Истории со смыслом. Из жизни, из интернета

[Olexara]

__________________________________________________ ____________________________________________

[Olexara]

__________________________________________________ _____________

[Olexara]

Как-то большой компанией мы сидели в гостях у наших друзей, попивали вискарик. Ну и как обычно, не хватило, время уже к девяти. Хозяин дома Саша срочно был послан в супермаркет за добавкой, а жена ему ещё и мусор дала, чтобы по пути выбросил. Саня у нас парень немаленький.
Плечи широкие, морда здоровая...
Подходит он к помойке, выкидывать мусор, а там тщедушный мужичок в рванье
ковыряется. И так Сане стало неудобно, что в кризис он висками всякими балуется и балыком закусывает, в то время, когда люди на помойке еду ищут...
Решил он дядьку накормить.
О чем ему и сообщил. Дядя смущённо отнекивался, благодарил и пятился от
нашего Саши. Но от Саши так просто не отделаться. Со словами "Хорош сиськи
мять, бьют - беги, дают - бери" он потащил бомжа в магазин.
Там, купив алкоголь, закупил и подарок бедному дядьке. Вареной колбасы, пива, хлеба, каких-то консервов - короче, продуктовый набор.
С чувством исполненного долга наш товарищ расстался с мужичком, на прощание потрепав его по загривку, выдав что-то типа "Не дрейфь, прорвемся" пошёл к нам.
Далее было утро. Саша прогревал свой Рено, прыгая возле него от холода и завидуя Лексусу с автоматическим дистанционным прогревом, который тихонечко прогревался на соседнем месте сам. Через минут 15 к Лексусу спустился и хозяин. Тот самый мужичок, которого вчера наш Саня нашёл на
помойке!!!! В хорошем пальто и с часами дороже Сашиной машины!

На логичный Санин вопрос, мужик рассказал свою версию: "Я случайно флешку выбросил с финансовыми документами. Дождался темноты, переоделся и полез в контейнер, искать... А тут ты!"
"А что ж не объяснил-то?"
"Ага, я пытался, так ты меня не слушал! Я испугался, что сейчас по морде получу, решил смириться."

© Грубас

[Olexara]

У Егора Прохорова умерла жена. Так и не оправилась от последних родов. Тут бы горевать и горевать, да пятеро ребят осталось. Старшему, Николке, девять. Илюшке – семь. Близнецам Саньке и Лёшке по четыре. И младшей только три месяца, Алёнке, доченьке долгожданной… Некогда горевать, когда дети есть просят. А уложит всех, полночи сидит в кухне, курит ...

Поначалу Егор сам, как мог, крутился. Ну, свояченица приезжала, помогла чуток. Родных-то у них больше и не было. Хотела забрать Санеьку с Лёшкой, мол, тебе полегче будет. Потом из опеки какой-то что ли, приходили двое. Предлагали всех детей в интернат отдать.

Никого никому Егор отдавать не собирался. Как это – родных детей кому-то отдать? Как и жить-то потом. Трудно, понятно, а что делать? Растут они полегоньку, вот и вырастут.

Как мог, сам стирал, убирал, готовил, в огороде копался. У старших когда и уроки проверить успевал. С Алёнкой больше всех хлопот было, понятно. Ну, тут уже и Колька с Илюхой где, да помогут. Да и сестра патронажная, Нина Ивановна, часто приходила, заботилась.

Как-то раз она пообещала Егору няньку прислать. Всё ж тяжело мужчине с грудным-то ребёнком. Мол, девушка хорошая, труженица. В больнице нянечкой работает. Своих детей, правда, нет, не замужняя пока. А братьев-сестёр растить помогала, из большой семьи она, из соседней деревеньки.

Так и появилась у них в хате Нюся. Невысокая, крепкая, круглолицая, с немодной косой по пояс. И – молчаливая. Лишнего слова не скажет. А только всё переменилось в хате у Прохоровых. И хата заблестела - всё отмыла, отчистила. Одежонку и детскую, и Егорову перештопала, перестирала. И за Алёнкой успевала приглядеть, и наварить-нажарить.

В школе и в детском саду сразу перемены заметили. Дети чистые, опрятные, пуговицы уже не пришиты чёрной ниткой по белому, локти не драные.

Как-то заболела Алёнка, затемпературила. Врачиха сказала, поправится, главное – уход. Так она ночи просиживала рядом, сама ни разу не прилегла. Выходила девчушку.

И незаметно как-то и осталась в доме у Егора… Младшие уж мамой стали звать, соскучились по ласке материнской. А Нюся на ласку не скупилась. И похвалит, и по головке погладит. И обнимет. Как же, дети всё ж…

Старшие, Николка с Илюшкой, сначала дичились, никак не называли. А потом просто
Нюсей стали звать. Ни няня там, ни мама, - просто Нюся.Чтобы, значит, помнить, что своя мамка у них была… Да и по возрасту она им в матери с натяжкой годилась.

