Истории со смыслом. Из жизни, из интернета

[Olexara]

Колючая встреча.

Несколько лет назад я побывала в этнографической поездке в небольшой, ничем не отличающейся от других в области, деревеньке. И снимала комнатку у славной и словоохотливой старушки, которая знала столько историй, что только слушай и записывай. Так вот, как-то чаёвничая я спросила бабу Нюру, знает ли она какие-нибудь деревенские легенды. Она задумалась на минуту и затем, пожав плечами, ответила:
‐ Легенды? Да откуда у нас легенды. Нет милая, не помню.
Я поблагодарила её за угощения и собралась уходить.
- Хотя постой... – что-то вспомнив и хлопнув себя по лбу, воскликнула бабулька, – есть одна. Про волшебную золу.
- Волшебную золу? – удивилась я, вновь доставая тетрадь и ручку.
И тут она поведала мне историю.
***
Рассказывают, что лет пятьдесят или шестьдесят назад в одной деревушке, в небольшой покосившейся от старости избе, доставшейся от умерших родителей, жила девушка Маша. Из родни на всём свете у неё была лишь бабушка.
В один из осенних дней она проснулась позже обычного. Нежиться в постели позволяла себе редко, и то только по воскресениям. Заправила постель и, выходя из спальни, вдруг остановилась в дверях и оглянулась. Кровать выглядела идеально: ни одной морщинки на слегка выцветшем покрывале и аккуратная горка сложенных подушек, накрытых подаренной бабушкой кружевной накидкой. А над всем этим, в рамке на стене, фотография улыбающихся родителей. Но сегодня их улыбка показалась другой, веселее, что ли. "Странно," – Маша тряхнула головой, отгоняя наваждение и, грустно улыбнувшись в ответ, пошла на кухню.
Поставив чайник на плиту, отправилась умываться, а когда вернулась, чайник возмущенно клокотал, всеми силами пытаясь скинуть крышку, сдерживающую ярость пара. Потом притих на мгновение и выпустил белую струю капитуляции.
Налила в любимую кружку вчерашнюю заварку, добавила кипятку и, положив кусочек сахара, подошла к окну. С утра набежали тучи, но дождя ещё не было. Девушка облокотилась о подоконник и, подперев щеки ладошками, стала смотреть на улицу. С деревьев один за другим падали на землю пожелтевшие листья. "Как с отрывного календаря: день за днем, неделя за неделей..." - вздохнула Маша.
Налетевший ветерок подхватил несколько листьев, и один из них, словно пойманный мотылек, потрепыхавшись, прилип к стеклу. Маша потянулась к нему и, нечаянно зацепив локтем, столкнула на пол горшок с цветком. Керамическая посудина разлетелась на куски, и почему-то долго не желавшая цвести герань потеряла половину листьев.
- Недотёпа, – расстроилась девушка, – теперь за горшком к бабке надо идти.
"А та опять начнет доставать замужеством. И что одной быть негоже. Как будто сама не знаю, – думала Маша, собираясь идти в соседнюю деревню. – А где женихи эти. Был один, и тот сбежал в город."
Все подруги Маши уже повыходили замуж, обзавелись детишками, некоторые даже успели развестись, а ей не везло.
Кошка Ночка, забросив любимую игрушку – пластмассового пупса и, свернувшись клубком под столом, исподтишка наблюдала за хозяйкой. "Не нужна мне твоя лялька, – Маша толкнула ногой игрушку, но Ночка даже не пошевелилась. – Ладно, не скучай, скоро вернусь."
- Зола поможет. Она помогает не только цветам, но и девушкам, – выслушав рассказ внучки о случившейся с цветком беде, хитро улыбнулась бабушка.
- Каким таким девушкам? – удивлённо вскинула брови Маша.
- Ну...Золушке например...
- Да ну тебя, ба, – махнула рукой внучка.
"Где ж её взять, золу эту?" – думала Маша, возвращаясь домой.
Дорога между двумя деревнями пролегала через небольшой хутор. Начал накрапывать мелкий дождь, Маша подняла горшок над головой и ускорила шаг. И тут, проходя мимо одного из домов, увидела за оградой на грядке кострище. Видимо, хозяин сжигал оставшиеся после сбора урожая высохшие кусты помидоров и других овощей. "Если постучу и попрошу золы – могут подумать, что ненормальная", – девушка остановилась у забора и вдруг, ни с того ни с чего, решилась на безрассудную выходку.
Одев горшок на столбик и посмотрев по сторонам, подоткнула широченную юбку и, забравшись на забор, спрыгнула в огород. Но юбка зацепилась за одну из досок, и Маша повисла, не доставая ногами до земли. В оголенный зад моментально впились колючки растущей вдоль ограды малины, и девушка громко взвизгнула от боли. Уперевшись в забор ногами, отодвинулась насколько смогла от кустов и посмотрела на зашторенные окна дома. "Наверное никого нет, – кляня себя за легкомысленный поступок, подумала бедняжка. В трёх метрах от неё, словно насмехаясь, висело на шесте и смотрело выцветшими глазами огородное пугало, на голове которого замерла озадаченная ворона.
Хозяин дома Иван, услышав визг, поперхнулся и опрокинул блюдце с горячим чаем на новую рубашку, одетую по случаю выходного дня.
Он вскочил из-за стола так, что лавка с грохотом опрокинулась и отлетела к стене. Пузатый, блестевший как начищенная солдатская пряжка самовар горестно вздохнул и, недовольно зашипев, свалился на пол. Иван отклеил мокрую рубашку от живота и, тряся ею, вышел из дому посмотреть что случилось. Заметив висящую на заборе девицу, кинулся на помощь. Маша поняла, что приближающийся парень увидит ее в неподобающем виде, принялась с удвоенной энергией дергать ногами. Пролёт не выдержал и упал, придавив девушку. Она почувствовала сильную боль в правой ступне и взвыла ещё громче.
Подбежав, Иван увидел просвечивающийся сквозь штакетник белоснежный исцарапанный зад и, едва сдерживая улыбку, поднял ограду и освободил пленницу. Маша судорожно одернула подол и встала, но дикая боль заставила вновь опуститься на грядку.
‐ Тише, тише, – Иван попытался успокоить девушку и, подхватив на руки, понес в дом.
Бережно положив пострадавшую на диван, он выдернул из ее пятки большую колючку. Затем сходил в другую комнату и принес аптечку, из которой достал баночку с мазью. Маша, как пойманный зверек, следила за его действиями, а когда он машинально попытался приподнять подол, зажала юбку в руке и села. В тот момент, когда жесткая ткань дивана коснулась её истерзанного мягкого места, она со слезами на глазах вскочила, едва не выбив из рук Ивана баночку, и запрыгала на одной ноге.
- Там... я сама намажу, – краснея и пряча глаза, Маша выхватила из его рук мазь. – Уйди!
- Я отвернусь, – хмыкнул хозяин и отошел к окну.
Посмотрев ему в спину, девушка приподняла подол юбки и, став задом к зеркалу, осторожно мазала ссадины и царапины. А Иван, глядя на её отражение в стекле, закрыл рот рукой, чтобы не расхохотаться. Ему очень хотелось узнать, зачем она полезла в пустой огород, да ещё и через забор, но решил – пусть сама расскажет.
- Всё, можешь повернуться, – опустив голову, девушка стояла, держась за угол стола.
- Чай с баранками будешь? – Иван посмотрел на запачканную рубашку, махнул рукой и, протянув Маше подушку, пошел ставить самовар.
Осторожно присев на подушку, Маша окинула взглядом комнату: новый дубовый стол у окна, на громадной столешнице которого стояла чашка с блюдцем, две лавки, полированный сервант, огромное старинное зеркало, люстра и между окнами на тонких ножках новенькая радиола.
Через несколько минут, неся самовар, вернулся Иван. То ли от тяжести самовара, то ли, чтобы ткань не терлась об ошпаренный живот, шел, немного наклонясь вперед. Он уже успел сменить рубашку и брюки. "Ишь ты, как вырядился", - Маша незаметно поправляла волосы, украдкой разглядывая хозяина.
Иван открыл шкаф и достал из него связку баранок и мед. Отхлебывая из блюдец душистый чай, хозяин и гостья макали баранки в гречишный мед и, встречаясь взглядами, смущенно опускали глаза.
- Мои туфли?! – вдруг спохватилась Маша.
Иван встал и молча отправился за ними в огород.
Если левая была цела, то на правой оторвалась подошва.
- Подожди! – воскликнул хозяин и выйдя в прихожую, вернулся с новой парой женской обуви.
По мере его приближения у Маши округлялись глаза: таких изумительно красивых туфлей она никогда не видела. С трудом оторвав восхищенный взгляд, девушка посмотрела на парня.
– Мамин брат живет в столице, и как-то привёз их ей в подарок, – после минутного молчания произнес Иван и, краснея и отводя глаза в сторону, дрогнувшим голосом продолжил. – Маме были малы, а продать не захотела. Всё шутила, что та девушка, которой они подойдут, станет её невесткой.
Иван присел, а Маша протянула здоровую ногу. Туфля была великовата, а вот вторая, на слегка опухшую ногу – в самый раз.
"Это ещё ничего не значит!" – взволнованно подумал Иван, пытаясь скрыть предательскую дрожь рук.
Он встал и вышел из дому, якобы чинить забор, надеясь что девушка ничего не заметила и скоро уйдет.
- Ещё как значит, – улыбнувшись, пробормотала Маша и принялась убирать со стола.
Через несколько недель сыграли свадьбу. А на следующий год у них народился толстощекий бутуз.

