна мешок репы даст?
- Всем горожанам по мешку репы дать - никакой казны не хватит. Будут помогать адресно, только пострадавшим от печенегов.
- А мне-то?
- А ты разве от печенегов пострадал?
- Пострадал, конечно. Репы-то у меня теперь не будет...
- Какой ты циничный, Пахом. Прям противно. "Пострадал" - это когда тебя ранили, либо убили. Люди гибнут, а ты про свою репу...
- Конечно, я про репу! Без неё голодать придётся, загнусь! И чтоб подати в казну занести, мне надо, опять же, репу на базаре продать...
- Тьфу! Ладно, чОрт с тобой. Нытик. В этом месяце подати не плати, в следующем заплатишь вдвое.
- В следующем месяце я вообще ничего не заплачу. Урожай ведь пропадёт, по случаю осады.
- Как знаешь. Но смотри, не заплатишь - высекут!
- Вы что, смерти моей хотите? Тогда чем вы лучше печенегов?
- Зачем так? Мы просто говорим, что ты должен некоторое время посидеть дома. Не работать. Не иметь никакого дохода. Но при этом покупать еду и исправно платить подати. Неужели это так сложно?
- Вообще-то - да, довольно сложно. Не знаю даже, как я без своей репы..
- Короче, надоело убеждать! Ещё раз тему репы поднимешь - высекут, так и знай! А посмеешь ещё раз законные власти города с "печенегами" сравнить - вообще в яме сидеть будешь, за злостный экстремизм. Что за народ у нас? Стадо дикарей. Никакой дисциплины.
©️ Борис Кобзарь.

[Olexara]

В школе на уроке литературы.
Учительница:
- Дети, вы прочитали сказку «Буратино»?
- Да-а-а!
- Тогда проведем разбор действующих лиц... Сидоров, отвечай!
Вовочка выдаёт:
- Буратино, главный герой, типичный гопник - тунеядец, но с претензиями;
Мальвина - с виду рафинированная либеральная интеллектуалка, но по факту тупая блондинка, хотя и с голубыми волосами;
Пьеро- эмо-недоумок;
Артемон – прибившийся к дуре хозяйке, бродячий пес, подлежит отлову и усыплению;
шарманщик Папа Карло - типичный представитель шоу-бизнеса, который и Буратино-то сделал для того, чтобы, ходить с куклой по дворам, развлекать толпу и зашибать деньгу;
столяр Джузеппе Сизый Нос - единственный пролетарий, но алкаш, то есть, социально пассивен;
Дуремар – трудяга, обеспечивает аптеки пьявками, зарабатывает на хлеб тяжким трудом;
Базилио и Лиса Алиса – бродяги, социально-незащищённый слой общества, хитрожопые мерзавцы.
На фоне этого сборища уродцев эффективный менеджер Карабас-Барабас выглядит симпатично.
Судя по фамилии, литовец. Видимо, пережил депортацию и поэтому озлоблен.

[Olexara]

Бабушки

- Горько, горько, - кричали изрядно подвыпившие весёлые гости.
Мы с Ленкой, в очередной раз встали.
Она стыдливо прикрылась фатой.
- Потерпи, недолго осталось, - ласково посмотрела на меня и прильнула к моим губам. Гости считали, мы целовались, не испытывая при этом никаких чувств. Мы устали, мы устали настолько, что я со страхом боялся остаться с Ленкой наедине.
Был жаркий вечер июльского дня и воздух был наполнен тяжёлой изнуряющей духотой.
Ленка всех одаривала счастливой улыбкой и выглядела свежей бодрой и весёлой.
Я зачарованно глядел на свою молодую жену и удивлялся - откуда она силы берёт?

Вспомнил бабушку: «Ленку замуж бери - золото, а не девка!».
Бабушка или вернее - мои бабушки, а если еще точнее - «баушки» - вспомнил и взгрустнулось.
Вышел на улицу. Присел на лавочку в соседнем сквере и закурил.
В свете фонаря увидел вышедшую из сумерек старушку в длинном платье и белой панамке. Часто семеня ногами, ссутулившись и крепко прижимая к груди сумочку, она шла боязливо оглядывалась по сторонам.
- Смешные они – старушки, - грустно подумал я и улыбнулся.

* * *
У меня, как почти у всех детей, были две бабушки. Две разные, как север и юг, как день и ночь, но одинаковые в том, что они нежно и беззаветно любили меня и ревностно боролись за мою любовь к ним. И звали их почти одинаково: первая бабушка – Марина Тимофеевна, вторая – Мария Тимофеевна.

Марина Тимофеевна – эта мамина мама. Она жила недалеко от нас одна в большой профессорской квартире и, по мнению папы, была ещё той столичной штучкой. Это первая бабушка - она раньше появилась в моем мире.

Мария Тимофеевна – папина мама, по мнению мамы: «Ну конечно, три класса ЦПШ», на, что отец всегда говорил: «Не ЦПШ, а семилетка». Она переехала к нам, когда я перешёл в пятый класс.
Когда мне исполнилось шесть лет, первая бабушка заболела. Мама оставила работу и перешла жить к бабушке, чтобы за ней ухаживать, а мы с отцом остались одни в нашей однокомнатной кооперативной квартире, купленной на деньги покойного дедушки профессора.

