Истории со смыслом. Из жизни, из интернета

[Olexara]

Ваньке было три года, когда его мама развелась с его родным отцом. Мальчик его совсем не помнил, потому что мама все фотографии папы выбросила. Даже где мама невеста, а папа жених и на этом фото папу отрезали от мамы и осталась только мама- невеста. Папа не приходил к Ваньке даже по выходным, вообще никогда не приходил. Зато дедушка для мальчика был лучше всяких пап, но дедушка умер, когда Ваньке было пять лет, а мама вскорости вышла замуж и у неё теперь есть муж.
Ваньке очень хотелось, чтобы у него был папа и он сам, нет, его никто не заставлял, он сам захотел называть маминого мужа папой. Дядя Саша был не против находиться в звании папы, а мама была даже рада.

Новый папа покупал Ваньке конфеты, иногда игрушки и мальчик постепенно привыкал, к маминому мужу. Александр был сдержан и особого внимания чужому ребёнку не уделял, а Ваньке папа нужен был каждую минуту. Папа приходил с работы, а маленький Ванька встречал своего нового папу, залазил к нему на колени и пытался поделиться своими новостями. Отец тяжело вздыхал, а мама говорила:
-Сынок, ну что ты пристаёшь к папе со своими глупостями. Иди играть в свою комнату. Ты что, не видишь, что папа устал?
Понурый Ванька шёл в свою комнату, а мама и папа ужинали и смеялись на кухне. Постепенно мальчик привык к одиночеству, потому что играл он и смотрел мультики в своей комнате один.
Ну вот мама родила сестрёнку Ксюшу. Все были рады, а Ванька особенно, ведь теперь он сможет играть с сестрой.
Когда мальчик подходил к кроватке своей сестры и хотел потрясти погремушкой перед смешным, сморщенным личиком девочки, папа почему-то кричал на Ваню:
-Отойди от Ксюши и иди играй в свою комнату!
Ваньке было обидно, но он послушно уходил, а вот когда папа был на работе, мама позволяла подходить к малышке и даже разрешала немного подержать сестрёнку, но стоило папе прийти с работы, мама начинала покрикивать на Ваню и выпроваживать его в свою комнату.

Если дома Ваня вынужден был сидеть в своей комнате, то когда он пошёл в школу, вот тут энергия мальчика плескалась через край. Он был непоседлив и невнимателен и поэтому в учёбе не преуспевал. За это родители его постоянно наказывали. Наказания мало чем отличались от его прежней жизни. Ваню не отпускали гулять и играть с друзьями. Он так же сидел в своей комнате, но без игр и без телевизора и часами стоял у окна и смотрел во двор, где резвились дети их многоквартирного дома.
Ванька рос и видел, что Ксюшу родители любят больше, а точнее, Ксюшу они любят, а его нет и вот за то что всё так несправедливо в его жизни, мальчик возненавидел свою сестру и поэтому мстил ей. Когда родителей не было дома, он даже бил сестру. Ксюша плакала и просила:
-Ваня, не бей меня, не надо,- она боялась брата, как он боялся отца, который последнее время стал поднимать на Ваню руку.
Ване становилось жалко Ксюшу, он обнимал её и они плакали вместе.

Когда Ване исполнилось четырнадцать лет, объявился его родной отец. На тот момент у отца была другая семья, где родились две дочери.
Матери Ваньки позвонила жена отца и сказала, что отец допился и с ним случился инсульт и он полупарализованный лежит в больнице.
-Он хочет увидеться с Ваней,- сказала жена отца, -он просит Ваню прийти к нему.
-Не знаю зачем ему это надо,- ответила мама,- столько лет
ни разу не вспомнил о сыне.
-Протрезвел и вспомнил, а может помирать собрался. Кто их поймёт этих алкашей,-ехидно сказала жена отца.
-Я передам Ване.

-Я к нему не пойду. Зачем?-сказал Ваня,-Зачем мне к нему идти? Мама, он чужой отец. Он не был моим отцом.
Ванька помолчал и добавил:
-У меня вообще нет отцов. Эти отцы чужие, не мои. Когда я выросту и женюсь, я никогда не брошу свою жену и своих детей. Никакой чужой дядя не будет отцом моих детей.