Родные-то Нюсины против были. «Куда такую ораву себе на шею вешаешь? Парней мало в селе?»
«Парни-то есть, - отвечала, - да я Егора жалею…. И ребятишки привыкли, что уж теперь искать-то…»

Так и жили. Пятнадцать годков незаметно пролетело… Дети учились, росли. Ну, не всё гладко - бывало, что и нашкодят, нахулиганничают. Егор гневался, за ремень хватался. А Нюся его одёргивала, мол, погоди отец, сперва разобраться надобно… И поругает, и пожалеет, бывало. Да, никто её Нюсей на селе уж и не звал. А Анной Васильевной величали, уважали.

Николка к этому году уж женат был, первенца ждали. Жили молодые отдельно, Николай в совхозе работал. Да не последним механизатором был, что ни год – то грамота, то премия, вот как. Илюшка в городе институт оканчивал, им Нюся особенно гордилась - инженером будет сынок-то!

Санька с Лёшкой весной из армии вернулись, в техникум поступать задумали, только вот спорили – в какой. Всё вместе делали - и озоровали в детстве, и горой друг за дружку стояли, если что.

Алёнушка в девятый класс перешла, тоже гордость Нюсина. И петь, и плясать мастерица, ни один праздник без неё не обходится.
А Егор уж в который раз думал, как хорошо ему Нина Ивановна жену выбрала…

Этим летом как-то почувствовала Нюся, что что-то не так с её организмом, что-то неладно. Век не болела, а то вдруг в глазах потемнеет, затошнит… Егора с его куревом стала из хаты на крыльцо гнать, плохо ей становилось. Сначала думала – пройдёт, ан нет. Пришлось-таки к доктору идти.

Домой вернулась тихая и задумчивая. От Егоровых вопросов отмахнулась, да ерунда, мол, всё в порядке.

А только вечером, когда уснули все, позвала Егора на крыльцо.
- Сядь, отец, поговорить надо… Знаешь, что мне доктор сказал? Ребёнок у меня будет… Поздно уж что-то делать, рожать надо…
Сказала и руками лицо закрыла. – Стыдоба-то, вот стыдоба…

Егор, так просто опешил от такого известия. Столько лет не было детей и – надо ж!
- Да какая стыдоба, мать, - аж сигарету свою отбросил, так и не прикурив. - Старшие вон все уж почти разбежались, вдвоем, что ль, останемся? Нееет, природа правильно всё расставила! Значит, готовиться будем!
- Как детям-то сказать? Скажут, старуха уже, а туда же…
- Да какая ж ты старуха? Тридцать девять, разве ж годы?
- Ой, прямо не знаю, что делать, что делать… Стыдоба…
- Ладно. Сам скажу. Завтра и скажу, Как раз все соберутся.

И сказал. Как только за столом собрались, так и сказал. Что, мол, ребята мои хорошие, скоро у вас ещё брат будет. Или сестра. Вот так.
Нюся голову опустила, в тарелке будто что высматривала, покраснела аж до слёз…

Николка, который по случаю воскресного дня с молодой женой у них гостил, только хохотнул.
- Здорово, мать! Молодец! Вот вместе с моей и рожайте! Им, детишкам, вдвоём сподручнее будет расти!

Санька тоже обрадовался: - Давай мам! Ещё братишку!
А Лёшка возразил: - Не… Девочку. А то парней у нас много, а девчонка одна. Разбаловали принцессу…

Алёнка тоько зыркнула на Лёшку.
- Разбаловали… Ты, что ли баловал? Конечно, девочку, мам! Я ей банты буду повязыавть, платья купим красивые!- захлебнулась восторгом.

-Платья… Что она тебе кукла? – вступил в разговор Илюшка. – Ребёнка ещё и воспитывать нужно, - назидательно произнёс он.
-Воспитаем, - с расстановкой сказал Егор. – Плохо, поди, вас воспитали? Вот, то-то…

А Нюся всё равно стеснялась и прикрывала растущий живот, когда платком, когда в жару плащ накинет, вроде прохладно ей.

Положенные месяцы прошли незаметно. Уже порадовались первенцу Николкиному, мальчик! Илюшка уехал доучиваться в свой институт, каникулы окончились. Санька с Лёшкой тоже уехали – поступили в сельскохозяйственный техникум.

И у Алёнки начался учебный год. Тихо стало в хате, пусто. Алёнка то в школе, то у подружек. Уже и парнишка какой-то её провожать стал с танцев воскресных.
Нюся не спала, поджидала Алёнку. И вдруг боль… Такая резкая, что в глазах потемнело.
- Егор, - слабо позвала она, - Егор, кажется… началось…
Побледнел тот, ноги в башмаки сразу и не попали.
- Ты, погоди, мать, я сейчас, сейчас… Скорую давай! - крикнул вошедшей Алёнке. Та сразу поняла, в двери выскочила.
Через две минуты в дом ворвалась.
- Мам, сейчас Толик отвезёт тебя, машину у отца попросит, подожди!
«Толик, значит…», - подумала она и снова резкая боль схватила внизу живота…
- Ой, мамочка! Да что же это!
Через ещё пять минут, вошёл парнишка, что провожал Алёнку
- Батя сам отвезёт, - сказал Алёнке. - Поедешь?
- Я поеду, - сорвал куртку с вешалки Егор. – Не бойся, Нюсь, я с тобой…

Всю ночь Егор сидел на крыльце районного роддома и дымил одну за другой. Наутро двери открылись, вышла немолодая нянечка.
- Сидишь, папаша? Куришь? Теперь курить-то пореже придётся… Первый у тебя что ли?
- Пятеро у меня, - глухо сказал Егор.
- У! Да ты богач! Только не пятеро, а семеро! Двойню твоя красавица принесла!
- Д…войню? – заикаясь, переспросил Егор.
- Малец и девчушка! Малец крикливый, - засмеялась она. – А девчушка красавица!
Ты иди домой-то, папаша. Завтра приходи. Она у нас ещё полежит маленько. Детишки вес должны набрать. Да, принеси чего надо. Тебе любая скажет, понял?
- Ага, - кивнул головой ошарашенный Егор.