Вначале мы с папой радовались, потому, что никто не выгонял его курить на лестницу, а мне разрешалось смотреть допоздна телевизор. Но потом заскучали, да и папе надоело готовить, а мне надоели постоянные сардельки на завтрак, и мы переехали временно пожить к бабушке. Переезжали на время, а остались навсегда. На одну зарплату жить было тяжело, и в свою квартиру мы пустили квартирантов.

Пока бабушка болела, я старался вести себя тихо. Огромная квартира была для меня полна тайн в кладовках и высоких шкафах. Даже тяжёлые бархатные гардины могли увлечь меня на долгие часы игры с ними. Я постепенно осваивал и завоевывал пространство, нарушая устоявшийся быт и порядок.

- Уберите это исчадие ада, - кричала бабушка, когда я «нарушал её границы», как она говорила, и обязательно добавляла: «Почему никто не воспитывает ребенка?».
- Вот и займитесь, - говорил отец.
- И займусь, - угрожающе отвечала отцу бабушка и ласково гладила меня по голове.

И занялась. Во-первых, я пошёл в первый класс, а во-вторых, бабушка решила обучать меня музыке, считая, что у меня идеальный слух.
- По крайней мере, у него меньше останется энергии носиться, как оголтелому, по квартире, - и я обреченно играл нудные гаммы на рояле и с тоской смотрел на часы, когда же пройдет этот непонятный академический час.

Папа остатки моей энергии решил использовать по-своему и отвёл меня в секцию вольной борьбы.
- Вячеслав, - гневно кричала бабушка зятю, - вы уродуете ребёнка и лишаете его будущего – у него идеальный слух!
- А вы спросили ребёнка, хочет ли он заниматься вашей музыкой? - тоже повышал голос отец.
А я жалел себя и думал, что вольной борьбой я тоже не хочу заниматься. Тогда я вообще не знал, чего хочу.

Время шло. Бабушка выздоровела, и мама опять пошла работать, а я «остался на бабушке», как все говорили. Так – «на бабушке» я окончил первый класс и наступили долгожданные каникулы. Родители до хрипоты спорили чем меня занять летом и куда отправить, чтобы дать измученной бабушке отдохнуть.
И после долгих споров, меня отправили в деревню к моей второй бабушке.

Ехать мне было страшно. Меня пугали бабушкина семилетка или ЦПШ над которой смеялась мама и грязная жирная еда, которой стращала первая бабушка. Ещё она боялась, что я «наберусь деревенщины», утону в реке, отравлюсь грибами, потеряюсь в лесу и меня сожрёт медведь.

И вот я в деревне. Простор! Луга, пруды и на горизонте лес - тёмный страшный густой. По улицам ходят куры, шипят и норовят укусить гуси. Коровы, лошади, свиньи – раньше видел только на картинках и всё это было мне в диковинку.
А деревенским я был необычным и меня, по просьбе бабушки, местная пацанва взяла «на поруки».
Сложенные аккуратной горкой носочки мне не понадобились – детвора бегала босиком. Никого не пугало наступить в грязь или ещё лучше - в коровью лепёшку.

Бабушка Мария была полная противоположность бабушке Марине.
Она было тихая, незаметная. Улыбаясь, её белесые брови поднимались вверх «домиком», делая её взгляд грустным и виноватым. И внешне она была другая: маленького роста, полная, с круглым мягким лицом в морщинках и ямочками на щеках. Смотрела на меня с таким обожанием и радостью, что у меня захватывало дыхание от её любви ко мне. Она крепко прижимала меня к себе и приговаривала: «Какой заморыш, чисто - птенчик». От неё пахло молоком и жареной картошкой. И меня откармливали сытно и вкусно.
Мне в деревне нравилось все. Первое и самое главное – свобода. А второе – вкусная еда. Утром бабушка рано, ещё только начинало светать, приносила кружку парного тёплого молока: «Попей, только надоила и спи дальше».
Я, не открывая глаз, залпом выпивал молоко, которое в городе из синих бутылок и цветных пакетов вызывало у меня приступ тошноты, и, с молочной пеной на губах, замертво падал на подушку досматривать интересные утренние сны.
А утром меня ждала яичница с кусками жареного сала или рассыпчатая пшённая каша, приготовленная в печке с плавающим сверху растопленным сливочным маслом, или драники со сметаной. Постоянные пирожки, хлеб из печи. Всё было просто и необыкновенно вкусно.
Я носился с местными хлопцами с удочкой на пруды, с корзинкой по грибы и ягоды. Во дворе топили баню, и я с настоящими мужиками ходил отмывать с себя грязь. Меня лупили веником и обливали холодной водой.