*
- А при чем тут зола? – спросила я рассказчицу.
- Да как же, милая! – встрепенулась бабулька. – Если бы не она, родимая, разве нашла бы Маша своё счастье. Ну и с тех самых пор хуторок тот так и зовется – Золушкин.

Ив Альтернат

[Olexara]

__________________________________________________ _____________________________________

[Olexara]

__________________________________________________ _____________________________________

[Olexara]

В Сашином подъезде жила одна малоприятная пожилая женщина Ангелина Викторовна. Высокая, сухощавая, напоминающая цикаду. Весь дом от неё страдал, катком могла проехаться по любому.
И я не исключение, и в меня время от времени летели ядовитые стрелы нелепых обвинений. Только я дама сдержанная, закалённая общением с придирчивыми клиентами в ателье, в конфликт не вступала, масла в огонь не подливала, просто желала доброго дня и шла по своим делам.
А потом вдруг заметила, что вечно брюзжащая соседка притихла, пройдёт молча мимо, глазки в пол. Вроде недавно ещё крепкая была, бойкая, но, как бы мы не старались, время упрямо вносит свои коррективы в наше здоровье. Не сказать, что Ангелине лет много, всего лишь 74, но вот стала слабеть, пыл поубавила и настроение на нуле. Она, конечно, старалась марку держать: помада на губах, перстенечки на пальцах сверкают, шарфик на шее яркий, но красоты становилось всё меньше, всё больше сидела на лавочке во дворе, грустно наслаждаясь нежным теплом осеннего солнца. Стала тросточкой пользоваться, таяла на глазах, теряла опрятность и статность.
Может женщина от одиночества страдала, хотелось внимания и заботы? Только не любил никто Ангелину, потому как помнили её заносчивость, высокомерность и скандальность, доброго слова же не услышишь. Саша рассказывал: в прошлом - богатая барыня, командный голос, муж при должности, детей нет, в доме - прислуга. Сама полы не мыла, не готовила, кофе утром ей в постель подавали. А вот машину водила хорошо, такие виражи закладывала, что многие мужчины завидовали. Мужа не стало семь лет назад, прислуга уволилась, теперь одна живёт. Варит что попроще, квартира запущена, на полках пыль, окна сто лет не мылись. За собой уже следить всё труднее, не то что за большой квартирой. Соседи сжалились стали помощь предлагать, а она в отказ: из деревни девка едет, племянницы дочка. Будет ухаживать.
В одно прекрасное утро во дворе появилась девочка. Росточка небольшого, худенькая, в руках потертый чемодан, на ногах старые ботинки, на голове вязаный берет набекрень. Глазенки большие, на носу веснушки, улыбка до ушей, коса до пояса. Спросила, как пользоваться лифтом и уехала на седьмой этаж, где жила Ангелина.
Весь дом всполошился: конец несчастной девочке, загрызет её старуха, как есть замучает. Это ж воробушек, птенчик, как она будет со сварливой бабулей справляться?
Воробушка звали Дашей. Она старшенькая в многодетной семье была, первая помощница в доме. За малышней ухаживала, обеды варила, стирала, вещи чинила - всё умела. Матушка жалела дочку, вот и отпустила к занемогшей тётке с условием, что та поможет ей в городе образование получить.
Дом притих, все ждали развития событий. На следующее утро Дашка вышла во двор, зажмурилась, подставив солнцу лицо, улыбнулась, погладила толстого дворничихиного кота Филиппа Петровича и вприпрыжку поскакала в булочную, зажав в руке авоську и весело напевая. Соседи успокоились: жива пока, и пошли заниматься своими делами.
Девчонка оказалась твёрдым орешком, как Ангелина не старалась, раскусить не смогла. На несправедливые придирки и грубые указы недовольной родственницы, девочка отвечала спокойно, вежливо и с достоинством, обращалась только по имени отчеству, удивляла невозмутимостью, выдержкой и чистоплотностью. А ещё я бы сказала - утонченностью вкуса и уникальной элегантностью. Имела на всё свою точку зрения, и ненавязчиво следовала своим принципам.
Первым делом навела порядок в кухне: окна блестят, кастрюли сверкают, на столе чистая скатерть и красивый столовый сервиз. Ангелина Викторовна пыталась против сервиза протестовать, но девушка уверенно и твёрдо настояла: зачем красивой посуде в шкафах пылиться, будем из неё есть. А когда Дашка стала готовить и по квартире аппетитные ароматы поплыли, старушка язык прикусила и пошла к обеду переодеться: ну не сядешь же к дорогой расписной, немецкой тарелке в старом халате. Тут больше подойдет блузка кремовая с рюшами, юбка в пол и туфли лодочки. Нарядная старушка в столовую явилась и охнула: красота! вилка слева, нож и ложка справа, салфетки, супница, чашечки фарфоровые, блюдца, печенье в хрустальной вазочке. И Дашка вежливо так Ангелине говорит: приятного аппетита! Разве мог кто-то знать, что этот хрупкий, деревенский воробушек обожает читать книги про сервировку столов, изучил вдоль и поперек правила этикета и мечтает стать ресторатором?
Потихоньку девочка приводила запущенную квартиру в порядок, а заодно и старушку: пропуская мимо ушей её ворчание, требовала опрятности и аккуратности, хвалила за помощь и самостоятельность. На завтрак готовила кашу и какао на молоке, на ужин - овощи. Стол накрывался, как в лучших домах, по всем правилам: соусники, молочники, сахарницы, розетки, салатницы. Ангелина первое время, конечно, пыталась брюзжать и осуждать настойчивость Даши, но вскоре сдалась. Тут и слепому видно: жизнь то к лучшему повернула. Вот старушка как-то не сдержалась и расплакалась: никто её никогда не хвалил, а Даша - пичужка деревенская, всегда похвалит, в щёчку чмокнет, обнимет. Ангелина воспряла, вспомнила молодость и званые обеды для жителей Олимпа, начала учить девочку безупречным манерам и тонкостям накрытия столов с учётом повода, меню и времени суток, начиная от текстуры и размера скатерти, кончая солонками и перечницами. Как сервировать обед и как ужин, праздничный стол и стол чайный. Куда смотрит ручка кофейной чашечки и где лежит лопатка для торта.
На наших глазах соседка потихоньку стала оттаивать, оживать, возобновила прогулки в парк, походы к парикмахеру и на маникюр, в театр. Опрятная одежда, ухоженная обувь, сумочка. Ангелина и Дашку к зиме приодела: шубка, тёплые сапожки. Не зря говорят: с кем поведешься, от того и наберёшься. Никто не слышал, чтобы Даша голос повысила, всегда улыбается, вежлива, приветлива. Солнечная девочка. За ней и Ангелина подобрела, нет-нет, да пожелает при встрече доброго вечера, чем вначале вызывала у меня оторопь и недоумение: может ослышалась?показалось? Диво дивное, да и только.
С Дашкой мы вскоре познакомились, стали общаться, я брала её с собой в центральный "Книжный", тогда то и обратила внимание на её выбор: этикет, сервировка столов, украшение блюд, посуда. Тогда то и узнала про её мечту стать ресторатором.
На мои расспросы, как она справляется с капризной бабулей, девочка ответила: вы тоже думаете, что она плохая? Я заметила, многие её не любят. Никто не знает, а она мою маму от смерти спасла, оплатила операцию и лечение за границей. А пока мама в клинике лежала, Ангелина Викторовна нам посылки и деньги отправляла. Она всю нашу семью спасла. Вот у меня шесть сестёр и братьев и мы все живы и здоровы благодаря ей.
Меня тряхнуло. В очередной раз жизнь ткнула носом в то, что никогда не стоит лезть в судьи и развешивать ярлыки, человек не всегда то, что мы видим. У каждой судьбы своя история, у каждого сердца своё дно. А ещё у каждого своё отношение и требования к окружающему миру и на то, чаше всего, есть определенные причины, которые нам неизвестны. Мы не обязаны принимать недостатки других людей, но мы можем быть терпимее и добрее.
В жизни нашего подъезда наступила тишь да гладь, да божья благодать. Но ненадолго. В один из зимних дней Ангелина взорвалась...
Появилась в нашем дворе собака, бродила от подъезда к подъезду, выпрашивала еду, заглядывала в глаза. Грязная, тощая, из стороны в сторону её мотает от голода и холода. Все гонят, ногой отпихивают, а Дашка в квартиру притащила. Тут Ангелина взбунтовалась, про все этикеты забыла, голос срывала, ногами топала: в доме ковры и розами пахнет, а она тут с помойки это вонючее чудище притащила. Старушка визжит, за сердце хватается, корвалол пьёт, соседи не знают в какую сторону спасаться, а Даша шубку сняла, на крючок повесила и повела собаку в ванную: что толку спорить, лучше делать то, что решила, проверено уже не раз. Так и вышло: Ангелина попричитала-попричитала, вздохнула обречённо, допила корвалол, да пошла за большим полотенцем...
...И вот прошел год. Даша - студентка университета. Утром, убегая на занятия, машет рукой Ангелине. Старушка - высокая, статная, прекрасная возрастом и улыбкой, переполненная чувством собственного достоинства, направляется с собакой на прогулку в парк. Джек уже знает и безропотно выполняет семь команд, счастливая Ангелина с удовольствием оттачивает свои педагогические способности на его воспитании. У них полное взаимопонимание и любовь. Даша целый день на занятиях, пожилая дама тоже не скучает, есть теперь с кем пообщаться, рассказать о былых временах, как оно всё было, когда барыней при богатом муже жила. Воспоминания туманят реалии, возвращают молодость и красоту. Ангелина забудется на какое время, задумается, прикроет глаза, потом встрепенется, погладит собаку, посмотрит на часы: ох ты, Господи, скоро Даша придёт. Поднимется из кресла, полюбуется на отражение в зеркале, поправит выбившуюся прядь волос и пойдёт на кухню греть ужин. Сегодня её очередь накрывать на стол и мыть посуду, с Дашкой же не поспоришь, крепкий орешек.
Будьте добрее, берегите себя и близких!