На выписку вся семья собралась. По такому случаю и все три студента отпросились с занятий, приехали. Нянька торжественно вынесла два свёртка, перевязанных один синей лентой, другой розовой. Сзади шла смущённая Нюся.
Егор принял один свёрток, а второй и не знал, как взять.
- По двое-то несподручно… Забыл уж как, - смутился он тоже.

Второй свёрток принял Николай: – Давай, батя… Мне-то уж не впервой!
- Ой, какая хорошенькая! – заглянула в конверт Алёнка. – Сестричка, моя красавица!
Вручив няньке цветы и торт (как положено), разговаривая о своём, все двинулись к совхозному автобусу – директор совхоза выделил. Раз такое дело!
- Ну, мать, всем угодила! – улыбнулся Николай.

А Нюся держала на руках один из свёртков и тихо улыбалась своим мыслям. Детей, она, даст Бог, воспитает хороших… Она глянула в сторону Егора, который держал на руках второй сверток. «Мы воспитаем, - поправила она себя, - конечно, мы…»

- Ребята, - повернулась она к детям, - а назовём-то их как?…
И все сразу стали предлагать свои имена, чем-то близкие им, чем-то нравящиеся или связанные с кем-то…

А водитель автобуса, дружок Егора, слушая весёлый гомон за спиной, думал, что вот и не родная она им, этим пятерым… А разве скажешь…

[Olexara]

Сижу вчера дома. Типичный вечер 35-летней женщины. Сорок кошек не радуют, хотела связать носки, да спустила петлю. Дай, думаю, выйду на улицу, прогуляюсь. Дошла до качелей во дворе и так захотелось вдруг покачаться! Подумала: а почему бы и нет? Все равно вокруг никого, никто не станет свидетелем моего позора. Сижу, раскачиваюсь. Вдруг слышу: сзади кто-то шуршит.

- Вась, ну раскачай меня! раздается женский голос.

- Ты уверена, что это удобно?

- Уверена, Вась. Тут никого нет, только девушка, но она сама качается.

С этими словами на качели рядом со мной уселась сухонькая старушка в плаще. Ее спутник, аккуратный старичок с приятным голосом, придал ускорение качелям, и дело пошло. Теперь мы раскачивались вдвоем, а старичок стоял рядом. Старушка радовалась, как девочка, даже чуть не повизгивала от восторга, а старичок посмеивался тихонько, но тоже радостно.

Подустав, я спрыгнула с качелей и пошла домой, а мысли все были об этой паре. Они вроде бы не сделали ничего особенного, но почему-то мне так хорошо стало на душе. От этой нашей общей веселой тайны. От того, что они такие позитивные, дружные, легкие. От того, что в голосах их слышалась нерастерянная за долгие годы любовь. От того, что им до сих пор хорошо вместе

Голоса их становились все глуше, но успела различить еще несколько слов.

- Интересно, девушка не подумала ничего плохого?

- Это она еще не видела, как мы с тобой нашли самокат

Морена Морана

[Tati Tishmann]

Стиралка стирает, пылесос катается пылесосит, ляпота

Мои куда-то смылись, сижу одна с котами и обожаю такие моменты.
Пить чай с плюшками и читать Олешкины рассказики в это теме

[Olexara]

Сообщение от Tati Tishmann

Стиралка стирает, пылесос катается пылесосит, ляпота

Ещё посудомойка сама посуду моет…
хорошо, если бы ещё коты за собой горшки убирали.
Спасибо, Татишка, что читаешь.

[Tati Tishmann]

Сообщение от Olexara

хорошо, если бы ещё коты за собой горшки убирали

Сообщение от Olexara

Спасибо, Татишка, что читаешь.

И тебе огромное спасибо, что не забросила тему

[Olexara]

МУХА

Мужчина зашел домой и ахнул…
Полгода назад ему подарили маленького котёнка, которого назвали Пулей. Племянница, иногда приезжавшая к нему в гости с семьёй, нашла малыша на улице. И, передавая из рук в руки, сказала:
— Ты живёшь один. Всё никак себе пару не найдёшь. Работа у тебя нервная. Водитель автобуса. Придёшь домой, а тут тебе рады. Кошки — они уют создают и покой…

О как! Он и поверил. А что, думает. Может, и правда. Приходишь домой, весь издёрганный пассажирами и водителями, не желающими уступать дорогу, а тут тебе — лежит спокойно на диванчике. Мяукает и мурлыкает. Радуется, на руки лезет и гладиться хочет.
Ну, вы, конечно, понимаете, дамы и господа, это он по неопытности так думал. Кот не оправдал его ожиданий. И из послушного и приятного малыша превратился в подростка-егозу. Сидеть на руках и гладиться он не любил, а вот баловаться… Сколько угодно!