А вечерами мы сидели с бабушкой на крыльце и отмахивались веточками от назойливых комаров. Я, затаив дыхание, слушал народные сказки, которые она рассказывала нараспев, и быль про войну. Говорила она смешно и даже не всегда понятно – смесь белорусского и русского языков. Самым страшным для меня оказалось, что в войну она похоронила пять детей, которые умерли от голода и болезней. Я прижимался к ней и говорил, что люблю её сильно-сильно и никогда не брошу.

Лето пролетело незаметно быстро и, расставаясь, бабушка плакала и за что-то просила прощение. Я клялся, что на следующий год обязательно к ней приеду.

Но на следующий год я поехал в пионерский лагерь на две смены сразу.
Бабушка писала письма крупными буквами и с ошибками. Передавала вначале всем приветы от родных и друзей, а затем описывала колхозные будни. Волновалась обо мне – не похудел ли я. И звала в гости.
И я садился писать ответ. Старательно выводил буквы, но ничего у меня не получалось. В такие минуты я злился на маму, папу, на свою первую бабушку и думал: «Вот, мы все вместе, а она сидит вечером одна одинешенька на крылечке и вспоминает своих деток. Смотрит на небо и запевает тихо: «А у поле береза». Слова непонятные, но грустные и хочется плакать…

И вдруг, как гром среди ясного неба – бабушка Мария едет жить к нам!
Там что-то случилось: то ли колхоз развалился, то ли дом, то ли всё сразу, но я от радости кричал: «Ура, у меня теперь будет две баушки!». Почему-то у меня получалось: «Баушка». Все волновались и были напряжены.

- Как оно сложится, - вздыхала мама, а папа приговаривал, когда никто не слышал: «Теперь хоть поем по-человечески».
Бабушка приехала грустная виноватая и опять просила прощение. Вздыхала и плакала, и мы все её жалели.
- Ну хватит сырость разводить! Поживём вместе, сколько той жизни осталось, - подбадривала её бабушка Марина. А я при этом округлял глаза и думал: «Ничего себе успокоила!»
- Да сколько отмерено, столько и поживём, - соглашалась бабушка Мария, - ты уж прости меня, сватья - на старости лет в приживалки.
И опять плакала.
- Ну какие приживалки? Места-то сколько – всем хватит, - успокаивала её бабушка Марина.

Бабушку Марию поселили в мою комнату, чему я был несказанно рад, но не показывал это бабушке Марине, чтобы она не ревновала. Самое удивительное было то, что бабушки подружились.
По крайней мере, они очень старались, особенно бабушка Марина. Ей было легче – она была у себя дома. Но бабушка Марина была «ещё той язвой», как говорил папа, и она частенько бабушку Марию «подковыривала».
- Тимофевна, - звала она вторую бабушку, иронично коверкая отчество, как его произносила бабушка Мария, - пошли чайку попьём.
И они долго пили чай, размачивая в нём карамельки.
Когда бабушка Мария пекла пирожки, то бабушка Марина недовольно поджимала накрашенные узкие губы и говорила, что это самая, что ни есть, вредная пища. А потом, когда никто не видел, таскала эти пирожки к себе в комнату и втихаря их там поедала. Все это знали и все молчали, посмеиваясь про себя.

Когда, приняв ванную, бабушка Мария расчесывала свои жидкие седые волосы, бабушка Марина кривила губы и говорила, передразнивая её: «Состриги ты эти космы и сними платок, не в деревне, чай».
- Это где же видано, чтобы старухи волосы стригли? - заплетая худую косичку, отвечала Мария.
Бабушка Марина поднимала брови и делала нарочито удивлённое лицо.

Иногда они садились выпить что-нибудь покрепче.
- Сватья, как смотришь по двадцать грамм принять? - говорила обычно Марина Марии.
- Чего ж не принять, накапай.
И они из маленьких коньячных рюмочек пили какую-нибудь самодельную настойку или наливку.
Эти «двадцать грамм» делали их разговорчивыми и весёлыми. Такие посиделки обычно заканчивались анекдотами про возраст, которые я помню до сих пор.
Например, разговаривают две подруги. Одна к другой обращается и забывает имя.
- Послушай, как тебя зовут? Запамятовала я.
Ты долго думает и спрашивает:
- А тебе срочно надо?
И заливались весёлым смехом, и я вместе с ними.

Они действительно всё забывали и часто были заняты тем, что искали свои очки, гребешки, ключи, записные книжки.
Смешили, когда одна у другой спрашивала:
- Тимофевна, ты не помнишь, зачем это я на кухню пришла?
Мне было смешно и весело и любил их я больше всех на свете.

Так, под бдительным оком сразу двух бабушек, я закончил школу. Откормленный здоровый лоб с аттестатом ещё и об окончании музыкальной школы, и хорошими разрядами в спортивной, я сразу поступил в институт.

А затем начались проблемы. Девчонки в меня влюблялись с первого взгляда. Моя молодая кровь бурлила, и энергия здорового тела требовала выход.
Помню, зная, что бабушки надолго ушли, привёл домой сокурсницу, которая была не прочь провести со мной время. И только мы удобно расположились, как вздыхая и охая, бабушки неожиданно вошли в комнату.
Они замерли, покраснели и, не сговариваясь, бежали на кухню.