[Olexara]

Папа, откуда я взялся? — спросил маленький Коля, залезая к родителям на диван...

— Из мамы, — автоматически ответил папа, потом опомнился, и с ужасом стал ждать уточняющих вопросов.
— А мама откуда взялась?
— Из одного города, — облегчённо выдохнул папа.
— А этот город откуда взялся?
— Странный вопрос… А! Вспомнил! Его же архитектор нарисовал. Дяденька такой. По этому рисунку его и построили.
Колю этот факт очень заинтересовал.
— А меня, прежде чем я из мамы появился, тоже дяденька рисовал?
Мама засмеялась, а папа возмутился.
— Какой ещё дяденька?! Тебя я рисовал! Понятно?
— Ага… - Коля задумался. – Зачем ты мне веснушки нарисовал?
— А мне дети с веснушками нравятся, — выкрутился папа. — Весело же.
— Не очень… — насупился сын. – И уши мне большие зачем? Меня из-за это лопоухим дразнят.
— У папы, когда он тебе уши рисовал, рука дрогнула, — улыбнулась мама. – Он, вообще, у нас плохо рисует.
— Да что ты?! – опять возмутился папа. — Могла бы и поправить мой рисуночек!
— Да, — согласился Коля. — Мама, ты почему мне не нарисовала другие уши?
— Ну, если честно, и у меня с рисованием в школе было не очень, — призналась мама.
Коля тяжело вздохнул.
— Да ты не переживай, — отец взъерошил сыну волосы. — У меня тоже в детстве уши были как у слона. А потом, ничего, прошло.
— Да я не про это…
Коля внимательно посмотрел на маму, потом на папу, потом слез с дивана, и серьёзно так сказал:
– Когда сестрёнку мне рисовать будете, меня позовите. Я прослежу, чтобы вы ничего не испортили.
Девочка ведь должна быть красивой

[Olexara]

__________________________________________________ ______________

[Olexara]

ОСОБЕННОСТИ ПРОИЗНОШЕНИЯ

- Петя, домой! – громко позвала женщина с балкона из дома напротив. - Я кому говорю! Ужин стынет!

- Щас, - пробурчал пацанчик в зеленых шортах и вперевалку вошел в подъезд.

- А я с младых, можно сказать, ногтей приучился вовремя приходить вечерами домой, - сказал мне друг детства Владик. – Бабушка приучила.

- Че, в угол ставила?

- Если бы! - вздохнул Владик. – Ты же помнишь мою покойную бабушку?

- Она у тебя вроде казашка была?

Магрипа-апа всегда ходила с покрытым белым платком головой,в длинном, до пят, зеленом платье, и по-русски говорила хотя и бойко, но с непередаваемым акцентом. Например, она произносила не «шофёр», а «шОпер» (то есть букву «ф» выговаривала как «п»). Не давалась Магрипе-апа почему-то и буква «в». Их соседа Володю она звала Болёдя.

- Ага, - подтвердил Владик. – Казашка. А дед хохол.

Владик внешне пошел в свою бабку-казашку: темноволосый, скуластый, с прищуренными глазами. Впрочем, я никогда не задумывался о его национальности, как и он, полагаю, о моей. У нас был общий двор, общая компания, общие игры, а больше нам ничего и не нужно было. И когда наша семья переехала в город, мне очень не хватало той нашей развеселой компании, и в первую очередь Владислава.

- Однажды мои родители уехали на свадьбу к родственникам, - продолжил свой рассказ мой друг детства. - Учебный год уже начался, так что дома остались я и бабушка Магрипа. И вот я в первый же день заигрался у нас во дворе и забыл, что надо идти на ужин. А бабушка раз позвала меня с балкона, два. А я ноль внимания. И тогда бабуля как гаркнет на весь двор:

- Блядик, иди кушить домой! Кушить стынет! Бляяядик, домооой!

Я помчался домой как ошпаренный, лишь бы бабушка замолчала. А как мне потом пришлось биться с пацанами, чтобы они перестали называть меня ****…

Отсмеявшись, я приобнял Владислава за плечи:

- Ну что, дорогой мой…

- Только попробуй передразнить мою незабвенную бабушку, убью! – тут же перебил меня друг детства.

-…Дорогой мой Владислав, пошли за стол! – продолжил я. – У меня родился тост: за наших милых бабушек.

- Это можно, - облегченно вздохнул Владик. – Пошли!

- Слушай, а она не пробовала тебя называть не укороченным, а полным именем? – невинно спросил я, когда мы выпили еще по граммулечке.

- Это как? Блядислав, что ли? – обиженно переспросил Владик.