Так и случилось в жизни Ивана. Он женился и сам растил двух сыновей. Он стал для них настоящим отцом. Таким, о котором сам мечтал в детстве. Чужие отцы не стали дедушками для детей Ивана.
Родной отец Вани скончался от пьянок. С отчимом мама развелась, когда Ваньке было шестнадцать лет, чему Иван был рад. Он не хотел видеть чужого человека рядом со своею матерью и Ксюшей. Иван удивлялся, казалось отчим любил свою дочь Ксюшу, но расставшись с мамой, он расстался и с дочерью. Ксюша очень переживала отцовское равнодушие, стремилась к отцу, но тот, женившись очередной раз, совсем отдалился от родной дочери.
Одним словом: чужие отцы.

Майдоровская Вера

[Olexara]

В коридоре больницы женщина лет 40 кричала на врача. Она подпрыгивала перед ним, махала руками, даже пыталась его ударить.
- Как Вы посмели? Кто дал Вам право? Я Вас засужу. Да ей о здоровье надо думать после операции. А Вы ей, а Вы им ... Как Вы могли? Да я Вас ... Вы, Вы...
Он молча слушал. Потом ответил.
- Вы что, действительно не понимает? Вашей дочери 18. Она имеет право на собственные решения. В конце концов, он и она имеют право на свои несколько дней счастья.
Они разговаривали посередине коридора, а я пыталась их обойти.
У врача были большие руки с длинными пальцами, и выступающими венами. Ответив женщине, он развернулся к ней спиной, и пошел. Она побежала за ним, а потом вернулась.
- Он, он... он вчера дал им справку, а сегодня они уже расписались.
- Так это же счастье, - ответила я, - Ваша дочь замуж вышла.
- Не нужен мне этот замуж, и зять такой не нужен. Да что Вы вообще понимаете? Да с кем я разговариваю?
Она исчезла.
А я пошла на свадьбу, ту самую, так получилось. Рядом с онкологической больницей.
С десяток гостей. Большой торт, фрукты, сыр. Еще что-то. Потом, на белом лимузине, подъехали молодые. Она, в белом платье и красивом пепельном парике, тонкая, почти прозрачная. На костылях. Он - в светло-сером костюме, с пустым рукавом, бледный, высокий юноша. Мы их поздравляли. Золотые кольца блестели на их пальцах. Родители жениха роняли слезы. А со стороны невесты была только бабушка и одна подруга. Молодые целовались и смеялись. Шампанское пузырилось в бокалах. Водитель лимузина нажимал на гудок...
Она умерла через 4 месяца. Он пережил ее на 3 дня...
Его мать посмотрела на два холмика и разжала руку. Два обручальных кольца блестели на ладони.
- Он умер спокойно. Позвал меня, и сказал, что ему пора к ней. Вздохнул и все.
- Соболезную - ответила я.
- Знаете, - прошептал врач, - я оперировал ее 4,5 часа. А его - 3. Шансов практически не было. Меньше сотой процента. Я задаю себе вопрос, стоило ли? Может быть я только продлил их муки?
У меня не было вопросов, и не было ответов. Я просто вспоминала белый лимузин с дурацкой куклой, обсыпанных мишурой, целующихся молодых, пузырьки шаманского.
И его слова: " они имеют право на свои несколько дней счастья".
Автор: Еленам Андрияш

[Olexara]

Коты блокадного Ленинграда

1942 год выдался для Ленинграда вдвойне трагичным. К голоду, ежедневно уносящему сотни жизней, добавилось] еще и нашествие крыс. Очевидцы вспоминают, что грызуны передвигались по городу огромными колониями. Когда они переходили дорогу, даже трамваи вынуждены были останавливаться.

Блокадница Кира Логинова вспоминала, что «…тьма крыс длинными шеренгами во главе со своими вожаками двигались по Шлиссельбургскому тракту (ныне проспекту Обуховской обороны) прямо к мельнице, где мололи муку для всего города. В крыс стреляли, их пытались давить танками, но ничего не получалось: они забирались на танки и благополучно ехали на них дальше. Это был враг организованный, умный и жестокий…»

Все виды оружия, бомбежки и огонь пожаров оказались бессильными уничтожить «пятую колонну», объедавшую умиравших от голода блокадников. Серые твари сжирали даже те крохи еды, что оставались в городе. Кроме того, из-за полчищ крыс в городе возникла угроза эпидемий. Но никакие «человеческие» методы борьбы с грызунами не помогали. А кошек — главных крысиных врагов — в городе не было уже давно. Их съели.