Девушка ретировалась вслед за бабушками, а мне до сих пор смешно вспоминать, какими глазами сокурсница смотрела на двух смешных старушек, которые совсем внезапно предстали перед нами в самое неподходящее время.
- Это твоя невеста? - осторожно поинтересовалась вторая бабушка.
- Ага, - кивала головой ей первая, - у него таких невест весь институт и полный двор.
Они начинали меня стыдить, пугать детьми, которых современные девицы навяжут мне. Осуждали свободные нравы девушек и были уверены, что все они готовы испортить мне жизнь. Им нравилась только одна девушка и при каждом удобном случае её хвалили и сватали за меня.
Каждый раз разговор заканчивался словами второй бабушки: «Что ж ты, Сокол мой, ищешь далёко, а под носом не видишь? Ленка из первого подъезда – золото, а не девка».
- Да, может девушка и хорошая, - первая бабушка сомневалась, - но вкуса у неё совсем нет. Как оденется – ни лица, ни фигуры не видать.
- А зачем всем себя показывать? - спорила с ней вторая, - Кому надо - разглядят.
- Породы в ней маловато, - опять сомневалась первая, - простоватая она, какая-то.
- Она, что лошадь, чтобы породу показывать? Её видно, что баба здоровая.

И, уже не обращая внимания на меня, они спорили о Ленке из соседнего подъезда, которая училась со мной в одной школе и сходились во мнение, что только она годиться мне в жёны.

А весной внезапно умерла бабушка Мария. Умерла тихо. Вдруг ойкнула и сползла по стенке. Скорая, белые халаты, занавешенные зеркала в квартире. Беготня по инстанциям за справками и магазинам за продуктами для поминок.

Вечером вышел во двор. Вдруг из темноты выходит Ленка с мусорным ведром, увидев меня останавливается:
- У тебя бабушка умерла?
- Да.
- Ты приходи завтра на поминки.
- Приду, - ответила она просто и добавила, - а ты счастливый – у тебя ещё одна бабушка осталась и родители в полном комплекте, а у меня всегда одна мать.
Вспомнив, как бабушки постоянно мне сватали Ленку, взглянул на неё, стоящую в свете фонаря, внимательно, а она, увидев, как я её бессовестно рассматриваю, покраснела.
- А она и правда, ничего, - удивился я.

Вернулся в квартиру. Мать с отцом, ворочаясь и вздыхая, пытаются уснуть. В большой комнате на табуретках стоит гроб, обшитый чёрной тканью. В свете уличных фонарей и горящих свечей, вижу бабушку Марину. Она гладит рукой кружевную накидку и тихо-тихо говорит:
- Я, Мария, скоро к тебе приду, ты там не скучай, держи мне местечко рядом. Вместе будет за своими сверху присматривать.
Я обнял оставшуюся бабушку и заревел, как пацан.
- Не плачь. Всё правильно, сынок. Мы все в один конец идём, только на разных остановках выходим. Хорошо, когда по старшинству, - успокаивала она меня.
И «сынок» и «один конец с остановками», - всё это было от бабушки Марии.
Они – пожилые, почти прожившие жизнь и умудрённые опытом, учились друг у друга до конца своих дней.
А бабушка Мария все-таки обстригла свой «мышиный хвостик» и даже мыла седые волосы оттеночным шампунем, отчего выглядела заметно моложе.

Это была моя первая и горькая потеря. И я плакал, утирая слёзы ладонью, и вспоминал лето в деревне: крыльцо, звёздное небо, и голос родной, тёплый:
А у полi бяроза,
а у полi кудрава,
а на тэй бярозе
зязюля кукавала.

Бабушка Марина выполнила свое обещание и вскоре ушла к своей сватье-подружке.
Квартира осиротела. Ни отдельные комнаты для каждого, ни красивый ремонт не вернули квартире былое тепло и уют, что создавали бабушки.
А к Ленке я присмотрелся. Бабушки-то, они мудрые, увидели красоту, там, где она не выпячивалась.

* * *
Тихо подошла Лена.
- Устал? – села рядом.
- Бабушек вспомнил, - они ведь первые тебя заметили. Говорили, что ты золото.
- Поживём – увидим, - засмеялась моя молодая жена, - как же я устала, - она положила голову мне на плечо.
Я посмотрел вверх на чистое звёздное небо, а звёзды, подмигивая, глядели на нас, и я улыбнулся им, всем сердцем чувствуя и веря, что мои «Баушки» сейчас смотрят на нас с небес, счастливо улыбаются и весело подмигивают нам вместе со звёздами...


Автор Людмила Колбасова

[Nightingale]

Странное лето странного года

Вирус: - Так, народ, у меня для тебя новость!
Народ: - Ты издеваешься?
Вирус: - Нет. Я тут отлучусь ненадолго, помутирую. А ты пока свободен.
Народ: - Что, маски можно снять?
Вирус: - Ну, как бы нет, но можно.
Народ: - И на улицу можно выходить?
Вирус: - Будем считать, что я этого не увижу.
Малый и средний бизнес: - А работать как же?
Вирус: - Работа – не волк. Да шучу я, можно, но осторожно.
Народ: - А поехать куда-нибудь?
Вирус: - Валяй.