Первым под стол пополз я…

Автор Марат ВАЛЕЕВ

[Olexara]

Пересматриваешь старые фотографии.
Находишь фото бабушки в юности.
Залипаешь.
Потому что красиво.
Всё красиво.
Лицо, прическа, шляпка..
Прошло много лет со времен этой фотографии, и причёски такие уже не носят, и шляпки, но от образа не оторвать восторженных глаз.
А потом находишь свое фото.
Где тебе 16 лет.
И ты сперва падаешь в обморок, а потом ржёшь, как конь, упав лицом в ковёр.
И думаешь, куда бы подальше это фото припрятать, чтоб не позориться перед будущими внуками.
Потому что всё чудовищно.
Особенно чёлка.
Вы помните эти чёлки?
Аэродромы для мошек?
Птичьи гнезда во лбу?
Вот этот задеревенелый волосяной ком?
Каждое утро тратишь час.
Плойка, начес, балончик лака "Прелесть"..
Крутишь, чешешь, брызгаешь едкой "Прелестью", пока над головой не начнёт возвышаться воинственный "Хайль Гитлер".
Потом тональный крем балет, пудра, ярко-розовые румяна, зелёные тени.
В тушь поплевала и накрасила в три слоя.
Каждый слой необходимо припудривать, чтоб красиво изгибалось и торчало.
Потому что ресницы должны корреспондировать хайль Гитлеру на голове, иначе образ рассыпается.
И финальный штрих-помада.
В моде того времени были помады двух цветов - Белый перламутр и анализ кала.
И темно-коричневый контурный карандаш для губ.
И если под помаду цвета анализов этот карандаш ещё худо-бедно подходил, то под белый перламутр получалось весьма, знаете ли, странное зрелище. Обведенная коричневым верхняя губа очень напоминала залихватские усы, а белый цвет помады придавал образу благородную бледность из серии "В последний путь" или "Спи спокойно, усатая женщина - гусар"
Но не стоит забывать, что в дополнении к макияжу и причёске шла одежда, и это, конечно, тема отдельного поста.
Коротенечко упомяну про лосины цвета "вырвиглаз", пуховики, у которых весь пух опадал вниз после недели носки и получался прикид в стиле" Баба-жопа - самовар"
И обязательно капор.
Ангоровый.
Причём, этот капор, стоило его натянуть на голову, сразу же проникал во все возможные отверстия и заполнял своим ангоровым ворсом весь организм.
Утеплял не только снаружи, но и изнутри.
А на ногах коричневые ботиночки, отороченные мехом мёртвой китайской белки.
И на дискотеку эстрадного отделения училища искусств.
И пить кокосовый крем-ликёр, закрывшись в кабинете сольфеджио.
И танцевать медляк с красивым саксофонистом, и целоваться напомаженными усами, страстно бодаясь каменной залакированной чёлкой.
Потом самозабвенно блевать кокосовым крем-ликером из окна кабинета сольфеджио.
Предварительно закрывшись, конечно же..
Етишкин корень, вот же времена были!!
... Но фотографию все равно припрячу от греха подальше.
Потому что одно дело всё это вспоминать, и совершенно другое-на это смотреть.
Не стоит травмировать неокрепшую психику будущих внуков - точно вам говорю.

© Вера Бекирова, 2016 г.




Это в каком же году такой ужас на голове носили?

[Olexara]

Письмо к нам попало по ошибке.

- Олег, тебе тут какое-то письмо. Я решила почту забрать, а то всё уже торчит из почтового ящика. Напихали рекламы, газет каких-то, еле платёжки из газет вытащила, да ещё и конверт оттуда же выпал. Представляешь, адрес не наш - номер дома другой. А фамилия и имя отчество твои - Попов Олег Иванович. И номер квартиры наш, - Лена поставила сумку, положила на банкетку газеты и платёжки и протянула письмо мужу.

- Лена, ну это же явно не мне, вот смотри адрес отправителя, черт знает откуда пишут, из какой-то деревни глухой. Да я и понятия не имею, кто это - Попова Евдокия Денисовна, - Олег бросил конверт на стол, - На почту надо отнести, перепутали они что-то. Или по номеру дома, что на конверте, в ящик кинуть, тут же другой дом указан. Хотя странно, неужели там мой полный тезка живёт? - удивился Олег.

На следующий день по дороге на работу Лена зашла в соседний дом. И уже хотела кинуть конверт в ящик, но её остановил парень, спускающийся по лестнице, - Ой, не кидайте нам этот конверт, мы его уже на почту относили. У нас в квартире таких нет, мы тут уже больше десяти лет живём!

Лена посмотрела на дату на конверте - похоже это письмо уже больше месяца по ящикам болтается, не может адресата найти.

- Девушка, вы кого-то ищете? - по лестнице медленно спускалась старушка. Лена мысленно улыбнулась - ей уже пятьдесят с хвостиком, девушкой её теперь только очень пожилые называют.

- Да вот, - Лена покрутила конверт в руках, - Нам в ящик по ошибке кинули, хотела по адресу положить, а говорят такие тут не живут!

- А квартира то какая? - старушка остановилась и отдышалась, - Ну кася, покажи. Аааа, Поповы. Так нету их давно уж тут. Другие живут. - Переехали что-ли? - Лене уже поднадоела эта история с конвертом. Вот тоже связалась, надо было кинуть в другой почтовый ящик, и пусть разбираются. Нееет, подумала, что похоже бабушка родным пишет, жалко её стало.

- Переехали они, это ты милая точно сказала, - кивнула старушка, - На тот свет переехали, и Алька стерва и Олежек её! Алька то вся в мать была, той бы только гулять да хвостом вертеть. Дочку прижила незнамо от кого. Врала, что от артиста заезжего. Мать спилася - Альке только осьмнадцать стукнуло. У ей похоже и сердце не ёкнуло, что матери нет. На что жила, одному Господу известно. А потом вдруг остепенилася. Олежека привела, замуж вышла. Мы все подивились - парень то вроде неплохой, пошто с ей связался? А потом решили, может и правда за ум взялась? В магазине стала работать. Олег её на завод пошёл, всё чин по чину. Потом она забеременела. Но опять сорвалась Алька, загуляла. Олег её искал по всяким таким местам нехорошим, вытаскивал, да толку то. Однажды Олег нарвался на каких-то дружков её старых, в общем, потасовка была. У Альки схватки начались, да какой ей ребенок при таком образе жизни, не выжили. А за ними и Олег сгинул, говорят спился, вот какая тут история была! Только вроде не было у них никаких родственников, не приезжал никто, я бы помнила.

- Спасибо вам большое, - Лена сунула письмо в сумку и побежала на работу.

Вечером за чаем Лена мужу призналась, что в обед на работе она это письмо злополучное всё же распечатала, прочитала и даже всплакнула. - Слушай, что бабушка неизвестная пишет,

- Олеженька, сыночек! Ты прости меня, старую, что обиделась на тебя. Совсем я теперь стала плохая, глаза почти не видят. Письмо это Зина соседка пишет. Звонила я тебе много раз, сыночек, всё повиниться хотела. Что слов плохих тебе тогда наговорила, когда ты от меня в город уехал. А потом ещё и женился, а мне даже не сказал сразу. Дозвониться тебе я никак не смогла. Все приехать хотела, да так и не собралась, ноги болят сильно, а теперь вот и вижу совсем плохо. Но повидаться же надо, как же я сыночка милого, и не увижу больше? Олеженька, милый, приедь сынок, хоть ненадолго, уваж мать, Христом Богом прошу. Жить мне недолго видно осталось, Зина мне помогает, добрая душа. Очень жду, откликнись, сынок, не держи обиду!
Твоя мамушка.
(Это ты в детстве так кликал меня, сыночек мой золотой, ненаглядный мой!) Очень жду от тебя ответа!

Лена сложила письмо и положила в конверт, -Представляешь, она ему письмо написала, думает жив он, думает обиделся на мать и уехал из деревни насовсем. И знаться не хочет. И она ждёт его, ты представляешь, простить её просит, - Лена говорила, а в глазах её были слёзы. У них обоих с мужем родителей уже не было в живых.

Олег помолчал, потер лоб рукой, как обычно делал, когда на что-то серьезное настраивался, - Лен, ну не знаю. Вот ты мне это зачем прочитала? И как теперь быть? Ты же понимаешь почему, помнишь мать моя на меня тоже обижалась? Хотя я и звонил ей, и приезжал, и помогал, а все равно обижалась! Ей хотелось, чтобы сын её рядом был, одиноко ей было, это я сейчас всё это понимаю. Тогда так не понимал, а сейчас понимаю! И что теперь, письмо это выкинуть и забыть? Выкинуть то конечно можно, только мысли не выкинешь, - Олег сидел, грустно смотрел на Лену, а потом вдруг улыбнулся, - А помнишь, мы по Святым местам хотели проехаться, в глубинку, на недельку. Давай к этой бабушке заедем, это же где-то в этих местах. Расскажем правду, как есть, может поможем хоть чем-то, как думаешь?