Немного грустного, но честного

Поначалу окружающие осуждали «кошкоедов».

«Я питаюсь по второй категории, поэтому имею право», - оправдывался осенью 1941 года один из них.

Потом оправданий уже не требовалось: обед из кошки часто был единственной возможностью сохранить жизнь.

«3 декабря 1941 года. Сегодня съели жареную кошку. Очень вкусно», - записал в своем дневнике 10-летний мальчик.

«Соседского кота мы съели всей коммунальной квартирой еще в начале блокады», - говорит Зоя Корнильева.

«В нашей семье дошло до того, что дядя требовал кота Максима на съедение чуть ли не каждый день. Мы с мамой, когда уходили из дома, запирали Максима на ключ в маленькой комнате. Жил у нас еще попугай Жак. В хорошие времена Жаконя наш пел, разговаривал. А тут с голоду весь облез и притих. Немного подсолнечных семечек, которые мы выменяли на папино ружье, скоро кончились, и Жак наш был обречен. Кот Максим тоже еле бродил - шерсть вылезала клоками, когти не убирались, перестал даже мяукать, выпрашивая еду. Однажды Макс ухитрился залезть в клетку к Жаконе. В иное время случилась бы драма. А вот что увидели мы, вернувшись домой! Птица и кот в холодной комнате спали, прижавшись друг к другу. На дядю это так подействовало, что он перестал на кота покушаться…»

«У нас был кот Васька. Любимец в семье. Зимой 41-го мама его унесла куда-то. Сказала, что в приют, мол, там его будут рыбкой кормить, мы-то не можем... Вечером мама приготовила что-то наподобие котлет. Тогда я удивилась, откуда у нас мясо? Ничего не поняла... Только потом... Получается, что благодаря Ваське мы выжили ту зиму...»

«В доме во время бомбёжки вылетели стёкла, мебель давно стопили. Мама спала на подоконнике — благо они были широкие, как лавка, — укрываясь зонтиком от дождя и ветра. Однажды кто-то, узнав, что мама беременна мною, подарил ей селёдку — ей так хотелось солёного… Дома мама положила подарок в укромный уголок, надеясь съесть после работы. Но вернувшись вечером, нашла от селёдки хвостик и жирные пятна на полу — крысы попировали. Это была трагедия, которую поймут лишь те, кто пережил блокаду» - рассказывает сотрудница храма прп. Серафима Саровского Валентина Осипова.

Кошка - значит победа

Тем не менее, некоторые горожане, несмотря на жестокий голод, пожалели своих любимцев. Весной 1942 года полуживая от голода старушка вынесла своего кота на улицу погулять. К ней подходили люди, благодарили, что она его сохранила.

Одна бывшая блокадница вспоминала, что в марте 1942 года вдруг увидела на городской улице тощую кошку. Вокруг нее стояли несколько старушек и крестились, а исхудавший, похожий на скелет милиционер следил, чтобы никто не изловил зверька.

12-летняя девочка в апреле 1942 года, проходя мимо кинотеатра «Баррикада», увидала толпу людей у окна одного из домов. Они дивились на необыкновенное зрелище: на ярко освещенном солнцем подоконнике лежала полосатая кошка с тремя котятами. «Увидев ее, я поняла, что мы выжили», - вспоминала эта женщина много лет спустя.

Мохнатый спецназ

Как только была прорвана блокада, вышло постановление за подписью председателя Ленсовета о необходимости «выписать из Ярославской области и доставить в Ленинград дымчатых кошек». Ярославцы не могли не выполнить стратегический заказ и наловили нужное количество дымчатых кошек, считавшихся тогда лучшими крысоловами.

Четыре вагона кошек прибыли в полуразрушенный город. Часть кошек была выпущена тут же на вокзале, часть была роздана жителям. Расхватывали моментально, и многим не хватило.