Народ: - А куда можно-то?
Крым: - Я – весь ваш!
Народ: - Где-то я это уже слышал…
Сочи: - В вашем распоряжении комфортабельные отели, ласковое море, парк «Дендрарий» и многое другое!
Народ: - И космические цены…
Геленджик: - Морские прогулки, дайвинг, полеты на парашюте!
Народ: - Грязный пляж и медузы…
Анапа: - Кукуруза горячая, чурчхелла, холодное пиво и фирменная барабулька!
Народ: - Ага, и ротавирус…
Крым: - А у меня мост есть!
Народ: - Да видели его все уже.

Англия: - Я открыла границы, милости просим. Вы можете проветрить свои особняки и проверить оффшорные счета!
Олигархи: - Прекрасная новость! Ну, мы полетели!
Народ: - Хоть на дорожку присядьте.
Олигархи: - Сесть мы всегда успеем! А вам здоровья, счастья и держитесь тут!
Малый и средний бизнес: - Вы издеваетесь?
Олигархи: - Нет.
Турция: - Я тоже открыла границы, приезжайте, пожалуйста, очень кушать хочется!
Наташа: - Уи-и-и, я еду!
Турция: - Наташа, ты одна не приезжай! Мамы, папы, мужья, дети есть? Всех бери, очень прошу!
Наташа: - А в прошлом году разговор о другом был.
Турция: - В прошлом году все по-другому было! Сейчас не до этого. Очень кушать хочется.
Народ: - Да ну тебя, опять из-за англичан и немцев к бассейну не пробьешься.
Турция: - Никаких англичан и немцев, мамой клянусь!

Танзания: - Я тоже открыла границы, прошу в гости!
Народ: - Ты кто вообще?
Танзания: - Танзания.
Народ: - Плохо слышно. Тайланд?
Танзания: - Нет, я – Танзания.
Народ: - Что? Тунис?
Танзания: - ТАН-ЗА-НИЯ.
Народ: - Обалдеть! Еще и такое есть? А где ты находишься?
Танзания: - Как бы вам объяснить-то, чтоб вы поняли? Ну, это…
«Мы живем на Занзибаре,
В Калахари и Сахаре,
На горе Фернандо-По,
Где гуляет Гиппо-по!»
Народ: - Зашибись…

Сочи: - А у меня зато «Роза Хутор» есть!
Народ: - Там бабочек нельзя ловить.
Турция: - А у меня социальная дистанция – полтора отеля на человека!
Англия: - А у меня овсянка, чай и бессмертная королева!
Крым: - А у меня мост!
Народ: - Да вы издеваетесь?
Курорты: - Нет, просто кушать очень хочется.
Малый и средний бизнес: - Мы, пожалуй, поработаем, пока можно…
Народ: - Ладно, все, билеты взял, завтра выезжаю! Гулять - так гулять!

Вирус: - Я вернулся! Самое время посчитать цыплят! Осторожно, двери закрываются, следующая станция – Новый год!
Народ: - Да ты издеваешься!
Вирус: -…

© Юлия Чаглуш

[Olexara]

НЕЗАКОНЧЕННОЕ ДЕЛО

— Идем, — прошелестело у нее над ухом.
Лилька вздрогнула и уронила книгу. Первое, что она почувствовала – жуткий холод, который просочился внутрь и сковал дыхание. Затем она увидела ЕЕ. Кто это был она поняла сразу. И не потому, что выглядела она именно так, как ее изображают – черный балахон, коса — а потому, что вокруг сразу все застыло, словно погрузилось в кисель, ледяной, тягучий.
И Лилька побежала. Что есть мочи. Спотыкаясь, поскальзываясь на мокрой листве, пока не грохнулась, порвав чулки, разбив коленки. Тогда она поползла, сжимая пальцами опавшие листья, ломая ногти… Она еще молодая! Ей всего 24! Она не может вот так умереть, в парке, на лавочке, читая книгу...
И вдруг пришло понимание, что убегать бесполезно и потянуло назад, точно магнитом… Лилька встала, отряхнула грязь с ладоней, с колен, гордо выпрямила спину и вернулась к скамейке, стараясь не смотреть на себя, ни к чему это, а то ещё расплачется и совсем не хотелось, чтобы её неживое лицо запечатлелось в памяти. Хотя, непонятно на сколько ещё эта память у неё останется...
— Ну, веди уже! — с вызовом так сказала, бравируя.
— Ну, пошли, коли такая шустрая! — ответила ей старуха удивительно чистым, мелодичным голосом.
И отчего-то сделалось спокойно на душе, исчез тошнотворный страх и леденящая пустота.
— Это все, конец? — совсем по-детски спросила она.
— Вопросы здесь задаю я, — насмешливо ответила Смерть и пошла по аллее, поднимая вихри листьев своим подолом.
Лилька лишь искоса бросила взгляд на одинокую фигурку, застывшую на скамейке, отметив съехавший набок красный берет, и кинулась следом. На языке много чего крутилось, но не срывалось, ибо Лилька девушка понятливая — сказали вопросов не задавать, значит не задавать.
— Дела какие незаконченные остались? — нарушила молчание Смерть.
Лиля даже растерялась — белье в стиральной машине, цветы не полила с утра, документы не сдала... но Смерть ведь не это интересует.
— Мне все равно что, — ответила на её мысли страшная "проводница". — Выбери любое незаконченное дело — одно! — уточнила она. — И можешь его завершить.
— А разве так можно было? — изумилась Лилька и даже остановилась, но потом встрепенулась и догнала Смерть.
— Вопросы здесь...
— Прости... те...— вполне искренне покаялась Лилька.
— Думай быстрее, мы почти пришли.
А вот эти слова прозвучали жутко, так жутко, что у Лильки даже желудок свело судорогой.