По неопытности мужчина купил мухобойку, которой лупил мух. Маленьких вёртких или огромных, называемых почему-то навозными.
И следил Пулька за мужчиной, бьющим мух наотмашь, очень внимательно. Запоминал, наверное, информацию собирал. И однажды решил угодить своему человеку. И угодил…
Ну, так вот, вернёмся к тому моменту, с которого начали.

***
Мужчина вошел в дом и ахнул. Ничего! Ровным счетом ничего больше не лежало и не стояло в его квартире. Разгром был такой, что можно было предположить то, что две банды гангстеров устроили специально у него дома разборку и орудовали они… битами!
Стулья были опрокинуты. Вазы, стаканы и вообще всё, что стояло или лежало на столе, подоконниках и тумбочках, теперь покрывало пол, равномерно распределив осколки стекла, глины и пластмассы…
Шторы напоминали полоски юбки какой-нибудь модницы, а на кухне... Кетчуп перетекал в солёные помидоры и варенье. Тут же аккуратными горками были рассыпаны соль, сахар и перец. Вилки и ложки валялись кучками. Шторы на кухне были оборваны вместе с палками и лежали во всём этом роскошестве, а на совершенно пустом обеденном столе…

Сидел очень довольный Пуля, и перед ним находилась муха. Огромная, как самолёт. Пуля смотрел на человека глазами победителя и довольно урчал.
Ну, сейчас! Сейчас человек похвалит его. Целый день, не покладая лап и не жалея усилий, он носился по квартире, ловя эту наглую муху. Устал ужасно, но поймал! И теперь может предъявить её и получить вполне заслуженную награду.
От таких приятных мыслей Пулька аж лапами стал перебирать.
Мужчина поднял стул и опустился на него. Он не знал, что делать сначала. Убирать, ужинать или ругать Пулю, но долго раздумывать ему не пришлось. Потому что в дверь позвонили. Он поднялся и, пройдя в прихожую, открыл. Теперь его изумление стало ещё больше.

В коридоре стояли трое полицейских, а за ними — человек десять соседей. Полицейские держали руки на рукоятках пистолетов.
— Нам позвонили… — начал один из них.
— Много раз, — добавил другой. — И сказали, что у вас в квартире происходит что-то очень плохое. Падает мебель и бьются тарелки. И доносится страшный визг и вой. Не могли бы вы позволить нам пройти в квартиру и убедиться, что всё в порядке, а вы… на всякий случай... поднимите руки, пожалуйста, скрестите их на голове и отойдите в дальний угол комнаты.
Соседи смотрели на мужчину со страхом и осуждением.
— А-а-а-а… Вот оно что, — сказал мужчина. И продолжил: — Проходите пожалуйста!
Он отошел в дальний угол комнаты и скрестил руки на голове.

Полицейские ходили по квартире, наблюдая страшный разгром и что-то искали, переходя из комнаты в комнату.
— Что вы ищете? — поинтересовался мужчина.
— Тело, — ответил один из полицейских. — И ваше объяснение произошедшего.
— Ах, тело! Тело я вам сейчас предъявлю, — согласился мужчина.
Полицейские мгновенно насторожились и опустили руки на рукоятки пистолетов. Осторожно, по стенке, стараясь не совершать резких движений, мужчина прошел к кухне. И, распахнув двери, сделал широкий жест.
— Пожалуйста! — сказал он. — Вот тело.

Полицейские, оттолкнув его в сторону, ввалились в кухню.
Тело сидело на столе и нагло улыбалось. Телу нравилось внимание. А перед ним лежала муха.
Несколько секунд в комнате царила тишина, пока полицейские приходили в себя и осматривались. А потом в их глазах начало проясняться. Первым засмеялся тот, который начал разговор, а следом за ним прорвало и остальных.
Они хохотали и не могли остановиться, а Пуля смотрел на них и на мужчину победным взглядом, как бы говоря: «Ну вот. Ты видишь? Все довольны. А это значит, что не зря я старался!».
Потом полицейские ещё полчаса фотографировались с мухой и Пулей на руках на фоне устроенного им разгрома. Все смеялись и были очень довольны. Больше всех был доволен кот. Ещё бы! Все по достоинству оценили его старания.

***
Когда полиция и соседи ушли, мужчина опять присел на стул.
— Я вам помогу, — услышал он голос и повернулся.
Рядом стояла женщина с первого этажа.
— У меня выходной сегодня, — сказала она и улыбнулась. — Вы сами провозитесь до ночи, а вместе мы быстренько справимся.
— Мне так неудобно напрягать вас, — смутился мужчина.
— Что вы! — улыбнулась ему в ответ женщина. — Всё нормально. Мне всё равно нечего делать. Я одна. Никого у меня нет. Только мама. У неё квартира недалеко. А вы будете как-нибудь наказывать этого паршивца, ну, или хотя бы ругать? — спросила она и кивнула на Пулю.
Тот сидел на столе в кухне и гонял правой лапой жирную муху.
— Что ж, ругать… — вздохнул мужчина. — Сейчас поругаю...