Через несколько дней Олег и Лена проехав несколько городков Золотого кольца, подъезжали к небольшой деревеньке. Вот и этот дом. Олег остановил машину и они с Леной вышли.

- Здравствуйте, скажите, Евдокия Денисовна в этом доме живёт? - спросил Олег у женщины, стоящей у соседней калитки. Та молча кивнула, и всё как-то странно всматривались в приехавших. Лена достала сумки с гостиницами, - Олег, идём, ну что ты встал? Они открыли ветхую калиточку, прошли по узкой тропинке к крыльцу и постучали.

- Так заходите, открыто у неё, - крикнула соседка. Она всё стояла и смотрела на приезжих.

Старая дверь поддалась, скрипнула порыжелыми петлями. В темной избе на деревянном столе лежали яблоки, наполняя всё вокруг волшебным, словно из детства, ароматом. У окошечка сидела старушка.

- Евдокия Денисовна, здравствуйте, - дрогнувшим голосом сказала Лена, и старушка обернулась на голос. - Здравствуйте, гости дорогие, - в голосе Евдокии Денисовны прозвучало удивление - неужели это к ней кто-то? И едва уловимая надежда - может это и правда к ней? Может это? Неужели...

- Олеженька? Олежек, это ты? - старушка встала, пошла неверными шагами, задохнулась от волнения и чуть не упала в подхватившие её руки Олега. Он удержал её, довел до старенького дивана, сел рядом, а она только и повторяла, - Олеженька, радость то какая, сынок! Ты всё таки приехал. И глядя на него почти ничего не видящими глазами, гладила его руки, его куртку, его щеки, - Колючий то какой, сынок, бородатый, как папка твой! Приехал, миленький, приехал!

Олег беззащитно смотрел на Лену, но она помахала ему - молчи, не надо ей ничего рассказывать, пусть так, пусть так думает!

Потом они пили чай с гостиницами. А Евдокия Денисовна всё говорила и говорила, и говорила...

Олег и Лена оставили все гостинцы, да и свои дорожные запасы. Да ещё денег оставили соседке Зине. - Мы приедем, мы ещё приедем обязательно, - пообещал Олег. Зина долго смотрела на них, потом вдруг спросила, - Ты же ей не сын, я то вижу. Олег на моих глазах вырос. Что вам от неё надо?

Лена пожала руку Зины, - Не подумайте ничего плохого, - и всё рассказала соседке. Та успокоилась, удивилась, -Какие же вы люди добрые, неужто ещё есть такие? Поклон вам земной за бабу Дусю, утешили вы её, дай то вам Бог счастья, - и обняла Лену.

Евдокия Денисовна стояла у окошка и тихонько махала рукой вслед уезжающей машине, крестила их перстами на дорогу. Она всё поняла, что не сын её это был. Но за долгие годы её одиночества сердце теплом наполнилось. Он простил её, этот приезжий, и у неё прощения попросил. Он держал её за руку, и она ощущала сына, хоть это и был не он. Он говорил, и она слышала голос сына. Он обещал, что приедет, и она верила ему. И теперь ей есть кого ждать, она чувствовала, что они обязательно приедут, они сдержат своё обещание.

[Olexara]

В Петербурге ко мне часто обращаются «барышня». Мне нравится. Хотя контекст бывает самый неожиданный.

Бреду, например, по Большому Сампсониевскому. Пробираюсь сквозь снега натурально. Навстречу парень с пачкой рекламных листовок.
— Барышня, самогонный аппарат с хорошей скидкой!
— Вот скажите, я выгляжу сейчас как человек, которому нужен самогонный аппарат? Вы правда думаете, что я его куплю в такую погоду???
— А что ещё вам может быть нужно в такую погоду?
— Возможно, лыжи!
Парень меряет меня проницательным взглядом.
— Вы не из Санкт-Петербурга?
Качаю головой.
— Пойдёмте, барышня, — вздыхает парень. — Покажу, где можно купить лыжи с хорошей скидкой.

Или вот гуляет мальчик с дедушкой. И спрашивает, показывая на мою шубу:
— Деда, это зайчик у тети?
— Это, Сережа, у барышни норочка, — отвечает деда.
— А что значит норочка?
— Это значит, Серёжа, что барышня замужем.

Две интеллигентные дамы останавливают меня неподалёку от станции метро. Указывают на занесённое снегом маленькое здание:
— Не могли бы вы прочесть, что там написано? Мы не видим.
Напрягаю зрение.
— Ту… Та… Татуаж? Татуин? Простите, я тоже не очень хорошо вижу, честно говоря.
— Спасибо, барышня, это именно то, что нам нужно, — говорит одна дама.
Стараясь не показывать удивления, подхожу ближе. Надпись на будке: «Туалет».

— Как найти Большую Монетную?
— Идите мимо розового карлика, суслика и чебурашечной.
— Чево???
— Юнга, отставить прикалываться, видишь, барышня неместная!
— Розовый кролик, Сулико, Чебуречная. Извините, барышня.

— Не верьте навигаторам в телефонах, барышня. Вообще машинам не верьте. Они нас ненавидят. Мой пылесос вчера украл носки.

(с)Алла Дерягина

[Olexara]

Как приятно общаться с людьми, схожими с тобой по энергетике!
Мне всегда неважно было, кто человек по статусу в жизни, как и неважен абсолютно возраст или пол.
И уж тем более, не имеет значения для меня его внешность.
Мне важно то, что наполняет его сердце, чем он живет и дышит.
С человеком одной энергетики общение происходит легко, а после него состояние удивительного душевного наполнения.
Можно перекинуться всего парой фраз, но узнать для себя что-то очень важное и получить нечто такое ценное, что перевернёт в хорошем смысле весь ход событий с ног на голову.
Поэтому находите своих, не разменивайтесь на пустые разговоры, не теряйте драгоценную энергию.
Ведь лучше побыть временно одному, чем растрачиваться на то, что не твоё и никогда им не станет.
А свои - они обязательно находятся. На то они и свои!

©Алина Ермолаева

[Olexara]

Тяготы домохозяйства. Домработница по вызову.

Стёпе исполнилось тридцать пять. Он работал удаленно, был холост, независим, свободолюбив, презирал отглаженные футболки, семейные ценности и долгосрочные отношения. Так и выглядел Стёпа соответственно своему образу. По случаю торжества Стёпа собрал всех близких друзей за праздничным столом и приготовился отдохнуть, как в былые времена, но неблагодарные друзья и подруги, переженившиеся между собой, испортили всё настроение.

— Стёп, ты вообще собираешься что-то в жизни менять? — спросил Коля, разливая шампанское по пластиковым стаканчикам.

— Нет, — пожал плечами Стёпа, — у меня всё прекрасно.

— Посмотри вокруг себя, — не унимался Коля, — неужели тебя устраивает то, как ты живёшь?

— Что не так? — нахмурился Стёпа. — Я всего достиг сам, у меня огромная квартира!

— Да, но мы-то сидим в прихожей, — влезла в разговор занудная жена Коли, которую тот везде таскал с собой.

— На кухню вчера залетели голуби — я их никак не могу выгнать, в качалке пахнет по́том, в спальне есть нельзя — тараканы только и ждут зеленого света. Да и чем, собственно, вас не устраивает прихожая? — искренне удивился Стёпа. — Далеко ходить не нужно, можно даже не разуваться — всё как в лучших домах Лондона и Парижа.

— А питание, Стёп! Как ты питаешься! — на этот раз слово взяла Марина — женщина, загубившая судьбу лучшего друга Стёпы Димы — перспективного лентяя и алкоголика.

— Чем вас не устраивает пельменный торт с майонезным кремом? — возмутился Стёпа. — Я, между прочим, полчаса его готовил!

— Мне нравится, — прочавкал Дима и тут же получил в ответ суровый взгляд жены.

— Стёп, мы едим из одноразовой посуды, — снова взял слово Коля.