Мысли в голове взметнулись снопом искр, словно в костер палку бросили, и разлетелись, тая в воздухе... Какое дело самое важное? Что она должна завершить, если есть такая возможность? Бытовые мелочи сразу выкинула из головы, хоть они и крутились рядышком, клюя в висок: посуда не мытая, скажут — какая неряха; долг подруге не вернула — мелочь, но неприятно; на работе проект не успела завершить, подведет всех…

Труднее всего было нажать на кнопку звонка... Вот так кажется просто, протяни руку и воткни указательный палец в белую пипочку, но нет... Она стояла и смотрела на дверь обтянутую местами потрескавшимся дерматином и в голове проносились моменты из их жизни с Лешкой... Дверь открылась так внезапно, что у Лильки сердце дернулось и забилось раненной птахой. Ладошки вспотели и задрожали, а на глаза навернулись слезы. Он был все такой же красивый, только похудел и осунулся и в глазах не было задорных чертенят...
— Лиль? Ты? Что-то случилось?
Вот в этом он весь! Словно не она трусливо бросила его год назад, когда его маму парализовало. Как будто не было предательства с её стороны, как будто он... простил её...
Эти слова она сказала вслух и от испуга расплакалась.
— Ну-ка иди сюда, — он втянул её в квартиру и в нос ударил тяжёлый запах мочи и лекарств.
Значит мама ещё болеет. Она даже не набралась смелости позвонить ему за все это время. Тогда, год назад, её выворачивало наизнанку от этого запаха... А сейчас...
— Прости, я мою, проветриваю, но... — Лёшка устало провел рукой по волосам.
А Лиля вдруг поймала его ладонь и прижалась к ней щекой. Лёшка замер. Она чувствовала, как бьётся его сердце все сильнее и сильнее, а ее затягивает в водоворот с такой скоростью, что она вцепилась в его руку, как в спасительную ветку. Так они и стояли, пока тревожный колокольчик не ворвался в их разум.
— Это мама, — он осторожно вытянул руку. — Ей что-то надо, ты проходи на кухню, там окно открыто, нет запаха. Я сейчас.
Лиля послушно прошла на кухню и подошла к окошку. Не потому, что там воздух свежее, нет, совсем нет. Её уже не воротило от запаха болезни. В конце концов она вообще уже мертва и скоро её тело будет... Нет. Она не хотела думать об этом! Не для этого она пришла сюда. А зачем? Попросить прощения? Позаботиться о своей душе? Опять она только о себе думает! Ей вдруг стало зябко, и она закрыла окно. Обернулась. Окинула взглядом шестиметровую кухоньку. Увидела не дочищённую картошку — Лёшка, наверное, готовил обед, когда она пришла. Что он хотел приготовить? Лилька заглянула в кастрюльку — куриный бульон.
— Мама захотела картошки жареной, — Лёшка робко улыбнулся. — Странно, она уже давно ничего не просила, а тут, — он развёл руки и пожал плечами. — Ты будешь картошку?
Она кивнула и взяла нож.
— Я почищу...
Больше они не говорили. Потом уже, когда Лёшка накормил маму и вернулся на кухню, где Лилька ждала его за накрытым столом, он взглянул ей в глаза и спросил:
— Так зачем ты пришла?
Он имел право знать. Знать, зачем она снова вторглась в его жизнь. В жизнь, которую она год назад выкинула на помойку.
Лилька отодвинула тарелку, но он снова подвинул её, словно испугался, словно хотел оттянуть то, чего боялся услышать.
— Ешь. Потом скажешь.
А что сказать? Что она все эти бесконечные 12 месяцев не жила. Существовала, но не могла набраться смелости, чтобы прийти к нему?