Он встал и, подойдя к Пуле, взял его на руки:
— Ты же гадкий какой-то паршивец! Разве можно так делать? Нет. Нельзя.
Пуля перебирал лапами — папа ругал его. Причем так красиво и ласково, что удержаться было невозможно и он, потянувшись вверх, лизнул своего человека прямо в левую щеку, а мужчина… Поцеловал его в нос.
— Ну и славно. Вот и молодец, — сказал он Пуле. — Значит, всё правильно понял. Чтобы больше такого не делал.

И опустил кота на пол. Пуля задрал хвост и пошел тереться о ноги женщины. Та смеялась.
— Как вы красиво его отругали, — усмехнулась она. — А почему я вас раньше не замечала?
— Не знаю, — ответил мужчина. — Может, потому, что я раньше несчастным был, а теперь, как у меня Пуля появился, сразу счастья прибавилось.
И он рукой показал на разгром, устроенный котом.

Женщина набрала телефон знакомого мастера, и назавтра мужчине поставили прочную мелкую сетку на все окна. И Пуля теперь мог свободно лежать на подоконнике и смотреть на птичек и больших жирных мух.
А женщина и мужчина убрали весь беспорядок, вынесли и выбросили всю разбитую посуду, помыли пол, сняли порванные шторы. И поехали по магазинам выбирать новые.
Вернулись они к вечеру, мужчина накупил всякой закуски и очень вкусный тортик. И бутылку шампанского. Ну, вы понимаете, дамы и господа. Чтобы отпраздновать новоселье. В старую квартиру. Вместе с женщиной.
Они сидели за столом в кухне, ели, пили и говорили. И им было хорошо, а особенно хорошо было Пуле. Он лежал на коленях женщины и замышлял... новую помощь папе.

***
В общем, всё закончилось отлично. И Пуля, разумеется, отчаянно помогает двоим. Папе и новой маме. Которая пришла в их квартиру единственно потому, что нашла его, Пулю. И признала в нём своего родненького котю.
И папа с мамой теперь вместе устраняют последствия его помощи.
А что же вы себе думаете?
А как иначе?
А иначе никак.

Олег Бондаренко

[Olexara]

- Ма-ам! Ну, мa-aм, можнo мнe с дeвочками на горку?
- Какую горку? y тeбя гopло!
- Ма-ам! Я штaны с начёcoм надeну!
✨
Штaны с нaчёсом - это жертва, и большая. Между этими штанами и мoим горлoм cyществует таинственная связь, понятная только маме. Вот и сегодня штaны с начёсом действуют безотказно - мама устало мaшет рукoй:

- Иди! Заболеешь - пеняй на себя!

Бyду! Буду пенять на себя! Быстрей, ещё быстрей, ведь мама всегда так запросто может передумать! Где эти проклятые штаны с начёсом? Запихив8аю их в валенки, под шапку положено ешё и платочек повязывать, обойдёмся без платочка, пальтишко старенькое, синее в белую клеточку, шарф, варежки - я готова! Но мама выходит в прихожую, придирчиво осматривает меня и вносит некоторые дополнения. Первым делом штаны, обязательно ей надо, чтобы поверх валенок. В глубине дyши я соглашаюсь, что да, так лучше - снег в валенки не набьётся, но некрасиво же, в другое время можно было бы и поспорить, но не тепepь, платочек под шапку - тоже согласна, шарф потуже. Кажется вcё!

- Недолго! И поостоpoжней там!
- Мы с Санькой и с Кoлькой Сидориным идём. Они за нас головой отвечают, им так Ларискина мама велела.
- Головой отвечают! Онa у них есть - голова-то? Сорванцы!
- Ну, я пошла, мaм!
- Замёрзнешь - cpазу домой! - кричит мама мне вдогонку.

Но я её уже не cлышу, я хохочу безо всякой на то причины, просто потому что хохочут Маринка и Лариска, просто потому что мы идём кататься с горки, и потому что снег белый-белый, небо синее-синее, и над всем этим великолепием сияет усталое зимнее солнышко.

Гора большая, её никто не строил, она сама по себе. На самом верху какие-то старые сараи, а спуск прямо на пустырь, там машины не ездят, можно кататься сколько хочешь - не страшно. Ребятишек - как муравьёв! Кто на санках, кто на картонках, а кто и просто так - на пузе и на чём придётся. У нас картонки - Санька нашёл и разодрал какую-то коробку, всем хватило.

Счастливая Маринка - повезло ей с братом! С Санькой не пропадёшь, они с Колькой Сидориным и здесь самые главные смельчаки - несутся с горы прямо на ногах, только снежная пыль столбом!

А мы тоже смелые, мы тоже не боимся! Лариска, правда, когда её подтолкнули, чтобы быстрее exала, как завизжит! Санька уши зажал и говopит:

- Будeте так орать, я вас живо домой отведу!

Но мы всё равно визжали и хохотали, потому что невозможно же удержaться-то. Ведь снег летит прямо в глаза, ветер так и свищет, и что-то такoe в самой серёдке ухает куда-то вниз, в самые пятки! Рраз - и носом пpямо в сугроб, и нисколько небольно, наоборот, щекотно и веселo!

А Кoлька приволок большущую фанерку, просто огромную, и мы покaтились все вместе, и внизу у нас получилась настоящая куча-мала, потoм мы долго искали в снегу Маринкин шарф и мои варежки.
А кoгда нашли, то катались уже без мальчишек - они куда-то пропали.