— Зато не надо мыть, — парировал именинник.

— А как же грязь? Когда ты в последний раз мыл полы? В прошлом году я уронил тут косточку вишни — так теперь у тебя растёт дерево посреди квартиры!

— Вы просто завидуете, — отмахнулся Стёпа и зачерпнул ложкой хлебный салат с сосисками.

— Но главное, Стёп, это одиночество, ты же тут без женщины совсем одичал, — погладила его по коленке Марина, и Стёпа слегка заскулил.

— В общем, мы тут скинулись тебе на подарок, — подвёл итог Коля.

— Та-а-ак, — глаза у Стёпы загорелись, — наконец что-то приятное.

— Заказали кое-кого…

— Ого! Спасибо, друзья! — обрадовался Стёпа. — Надеюсь, что это женщина? — подозрительно посмотрел он на друзей.

— Да, конечно, женщина. Да ещё и в соответствующем наряде, — смущенно хихикнула жена Коли.

— Обрадовали так обрадовали! — сиял Стёпа. — Я всегда мечтал, чтобы мне заказали такую. Спасибо, спасибо огромное!

Друзья как-то многозначительно переглянулись, но Стёпа этого не заметил. В этот самый момент раздался стук в дверь, от которого посуда, стулья и желудки гостей слегка подпрыгнули.

— Должно быть, это она, — предположил Дима.

— Как её зовут? — спросил воодушевлённый Стёпа, открывая дверь.

— Кажется, её зовут Ольга, — ответила Марина, и в этот момент дверь открылась полностью, сдвинув праздничный стол с гостями на полметра вглубь квартиры.

Входящая женщина нагнулась, чтобы не задеть головой косяк. Дверь скрипнула и слетела с петель.

— Прокофьевна, — тяжелым басом закончила за Мариной нанятая гостья и, втащив в квартиру два огромных чемодана, добавила: — Фамилия моя Набекрень.

— Н-н-н-надеюсь, что это не шест? — спросил, заикаясь, Стёпа, глядя, как эта массивная особа стыкует огромные блестящие трубки. В конце она насадила большую, напоминающую парус, тряпку и вместе с этой мачтой в руках направилась на кухню.

— Стойте! Там голуби! — закричал Стёпа. — Не пугайте их, иначе перья по всей квартире разлетятся!

Но Набекрень уже была на кухне и гремела посудой.

— Кого вы сюда привели?! — требовал у друзей разъяснений Стёпа.

— Это домработница. Мы арендовали её на сутки, — объяснял Коля. — Протрёт пыль, приготовит обед — ничего особенного.

— Может, приголубит тебя, — не сдержавшись, выдала жена Коли и неприлично громко рассмеялась.

В этот самый момент с кухни послышался звук передвигаемого гарнитура.

— Но мне это не нужно! — возмущался хозяин квартиры. — Заберите её себе, раз оплатили!

— Подарки не передаривают, — заявила Марина. — Ну ладно, мы пойдём, развлекайся, — в её голосе чувствовалось злорадство.

Друзья встали из-за стола и направились к выходу. Следом за ними из квартиры организованным строем вышли голуби.

Прикрыв входную дверь, Стёпа ворвался на кухню и чуть не потерял дар речи. Авторские пятна жира, засохшие на полу художественные капли кетчупа, цветущий хлеб — весь тот уют, которого мужчина годами добивался, был безвозвратно утерян.

Из мойки пропала вся посуда, включая сковороду, которая отмокала там со времен татаро-монгольского ига, из морозилки больше не торчал курино-пельменный айсберг, что не давал дверце закрыться, на предательски чистой плите в кастрюле что-то булькало и пахло полезными микроэлементами.

На кухонном столе лежали колготки. Стёпа удрученно вздохнул. Он бы очень хотел, чтобы эти колготки таили в себе ноги прекрасной стриптизерши, но бездушная одежда таила в себе неестественно огромный репчатый лук.

— С собственных грядок, — пояснила Набекрень, доставая крупную луковицу и занося над ней нож. — Авторское удобрение.

— Уходите, или… — начал было кричать Стёпа, но Ольга Прокофьевна надавила лезвием на овощ, и тот, хрустнув, выпрыснул в атмосферу сок.

«Хатико», «Унесённые ветром», слезоточивый газ и голодающие дети, вместе взятые, не смогли бы выдавить и одной десятой слёз, сколько удалось этому луку. Стёпа рванул в ванную комнату, сшибая на ходу кресла. Умывшись, он вернулся на кухню, но, не застав там незваную гостью, отправился на её поиски. Звук металла, доносившийся из качалки, настораживал.

— Что вы делаете?! — теряя самообладание, кричал Стёпа, разглядывая нанятую уборщицу, протирающую снятые с грифа штанги блины.

— У вас тут всё ржавчиной покрылось, — отвечала она, одной рукой держа блин, а второй методично стирая с него рыжий налёт. — Жалко снаряды: стоят без дела, закисают.

— Это не ваша печаль, что в этой квартире стоит без дела и закисает, — сказал Стёпа и машинально глянул на себя в зеркало. Из всего, что находилось в комнате, больше всего закисло тело самого Степана. — Если вы не уйдете, я вас выгоню силой, — злобно проскрежетал мужчина и взглядом указал на боксерскую грушу, которая за всю свою жизнь не познала ни одного удара и потому была покрыта несмываемым позором.

— Вот, — сняла с крючка боксёрские перчатки Ольга Прокофьевна и бросила их Стёпе, — я их от пыли протёрла, бейте, не стесняйтесь.

— Я… я женщин не бью, — замялся Стёпа.

— А вы не бойтесь, вам сначала попасть нужно, — улыбнулась домработница и помогла хозяину квартиры зашнуровать перчатки. — Если попадёте по мне, я уйду, а если нет — отработаю оплаченную услугу.

Стёпа кивнул. Ольга Прокофьевна была размером с половину комнаты, попасть в такую было проще, чем камнем в море. Стёпа встал в стойку и нанёс удар правой в ту область, которая по форме напоминала печально известную грушу.

Хрустнул локоть, рука пронзила воздух, женщина увернулась, порхнув легко и грациозно, слово колибри.

Стёпа озадаченно моргнул, чихнул, затем сделал ещё одну попытку. Снова мимо. Он начал наносить серии вялых ударов, целясь в корпус женщины, старался достать до второго подбородка апперкотом. Он даже пустил в ход ноги, но Набекрень играючи уходила от всех атак, параллельно успевая полить цветы и заменить лампочку в люстре.

Когда закончилось дыхание, а перед глазами закружились черные точки, Стёпа рухнул на пол и чуть не утонул в собственном поту.

— Предлагаю вам тренироваться каждый день, иначе вас на улице какие-нибудь пенсионеры или второклассники обижать начнут, — без намека на улыбку сказала домработница и направилась в святая святых квартиры — рабочий кабинет Степана.

— Не-не-не смейте! — выползая из тренажёрного зала, пыхтел Стёпа.

Средневековые за́мки не смогли бы похвастаться такой древней и благородной пылью, как эта комната. Покрытая этой самой пылью бутылка вина на столе могла бы быть продана по цене всей квартиры, если бы Стёпа его не выпил. Тут же лежал кусок пошехонского сыра, который давно перерос «Бри», «Данаблю» и другие «камамберы» в вопросах плесени.

Ольга Прокофьевна достала из чемодана свой костюм из микрофибры, зарядила швабру новой тряпкой и, словно меч из ножен, достала из чехла фамильный пипидастр.

Набекрень закружилась, завертелась, затрещала статическим электричеством. Стёпа попытался прорваться в комнату, но был вышвырнут оттуда разрядом тока. Наконец Ольга Прокофьевна открыла крышку системного блока, откуда нескончаемым потоком попёрла утрамбованная там годами пыль. Пипидастр сломался пополам, а тряпка оказалась бессильна против такого кунг-фу.

Из второго чемодана Ольга Прокофьевна вызволила пылесос «Вихрь 1000». В прошлом веке их выпускали для уборки космодромов очень ограниченной партией, но после того, как пылесосы начали выдирать грязь вместе с бетоном, их пришлось убрать из пользования. За хорошую работу по отмыванию взлетных площадок от нагара Ольга Прокофьевна получила в подарок один экземпляр и позже доработала его, немного убавив мощность.