Лилька вздрогнула, вспомнив свои слова:
— Меня тошнит от всего этого!
Вспомнила и щеки предательски вспыхнули. Зажглись так, что жарко стало. Она снова вскочила и открыла окно.
— Пахнет? — спросил Лешка.
— Нет. Вернее да, но это не имеет значения. Мне стыдно, Леш. Стыдно за себя. Что я оказалась жалкой предательницей…— Лилька торопилась, слова сбивались в кучки, спотыкаясь друг об друга. — Я не знаю, простишь ли ты меня, но я…
— Тшшш, — он как-то быстро оказался около нее и прижал к себе. — Я никогда и не винил тебя. Ты не должна была терпеть…
— Должна была! — перебила Лилька, утыкаясь ему в грудь, сжав кулачки. — Если любишь, то все принимаешь. И в горе, и в радости…
— Ну мы же не женаты были, — он погладил ее по волосам.
— Это не имеет значения! Штамп в паспорте не дает гарантию любви. А я ведь тебя любила…И люблю… — последние слова она выдохнула чуть слышно.
Имеет ли она права их говорить? Сейчас? Зная, что мертва? Ведь это причинит ему новые страдания…
— Алеша, — слабый голос матери, Елизаветы Васильевны, прокрался на кухню. — Кто там?
Леша поймал взгляд Лильки, заправил непослушную кудряшку ей за ухо:
— Лиля, мам. Вернулась.

Лилька очнулась, словно на неё ушат ледяной воды опрокинули. В грудь ворвалась влажная осень, глаза ослепило лучиками робкого солнца. Она в парке. На скамейке. Берет свалился на землю и озорные листья шуршали ему свою песенку. Она... жива? Все это был сон? Вздох облегчения и нервный смешок следом.
— Привидится же, — Лилька подняла берет, стряхнула прилипчивую листву, и, зябко поежившись, натянула его на растрепавшиеся кудри. — Домой, домой...
И вдруг кольнуло и сжало кольцом, так, что дышать трудно — а что дома? И тёплые руки Лешки, из сна, и ощущение давно забытого счастья...
— И что ты ему скажешь, дура? — бормотала она, пока ноги несли её к метро. — Мне приснилось, что я вернулась и ты простил меня?
Три остановки. Одна пересадка. Двести метров до дома. Пекарня на углу. Коробка эклеров. Их. Любимых. Четвертый подъезд. Второй этаж. Обитая дерматином дверь.
На этом решимость Лильки трусливо сбежала. Но страх не занял её место, потому что там уже прочно обосновалась любовь.
— Ты же любишь его, дурочка, — Лилька вытерла рукавом глаза. — И всегда любила, — она облизнула пересохшие губы и нажала кнопку звонка.
— Открыто...
Голос глухой, незнакомый.
Лилька толкнула дверь и шагнула в темноту коридора. Лёшка стоял в проёме двери. Большой, красивый... поникший. Он поднял на неё взгляд, удивлённый и детский, в котором сквозило недоумение.
— Лёш, я.. — залепетала Лилька.
— Мама умерла, — перебил он. — Так хорошо картошки поела и улыбалась все...
— Лешк...
Лилька в три шага оказалась возле него и обняла, прижала к себе словно ребёнка, поглаживая по спине.
"Не зря привиделось, — мелькнула мысль. — Она почувствовала, что нужна ему. Вот к чему этот сон..."
— Я думал, ты ушла, — шепнул Лёшка в её волосы. — Передумала и снова сбежала...
Лилька замерла, застыла, чувствуя только, как бьётся его сердце.
— Я за эклерами... — прохрипела она и откашлялась, — ходила. Нашими… Любимыми.

— Материнское сердце не обманешь, — усмехнулась Смерть и взглянула на спутницу: — Ну что, Елизавета Васильевна, в путь? Не переживай, она все тут же забудет, как только мы уйдем, — кивнула на Лильку и пробормотала: — И как я только согласилась на эту аферу, старею, наверное....

( Алиса_Атрейдас ).

[Olexara]

Назовем её Валя...
Она рассказывала, как в поезде по дороге в аэропорт ее клеил очень милый, но совсем ей не интересный молодой человек. На входе в аэропорт они попрощались, но через несколько минут он нашел ее в очереди на регистрацию: пошел, купил плюшевую собачку и принес. Пришлось отказаться от собачки. Еще минут через 10 молодой человек пришел снова: поменял собачку на коровку.
Пришлось отказаться и от коровки. Валя уже шла к паспортному контролю, когда молодой человек нашел ее опять. С ним была небольшая милая старушка. Молодой человек просил Валю ничего такого не думать, он не сумасшедший, просто он приехал встречать маму, вот мама, он хотел познакомить маму с девушкой, которая ему так понравилась, а также предложить девушке на прощанье батончик «Марс».
Обалдевшей Вале пришлось отказаться и от старушки тоже, а батончик «Марс» молодой человек положил ей прямо в карман, после чего попрощался и пошел к выходу. Его милая мама на секунду задержалась, взяла Валю под локоток и ласково сказала: «Только попробуй, тварь такая, вешаться на моего мальчика. До свидания, всего хорошего, очень приятно было познакомиться».
В целом Валя cчитает, что это были одни из самых удачных отношений в ее жизни: знакомство, ухаживания, общее хозяйство, развод, алименты, сумасшедшая бывшая свекровь, — двадцать минут - и всё позади; всегда бы так.