- Девочки, где же Санька-то? - Маринка таращила на нас голубые глазищи, и кажется готова была зареветь.
- Ой! А вон они, на крыше!
- Бежим скорей! Они там прыгают, а мы и не видим!

Под сараями намело большой сугроб, и Санька с Колькой в этот сугроб прыгали с крыши. Вот смелые-то! Высота-то какая! Может и нам попробовать? Мы уже начали было канючить, что это нечестно, сами-то прыгают, мы тоже хотим по разочку прыгнуть.

Но они нас и слушать не стали, а Санька и говорит:
- Это что! Так каждый дурак может, а вот я ceйчас прыгну вниз головой, как в кино, видaл?
- Слабо! - говopит Колька.
- Слабо?! Эх ты! Смoтри!

И Санька прыгнул. Он вошёл в сугроб ровно по пояс. Ноги его в больших чёрных валенках свечками торчали из сугроба и двигались как тараканьи усы. Нечего было и думать, что он сам из этого сугроба когда-нибудь выберется!

- А вдруг он там задохнётся? - говорит Лариска.
- Ой! Девочки, скорей! Ой, Санечка, потерпи, не задыхайся пока! - Маринка размазывает по мордахе слёзы и бросается разгребать сугроб.

Снег летит во все стороны, мы откапываем Саньку руками, ногами, кричим:

- Колька, тяни! - Колька тянет его за ноги и командует:
- А ну, ещё быстрей! А ну, поднажали!

И вот он, Санька, наконец, на свободе! Глаза у него вытаращены, он очумело вертит головой и несколько минут не может сказать ни слова. Снег у него во рту, в ушах, в носу, везде.

Санька отплёвывается, откашливается, сморкается, встаёт и сипло говорит:
- Пошли домой!
- Чуть голову себе не сломал! Я всё про тебя маме расскажу! - дрожащим от недавних слёз голоском говорит Маринка.
- Ты же за нас головой отвечаешь! А если бы сломал? Чем бы тогда отвечал? - возмущается Лариска.

Но Санька не обращает внимания на такие дремучие вопросы, он уже опять взял руль над нашей командой:
- Будете ябедничать - сидите дома! - и мы примолкаем, мы согласны, мы не будем ябедничать.

Медленно, едва переставляя ноги, бредём сквозь синие зимние сумерки. Уже и фонари зажглись, и на снег ложатся длинные фиолетовые тени. День-то пролетел, оказывается, а мы и не заметили!

Во дворе приходится долго отряхиваться от снега. Девчонкам хорошо - у них штаны начёсом внутрь, они легко от снега отчищаются, а мои начёсом вверх, и они все в маленьких льдышках, их одно мученье чистить. Девчонки хотели мне помочь, но тут вышел Ларискин папа, дядя Жора, подхватил Лариску на руки, поцеловал в пунцовые от мороза щёки:

- Ух, ягодка моя! Снегирёк мой ненаглядный!

Лариска из-за его плеча помахала мне и Маринке на прощанье рукой, и они скрылись в парадном.

А дома мама меня поругала за то, что я вся в снегу явилась, но это она так, понарошку. И вот штаны мои, варежки и валенки сушатся. Я сижу за столом, ем жареную картошку, запиваю тёплым молоком и, звучно шмыгая носом, рассказываю маме, как здорово было на горке. Но язык отчего-то начинает заплетаться, глаза слипаются, похоже, мама сейчас отправит меня спать. Пойду-ка я лучше к папе.

Я забираюсь на диван, к папе подмышку:
- Расскажи мне сказку, - прошу я.
- Про липовую ногу?
- Ага, ты же всё-равно других не знаешь.

Папа смеётся и начинает:
- Жили-были дед и баба. Пошёл раз дед на охоту ..

Сквозь дрёму я ещё слышу:
- Все по сё-ёлам спят, по дере-евням cпят, одна-а баба не спит, на мо-оёй шкуре cидит, мою шё-ёрстку прядёт, мoю но-огу варит. Приду и деда с бабой съeм! "

Но мне ужe безразлична судьба деда с бабой. Я не слышу, как меня раздевают, yкладывают в постель - я сплю.

И, пожалуйстa, можете смотреть свой хоккей и кричать, что есть мочи: "Го-о-ол! ", мoжете встречать гостей и включать погромче радиолу, можете смeяться, пить вино, танцевать и петь про то, как "жил да был чёрный кoт". Пожалуйста! Я не проснусь! Я набираюсь сил, чтобы жить дальшe.

Автop: Любoвь Алaферова

[Olexara]

В кафе мама с дочкой – девочкой лет шести и папа (как я понял – воскресный).
Пока девочка увлечённо рубает макаруны всех цветов, мама вполголоса даёт папе наставления:
- Значит так: гулять пойдёте – не закутывай! Ни в «Океанариуме», ни после – никакого мороженого! В девять вырубай компьютер…Да! Будет анекдот рассказывать матерный – не смейся! Анекдот смешной, но не смейся ни в коем случае! Даже не улыбайся! Может, поймёт, что не смешной - забудет, даст бог…

[Tati Tishmann]

Зайчик

Таксую. Принимаю заказ на вокзал. Пассажиры — мама и девочка лет четырёх.
До вокзала минут 30, едем. Девочка задаёт вопросы, мама на них отвечает, я руль рулю и педалю педали, поглядывая на них в салонное зеркало. В общем таксистская идиллия, обычный рядовой заказ.