Щелкнув тумблером, женщина засунула трубку в системный блок. Пыль входила в корпус пылесоса с хлопающими звуками. Стёпа снова бросился в комнату, чтобы спасти свой рабочий агрегат и чуть не попал в чёрную дыру, образованную внутри «Вихря».

— Если хотя бы один гигабайт оперативной памяти пропал, я вас засужу, Биосом клянусь! — угрожал Стёпа, включая системный блок после уборки.

Комната была чиста. Ольга Прокофьевна молча собирала инструмент и переодевалась.

— Ну что там? — спросила она, когда на рабочем столе появилась заставка.

— Ничего, — буркнул Стёпа.

— Совсем?

— Совсем. Я не знаю, как вы это сделали, — Стёпа устало выдохнул, — но производительность компьютера резко выросла.

— Это всё из-за пыли.

— Возможно, но ваш пылесос сожрал даже те вирусы, что мой антивирусник никак не хотел удалять, теперь свободное место на жестком диске выросло на двадцать процентов. Спасибо.

— На здоровье, — ответила Набекрень. — Пойдёмте на кухню, там ужин готов.

— А если я не хочу?! Силой заставите?

— Нет. Зачем? — ответила уборщица и, зайдя на кухню, сняла крышку с кастрюли.

Квартиру моментально заполнил насыщенный аромат, от которого у Стёпы желудочный сок чуть не прожёг насквозь весь пищеварительный тракт.

— А что там у вас? — как бы без интереса спросил хозяин квартиры, зайдя на кухню.

— Овощное рагу и печеночный торт. Я слышала, у вас день рождения сегодня.

— Фу, — брезгливо поморщился Стёпа.

— Я всё же положу вам, — без обиды сказала Ольга Прокофьевна и наполнила тарелку едой, а на стол поставила тот самый торт, который парил и тёк соком начинки.

Ольга Прокофьевна вставила в торт свечки и предложила имениннику задуть их и попробовать хотя бы кусочек торта, после чего она обязательно уйдёт, так как вся работа уже сделана.

Стёпа сдался и, сев за стол, пододвинул к себе тарелки. Дальше всё было как в тумане. Стёпа очнулся в больнице. Его увезли на скорой с пищевым отравлением. В порыве гастрономического экстаза Стёпа съел весь торт, а вместе с ним — все тридцать пять свечей, которыми и отравился.

Скорую Стёпе вызвала молодая соседка, спустившаяся в его квартиру на сводящий с ума запах еды, проникнувший к ней через вентиляцию. Дверь у Стёпы была не заперта. Соседка сопровождала его до самой палаты, а когда он очнулся, рассказала, что и как произошло. Девушка очень переживала и была вне себя от радости, когда Степан пришёл в себя.

— А вы не угостите меня своим тортом? — смущенно спросила, когда хронология событий была восстановлена.

— Тортом? Но я не готовил его. Его сделала домохозяйка по вызову. Кстати, а где она была, когда вы меня нашли?

— Домохозяйка по вызову? Не знаю. Когда я пришла, вы были один. На столе лежал рецепт, а на вас был надет поварской фартук, — удивлённо ответила девушка.

— Хотите сказать, что она мне привиделась?

Соседка лишь пожала плечами:

— Так что, угостите? Или хотя бы поведайте, как его готовить. Кстати, у вас дома такая чистота, вы большой молодец!

— Да говорю вам, это не я, это…

Тут Стёпа осёкся, увидев, как в его палату вошла санитарка, держа в руках огромный чемодан. Из него женщина достала две большие блестящие трубки, состыковала и насадила на них тряпку. Прежде чем начать уборку, она подмигнула Стёпе. Поняв, кто перед ним стоит, Стёпа подмигнул в ответ.

— А приходите завтра, если меня выпишут, — улыбнулся мужчина своей спасительнице. — Приготовим вместе.

Александр Райн

[Olexara]

- Свадьбы не будет! К нам бабушку везут.
Эти слова Алик произнес после 10 минутного телефонного разговора со своим троюродным дядей. Жена Алика, Зарема, так и села.
- Алик… А может всё обойдется? И не придется свадьбу отменять? Дочка расстроится.
- Я тоже расстроюсь. Все расстроятся. Рад будет только тот бычок, которого мы собирались на свадьбу резать. Но бабушка Кошерхан вот-вот помрет. Врачи сказали максимум неделя. Это знаешь ли не удивительно, учитывая, что ей 104 года. А может и больше. Короче, её привезут сейчас.
Зарема заплакала. Ей было жалко и бабушку, которая последний месяц уже не вставала с больничной койки и свою дочь Диану, которой через неделю должны были сыграть свадьбу.
- А почему к нам? - сделала она вялую попытку поменять последний логистический путь бабушки Кошерхан.
Алик не стал сердится. Он в принципе был спокойным человеком. И к тому же весьма воспитанным. Промокнув лысину платком, объяснил:
- Потому что я – её правнук.
- Двоюродный!
- Какая разница? Ближе у неё никого нет.
- Но почему не к Казбеку? Он такой же двоюродный правнук…
- Во-первых он младший двоюродный правнук. Во-вторых, у нас большой дом, а если в однушку Казика привезти ещё и бабулю, то через неделю мы похороним и моего брата вместе с ней.
Тут Зарема спорить не стала. Потому что в однокомнатной родственников и так было не протолкнуться: Казбек с женой (пропади она пропадом толстуха), трое маленьких детей и собака. И хомяк.
- Ещё и хомяка завели! Твой брат не может сказать "нет" …
- Тихо…Тихо Зарема. Это мой брат, но у него своя жизнь и согласись, даже без хомяка бабулю там положить было бы негде. К чему эти споры? Бабушке осталась неделя, домой, в село её не повезем, кто там за ней будет ухаживать? Поэтому. Принимаем бабулю. Отменяем свадьбу. Провожаем бабулю. Через год играем свадьбу. Иди сообщи Диане.
- Бедная моя девочка! Через год ей будет уже 23!
- Слушай. Она не кефир. Не прокиснет. Диана хорошая девочка, она все поймет правильно.
Диана действительно была хорошей девочкой и все поняла правильно. Она очень расстроилась из-за прапрабабки. И поплакав, помчалась готовить спальню для неё.
Следующие 2 часа в большом доме Алика было суетно. Бабушку из больницы пришли встречать все: близкие родственники Алика, близкие родственники со стороны его супруги, их дальние родственники, друзья семьи, коллеги и конечно соседи.
Приняли её как надо. Занесли, уложили на мягкий широкий матрас, накрыли легким пуховым одеялом и собравшись у кровати начали наперебой желать Кошерхан жить минимум до ста лет. А когда узнавали, что этот рубеж пройден, смущались и повышали планку до ста пятидесяти! Старушка смотрела на всех добрыми, прозрачными голубыми глазами и тихо улыбалась. Скоро гости поняли, что собственно делать больше ничего не надо и постепенно разошлись. Тем более бабуля, утомленная вниманием, уснула. У кровати остались самые близкие.
- Да уж. Не вовремя Кошерхан решила покинуть этот мир! Так жалко. И её. И свадьбу. И…
- Тетя Фатима. Да вы не переживайте. Всё нормально.
- Да я-то что? Я же просто соседка!
- Вот и я об этом! – Алик любил своих соседей, но не настолько.
Тетя Фатима обиженно сложила руки на груди и что бы успокоиться, стала придумывать, как вечером, расскажет подругам, какой этот Алик стал несдержанный и даже нахамил ей. Но в связи с последними событиями, любой на его месте стал бы на людей бросаться. Так Фатима сразу оправдала Алика, дай Бог ему сил…
- Не надо было Дианкину свадьбу отменять. Надо было бабу к нам везти, - сказал Казбек, стараясь не встречаться взглядом со своей женой. – мы бы детей в село отправили. С собакой. А…
- А Кошерхан, между тобой и Луизой бы уложили. Как кинжал. Что бы вы, случайно четвертого ребенка не создали. Минимум неделю вы бы так жили, а мы бы играли свадьбу и делали вид, что ничего не происходит. Всё нормально брат. Значит так должно быть.
Так сказал Алик и все замолчали, задумавшись о вечном. Вдруг хозяйка дома произнесла то, что хотели сказать все:
- Хоть бы подождала 2 недели. Мы бы успели свадьбу сыграть. Хоть 10 дней…
Все посмотрели на Зарему. И вдруг из угла кто-то сказал:
- Ну, это можно наверно устроить… Есть же всякие укрепляющие капельницы и уколы. У меня у коллеги был похожий случай с дедушкой. Они нашли хорошую медсестру…
Теперь все посмотрели на жену Казбека – толстую Луизу. И потребовали подробностей!
Уже через час в доме появился новый персонаж – медсестра с нежным именем Лилия. Носительница нежного имени была большой красивой женщиной родом из Дагестана. В прошлом мастером спорта по дзюдо. Она внимательно выслушала задачу. Потом осмотрела бабушку Кошерхан. Подумала минуту и уверенно заявила:
- Всё будет хорошо. Недельный курс жи есть? Свадьбу отменять не надо! Отвечаю.
…и не подвела. Бабушка благополучно прожила эти семь дней и пережила свадьбу. Недельный курс капельниц был видимо очень хорош, потому что скоро на щеках её заиграл румянец. Ещё через пять дней Кошерхан с удовольствием попила куриный бульон, а к началу четвертой недели вышла на прогулку. Все домашние были счастливы! Кошерхан с удовольствием влилась в большую семью правнука. Обсуждала новости мировой политики с Аликом, с азартом болела за Аланчика (младшего сына Алика) который рубился в футбол на «Плейстейшен» и со скепсисом оценивала кулинарные способности Заремы не забывая ей об этом сообщать. Потом начала вязать носки для будущих детей любимой праправнучки, чью свадьбу она так любезно не сорвала.
Зарема как-то не выдержала и попыталась аккуратно предъявить медсестре Лилии за избыточную активность старушки и заодно выяснить, как долго сохраняется эффект от капельниц. Но та, только развела мощными руками:
- На всё воля Аллаха, дорогая! Если бабушки время не настало, значит так Ему угодно! Пусть живет до ста лет!
- Ей 104!
- Ну тогда до 120-ти! – хохотнула Лилия и посоветовала Зареме прокапаться чем-то успокоительным.
А Кошерхан вязала носки и периодически сетовала: «что пора бы и честь знать, мол засиделась в гостях, тем более, что в селе ждут огород и куры…» Зарема однажды не осторожно поддержала тему пожалев огород и кур. Кошерхан прикинулась глухой, а на следующий день поведала Алику, что постарается научить его жену печь нормальные пироги, добавив, что вряд ли успеет сделать это до конца жизни. Об этом же она сообщила и соседкам и конечно толстой Луизе.
Зарема не выдержала и прошла курс капельниц. Стало полегче. А бабушка, связав синие носки, взялась за розовые, сообщив всем: «что, если уж она не умерла в назначенное время, сейчас уже смысла нет и надо дождаться пра-пра-правнуков»
Прошло 5 месяцев. И наступил Новый Год. И все собрались за праздничным столом. И Алик с Заремой, и семья его брата Казбека в полном составе кроме хомяка, и даже Диана которая прямо под Новый Год ушла от мужа и вернулась в отцовский дом. И конечно бабушка Кошерхан. Она очень расстроилась тому, что синие и розовые носки пока не пригодились, но оптимистично намекнула сыну Алика:
- Аланчик! Солнце моё! Вся надежда теперь на тебя! Как же я хочу дожить до дня, когда ты приведешь невесту в дом!
- Ему всего 12! – пискнула Зарема и покраснела. А все посмотрели на неё укоризненно и дружно выпили за здоровье бабушки и современную фармакологию.
Sos Pliev