Л. Горалик

[Tati Tishmann]

Сообщение от Olexara

НЕЗАКОНЧЕННОЕ ДЕЛО

До слез прям
Спасибо большое, Olexara, за такой рассказ "куриный супчик для души"

[Gandler]

Сообщение от Sou

Надо эти заповеди взять себе, на холодильник!)))

Куда же вы пропали?) на почте пусто, а так хотелось бы от вас получить писмицо, хоть одно)

[Sou]

Сообщение от Gandler

а так хотелось

Я вас хотел, любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем...

[Tati Tishmann]

Сообщение от Gandler

Куда же вы пропали

Аналогичный вопрос! Что при виде тебя так и хочется сказать - Ба! Какие люди!

[Olexara]

Сообщение от Gandler

а так хотелось

Я Вас хотел! Хочу еще быть может!
Хотень в душе угасла не совсем.
Но пусть хочун Вас больше не тревожит,
Я не хочу хотеть уж Вас ничем.
Я Вас хотел, что аж синели дали.
Я Вас хотел и глазом и рукой.
Я Вас хотел, но Вы хотеть не дали.
Так дай Вам бог, чтоб Вас хотел другой

Сообщение от Sou

Не знала я ты хочешь или нет,
Хотень горела иль угасла, где ответ?
Ну, а хочун коль больше не тревожит,
То это вас не делает моложе.
Не интересен мне угаснувший клиент,
А где же возбужденный элемент?
Коль не хотел, зачем синели дали?,
Ведь никого не трогали, не брали!
Зачем глаза синели и сияли,
И издали слезу свою роняли?
А где же глаз твой и рука,
Хотевшие меня издалека?
Кто знал , хотела я иль нет,
С ДРУГИМ не нужен ваш совет.
Пусть ваш хочун сопит и дышит,
Доволен, что хоть ухом слышит,
Как тот другой хотеть умеет,
От жизни явно кайф имеет!

[Sou]

Сообщение от Olexara

Не знала я

Ой, Олешка, ну нарыла, я вся обсмеялась!!!

[Olexara]

Сообщение от Sou

Ой, Олешка, ну нарыла, я вся обсмеялась!!!

Сама вчера весь вечер хохотала с этих хотелок-перехотелок-вЫхотелок...
Ещё Татишка придёт, под стол укатится!

[Olexara]

ЧТО ЖЕНЩИН ОТТАЛКИВАЕТ В МУЖЧИНАХ??? Мы задали вопрос женщинам и получили такие ответы:

Привычка сморкаться в занавески или жалюзи.
Материться совсем не умеет.
Перед тем как поцеловаться, крестит свой рот.
Шевелящиеся в карманах брюк руки.
Старомодный запах изо рта.
Желание выглядеть трезвее или пьянее, чем есть на самом деле. Целует твою руку и даёт поцеловать свою.
Непунктуабельность и плохой какбэ русский язык.
Откровенная и даже нарочитая старость. Ещё сутулость, горбатость, одноногость. С одноногими вообще капец скучно!
Походка как у манекенщицы.
Кушак не в тон пиджаку.
Носовой платок, торчащий из носа.
Неприятный визгливый плач.
Привычка при разговоре внимательно разглядывать твои прыщи.
Во время беседы постоянно делает нервное «вжик-вжик» молнией на брюках.
С хрустом выдёргивает пальцы из суставов, а потом с хрустом вставляет их обратно.
Сразу предупреждает, что у него трицепс.
Когда жадный и глупый, когда жадный и лживый, когда жадный и пьяный, когда жадный и матерится.
Когда он на меня внимания не обращает и даже знакомиться не хочет.
Быдловатое сюсюкание.
Звуки сюсюканья, доносящиеся из туалета, когда он там.
Ненавижу таких, вокруг которых постоянно вьются тёлки, а эти, типа, тёлок не замечают, а сами только и делают, что их важделеют.
Ненавижу двуличных важделенцев!
Заботливый и внимательный прям до блевотины.
Грязная, неухоженная и небритая лысина.
Совершенно неубедительно клянётся в вечной любви.
Не восхищается тем, что у меня пятый номер айфона, белого, в розовом футляре со стразами в виде Эйфелевой башни.
Читает стихи исключительно Агнии Барто.
Грязное, потасканное обручальное кольцо.
Чавканье при поцелуе.
Жрёт и не краснеет.
Неумение сдерживать стоны наслаждения при поглощении пищи.
Когда приносят счёт, делает вид, что незнакомы. А ведь знакомы уже полчаса как!
Начинает смеяться, когда я что-нибудь скажу или как-нибудь упаду.
Чёрствость там, где надо мягко проявить твёрдость.
Невосприимчивость к клофелину. Очень настораживает.
Предлагает вместе встретить рассвет, забравшись на дерево.

[Olexara]

Ржу с этой вертлявой обезьянки с лягушачьим ртом и бородёнкой!
Интересно, он под наркотой?