За 5 минут до приезда девочка задаёт главный вопрос:
— Мам, а где зайчик?
И тишина. Смотрю в зеркало и вижу ужас в глазах мамы. Нет, не ужас, а УЖАС.
Забыли.

Из глаз ребёнка потекли слезы. Это был не обычный детский плач, с истерикой и криками. Это был молчаливый, наверное, самый страшный плач.
Мама пытается успокоить дочку, но безуспешно. Мне тоже становится не по себе, всего за один вопрос поездка из идеальной превратилась в трагическую для одного маленького пассажира.

Мама просит развернуть машину, чтобы вернуться за зайчиком. Спрашиваю, когда поезд, объясняю, что с большой вероятностью они не успеют.

Подъезжаем к вокзалу.
— А есть кто-то дома, кто передаст зайчика?
— Нет, — отвечает женщина. — Хотя соседки ключи оставила, цветы поливать.
— Звоните соседке, записывайте мой номер, скидывайте номер поезда и вагона, постараюсь успеть.

Высаживаю своих пассажиров и срываюсь с места за треклятым зайцем. Как назло — все светофоры красные и долгие, все хотят подрезать, пассажиры прыгают под колеса, гаишники норовят остановить. Конечно, это все только кажется, но так и было, честное слово.
Женщина названивает каждые 2 минуты. Раз на 6-7 я уже рявкнул на неё, чтобы не отвлекала.

Соседка ждала у подъезда, с плюшевым зайцем в руках. Я молча забрал его, развернулся и помчался обратно.

Нет, я не закидывал зайца в окно уходящего поезда и не обгонял поезд на следующей станции. Я успел за 10 минут до отправления. хозяйка забирала свою игрушку все так же со слезами, только слезы были другими.

Такси — место пересечения судеб. Через салон одной машины проходит множество людей со своими проблемами и заботами: вот бабушка везёт своего внука в секцию хоккея, а вот важный-важный дядя важным-важным голосом проводит важное совещание. Вот красивая счастливая пара едет в ресторан, а следом такая же красивая, но немного пьяненькая пара едет из ресторана и чуть-чуть ругается.

Но этот одинокий плюшевый зайчик, молчаливо едущий на переднем сиденье такси к маленькой девочке останется для меня одним из самых важных пассажиров.

P.S. Предвкушая вопросы: за эту поездку меня вознаградили. Вознаградили хорошо. Женщина передала награду через дочь со словами «скажи спасибо дяде». Деньги я взял без малейшего зазрения совести, все-таки я таксист.

Автор (c) sonic0013

[Olexara]

Moй друг работает в дежурке одного из московских отделений полиции. Однaжды кто-то из его сослуживцев после опасного трудового бyдня cтал готовится к долгой дороге домой (в какой-то Мухосранск). Но силы cвои не рассчитал, и подготовился настолько основательно, что достaвить тело мужественного сотрудника домой никто из более трeзвых товарищей по оружию не решился. Приняли единственно пpавильное решение - оставить тело в отделе. Но время позднее, все кaбинeты заперты, не в клетку же его к бомжам! Посовещались и pешили уволочь его в подвал. А помещение старенькое, водопровод чаcто прорывает, и дабы боец не утоп, на пол ставят четыре кирпича, на ниx клaдyт деревянную дверь, а уж сверху - тело. А чтобы тело ночью не пошлo чудить, свет гасят, и дверь в подвал зaпирают - спи, Вася! Кoнeчно, воду именно в эту ночь прорвало, и тело Василия, конечно, oчнулось! Ситуация Вacе нарисовалась унылая - темнота, тишина, и глaвное, он на плоту, а куда грести, неизвестно! Греб до утра, во всех нaправлeниях! Бopoлся за жизнь как Ди Каприо, исполняя Варяга!

[Olexara]

СЕГОДНЯ Я ХОЧУ РАССКАЗАТЬ ВАМ ОДНУ УДИВИТЕЛЬНУЮ ИСТОРИЮ .

Это не плод моего воображения. Она абсолютно правдива, и от этого еще более пронзительна.
В глухом селе, вдали от глянца и суеты мегаполиса, жила пожилая пара.
Им было по семьдесят три, пятьдесят четыре из которых они были вместе.
Больше полувека каждый год восьмого марта он рано утром уходил в лес и возвращался с букетом весенних цветов для любимой. Но однажды он не вернулся. Ни вечером, ни под утро.
Она провела в тревожном ожидании весь праздничный день. К вечеру ее беспокойство усилилось. Она позвонила внукам, и к поискам подключились спасатели. Она ворочалась до глубокой ночи, а когда к утру ей удалось уснуть, она увидела сон — муж стоит в болоте по пояс и зовет ее! Наутро она рассказала о своем сне спасателям, и думала, что её примут за выжившую из ума старуху, но они сей же час обследовали все близлежащие болота и… нашли его!!!
Он был по пояс в болотной топи.
В руках у него были её любимые цветы.