[Olexara]

Божечка, милый, зачем ты народил меня женщиной, вот скажи? Кому я в прошлой жизни, будучи котиком, нассала в тапки? Кого коровушкой стельной лягнула задней ногой? Кому креветочкой тигровой поперек горла встала?
Божечка, милый, женщиной быть очень сложно. Во-первых, накладно. Платюшки, бусики, полная депиляция. Тут намажь, чтобы отпало, там, чтобы заколосилось. А оно потом растет и чешется, а деньги кончаются стремительно, так же стремительно и не начавшись.
Косметологи эти. Колют и колют. Колют и колют. А у меня с детства на шприцы аллергия - я от них дырками покрываюсь. Но надо же, надо. Ведь то, что ты мне выдал, Божечка, совершенно невозможно донашивать без изменений. У нас кругом такая конкуренция, что даже фотошоп с фильтрами уже еле справляется.
А ты мне по накладной это лицо и прилегающую инфраструктуру отписал. Куда я с ней? Только в шпалоукладчицы месяца, на почетную доску. Да и то под вопросом.
Во-вторых, Божечка, женщиной быть нервно. Все время нервно. Любит-не любит, плюнет-поцелует, ты покушал, все ли в шапках, вдруг завтра война, а он устамши, дать так, чтобы не передать и остался интерес. Но недодать тоже нельзя, помним - конкуренция.
А ещё ж худеть. Все время надо худеть, ты может уже на просвет прозрачная, но все равно надо. И тут как. Собралась, не жрешь. Щеки впали, сиськи впали, из-за угла первым появляется нос, голодные глаза, а потом уже гремит все остальное. Но жопа - стабильна. Жопа держится до последнего, апологет уверенности в завтрашнем дне. Завтра она будет у тебя ровно такая же, а может даже больше.
Божечка, ты бы по принципу женской жопы лучше бы наш золотовалютный запас изобрел. Когда все истощилось, а он живее всех живых. Но ведь нет. Все наоборот. Жопа, конечно, стабильная, но про другое.
А ещё, Божечка, милый, женщиной быть больно. Все время больно. Вот признайся честно, тебе какая-то дурная баба не дала и ты теперь всем нам мстишь. Иначе зачем? Зачем в отверстие размером с вишню пытаться просунуть предмет размером с дыню? И обставить это все так, что без этого нельзя - назвать родами.
Мне то чё, я может и не размножусь уже никогда, я усыновила кота Мольберта, а он взял под опеку меня. Но других то, других то за что? Придумал бы замочек какой, что ли. Надо - расстегнулась, не надо - заржавел. Ну создал же ты нам аппендикс в конце концов и зубы мудрости ещё. Детали лишние что ли от кого остались, зачем добру пропадать, да?
И вот так вроде ляжешь спать, глаза закроешь, а это все обухом на тебя бубух. Шапка, коты, вишня, любит.
Ум то ладно, умище куда девать. И, кстати, почему такой критичный выбор, а? Или мозги или сиськи? И что делать тем, кто везде опоздал?
Божечка, милый, не создавай меня больше женщиной в этом мире. Чет не выживу я.
© Полина Иголкина

[Olexara]

Поэт Сидоркин, находясь инкогнито среди читателей, провел анкету для выяснения своего места в литературе. Он раздал читателям бумажки с фамилиями: Пушкин, Лермонтов, Сидоркин, Есенин, Маяковский, – и предложил ненужное зачеркнуть.
Все вычеркнули Сидоркина.
Это было невероятно. Как будто читатели договорились между собой. Но они не договаривались, они даже не были знакомы друг с другом. И при этом – все! – вычеркнули Сидоркина.
Махнув рукой на классическое прошлое нашей литературы, Сидоркин составил новый список: Вознесенский, Евтушенко, Рождественский, Сидоркин, Николай Доризо. И опять все вычеркнули Сидоркина.
Тогда Сидоркин решил увеличить список. На этот раз читателям были представлены: Пушкин, Лермонтов, Есенин, Маяковский, Сидоркин, Тютькин, Вознесенский, Рождественский и Николай Доризо. Одну лишнюю фамилию предлагалось читателям зачеркнуть.
На этот раз читательские мнения разделились. Одна треть, с упорством, достойным лучшего применения, продолжала считать лишним Сидоркина. Но две трети вычеркнули Тютькина, фамилия которого показалась им менее благозвучной.
Теперь Сидоркин имел все основания написать: «В проведенной среди читателей анкете почти семьдесят процентов опрошенных любителей поэзии в числе самых любимых своих поэтов назвали такие имена: Пушкин, Лермонтов, Маяковский, Сидоркин и другие».

© Феликс Кривин