Он сам не заметил, как заблудился. Столько лет ходил одной и той же тропой, а в этот раз свернул с привычной дороги и увяз. Он приготовился умирать, но ему не было страшно. Он думал о том, что прожил длинную и счастливую жизнь, и был рад каждому ее дню. Воспоминания грели его душу, и в тот момент стали его спасением. Погруженный в них, он не замечал, как летело время. Когда он пришел в себя, то понял, что болотное чавкание прекратилось, и его перестало тянуть вниз. Но выбраться самому было уже невозможно. До прихода помощи он провел в этом состоянии пятнадцать часов, включая ночь.

Их воссоединение не оставило равнодушным ни единого человека. Плакали даже здоровые мужики-спасатели, повидавшие многое на своем веку. Такой трогательной нежности они не встречали никогда. Это были почти физически ощутимые волны — до мурашек по телу.

Не было ни криков, ни жарких объятий. Она приблизилась к нему, погладила сухонькой ладошкой по щеке, нежно обняла и заплакала. Тихо и сдержанно, словно стесняясь

Виктория Эр

[Olexara]

Ужасную ошибку совершила одна женщина под Рождество. Сначала она все правильно делала, так она думала. Надела сапоги, похожие на солдатские. Шубу и шапищу. Села за руль своего джипа и поехала к одной дуре. Корыстной гадине. Разбираться.
Женщину звали Тамара Леонардовна, предположим. У неё был единственный сын, она его поздно родила, для себя. И так вдвоём с сыном прожила тридцать лет. Сына она безумно любила. Ради него и жила, и работала изо всех сил. И разбогатела ради него. А сын познакомился с девушкой Леной из общежития. Да ещё с ребёнком!
Тамара Леонардовна знала людей. Она знала, что эта девка, как она Лену называла, хочет отнять у неё сына и поживиться имуществом. Вот и поехала она разбираться с девкой, узнала, где та живет. И решила эту Лену запугать или подкупить; как получится уж. Но оторвать змею от своего сына, который перестал слушать маму и толковал о женитьбе.
Тамара Леонардовна была лицом похожа на бульдога. Тяжёлое лицо со складками и брылями. А глаза у неё горели от злости как у собаки Баскервилей. Она была большая женщина, как памятник Родине. Думаю, на Кабаниху она походила более всего; из пьесы Островского.
По пути Тамара Леонардовна купила несколько яблок и груш. И погремушку для ребёнка. Все же праздник. Надо же как-то начать разговор, верно? Не звери же мы лютые, не ягуары!
Так что все правильно она делала. Позвонила в дверь, вошла, как циклоп, сняла сапоги и шубу. Поздравила с наступающим эту девку, только хотела начать спич, и тут увидела в манеже ребёнка.
Беленький такой мальчик. Петруша его звали, как робко сказала Лена. Она стояла и тряслась от страха. Потому что Тамара Леонардовна могла напугать, уж поверьте!
Тамара Леонардовна подошла к манежу и протянула малышу погремушку. На! И тут малыш вдруг залился таким радостным смехом, что Тамара даже вздрогнула. Малыш схватил погремушку ручкой и стал так потешно переступать ножками в носочках, держась одной рукой за борт манежа, - вроде танца такого. При этом он махал погремушкой и не сводил синих глаз с Тамары. И ещё радостно взвизгивал, от восторга. Почему-то Тамара Леонардовна внушила малышу необычайный восторг!
Он стал тянуть ручки к женщине, визжа и хохоча. Глаза как щелочки стали, рот с двумя зубами растянулся до ушек...
Вот тут Тамара ошибку- то и совершила. Взяла малыша на руки; инстинктивно. А Петруша обнял ее крепко-крепко, изо всех сил. А потом стал рукой трогать лицо, погремушкой слегка постукивать по лбу ей и ворковать…
Ну, и она стала ворковать. Стала умильным голоском говорить всякие глупые и бессмысленные слова: «кто это такой малипусечка? Кто этот маленький попсинька? Кто у нас такой сладкий сахарочек?», - как дура сделалась. И сердце ее сжалось так сладко-сладко, так горячо стало в груди… А Петруша не сводил с неё влюблённых глаз и прямо цеплялся изо всех сил! Ни за что не хотел к маме. И пахло от Петруши счастьем. Любовью. Ангелами, - если они пахнут, то именно как маленькие детки…
Да Тамара Леонардовна и сама не хотела малыша отдавать. Она бы сейчас все на свете отдала бы за Петрушу. С ней случилась любовь. Бах! - и все. И по складкам лица текли тёплые слёзы…
Ну, дальше и так все понятно. Тамара Леонардовна приказала сыну жениться! Хотя он приказов не слушал. Но женился; он же любил Лену и Петрушу. Шантажом и посулами Тамара Леонардовна заманила молодых жить в свой огромный дом. Но она к ним не особо лезла, так что они хорошо живут, мирно. Все внимание Тамары поглощено Петрушей. Они прямо не могут друг без друга; у них любовь. Они очень-очень любят друг друга.
Так одна женщина совершила ужасную ошибку. Или чуть не совершила? Как знать? И нашла свой рождественский подарок неожиданно. Рождество - особый день. И подарки тоже особенные…

*Анна Кирьянова