Л. Пантелеев записал в блокадном дневнике в январе 1944 года: «Котенок в Ленинграде стоит 500 рублей». Килограмм хлеба тогда продавался с рук за 50 рублей. Зарплата сторожа составляла 120 рублей.

- За кошку отдавали самое дорогое, что у нас было, — хлеб. Я сама оставляла понемногу от своей пайки, чтобы потом отдать этот хлеб за котенка женщине, у которой окотилась кошка, — вспоминала Зоя Корнильева.

Прибывшие в полуразрушенный город коты ценой больших потерь со своей стороны сумели отогнать крыс от продовольственных складов.

Кошки не только ловили грызунов, но и воевали. Есть легенда о рыжем коте, который прижился при стоявшей под Ленинградом зенитной батарее. Солдаты прозвали его «слухачом», так как кот точно предсказывал своим мяуканьем приближение вражеских самолетов. Причем на советские самолеты животное не реагировало. Кота даже поставили на довольствие и выделили одного рядового за ним присматривать.

Кошачья мобилизация

Еще одну «партию» котов завезли из Сибири, чтобы бороться с грызунами в подвалах Эрмитажа и других ленинградских дворцов и музеев. Интересно, что многие кошки были домашними — жители Омска, Иркутска, Тюмени сами приносили их на сборные пункты, чтобы помочь ленинградцам. Всего в Ленинград было направлено 5 тысяч котов, которые с честью справились со своей задачей - очистили город от грызунов, спасая для людей остатки съестных припасов, а самих людей — от эпидемии.

Потомки тех сибирских кошек и по сей день обитают в Эрмитаже. О них хорошо заботятся, их кормят, лечат, но главное - уважают за добросовестный труд и помощь. А несколько лет назад в музее даже был создан специальный Фонд друзей котов Эрмитажа.

Сегодня в Эрмитаже служат более полусотни котов. У каждого есть особый паспорт с фотографией. Все они успешно охраняют от грызунов музейные экспонаты. Кошек узнают в лицо, со спины и даже с хвоста все сотрудники музея.

[Olexara]

Михаил Иванович полюбил. Мужику пятьдесят, убеждённейший холостяк, а вот, поди ж ты. Ровесница Жанна Михайловна растопила его кирпидон в груди красотой и аристократической неприхотливостью.
Кажется, она с удовольствием питалась одними анекдотами, которые цитировал Михал Иваныч, когда они прогуливались в парке.
За три дня однообразного шатания баба не попросила вареную кукурузу иль сбитень с пирожком, коими вовсю торговали в осеннем парке.
Нарезает с красным носом по аллеям и хавает воздух.
Сама, так и заявила:
– Михал Иваныч, – говорит, – воздух-то какенский! Сладкий. И кукурузы не надо. – и хохочет.
И Михал Иваныч хохочет счастливый, что покупка откладывается. Точно это не кукуруза, а меховое пальто.
Мужик был на седьмом небе, что повстречал бабу кушающую воздух, а не бабки и мозг. Это был его идеал!
Такая неприхотливая и миниатюрная, что Иваныч не сомневался в практичности её содержания.
Почитай не ест, одеваться может в секции школьного платья для девочек 10-12 лет. И при этом, у неё славная, большая грудь.
Два советских будильника «Ереван» под кофтой грозили оторваться, когда она подпрыгивала за гроздьями рябины.
– Попробуйте, какая вкусная и сытная. Как кукуруза… – угощала она кавалера ягодой.
Тот покорно жевал с коровьим лицом, и соглашался.
Кажется, он решил задарма сорвать первый поцелуй.
Накинулся на спутницу на скамье под полыхающим апельсиновым клёном...
С трудом отстранив Михал Иваныча, вся раскрасневшаяся от удушья, Жанна хапнула кислороду и брякнула:
– С тобой, Михал Иваныч, только в кино целоваться. Во тьме кромешной.
Тот считал себя первоклассным мужчиной, и снисходительно пошутил:
– Чё, такой страшный?
– Страстный... – ответила та и игриво швырнула ему в лицо кленовый гербарий, сбив роговые очки и кепку.
– Богиня, а-а! – простонал влюбленный, накинул оправу и мигом составил сто двадцать шестой гербарий во славу любви.
За три дня лесопаркового романа этот последний романтик собрал и преподнёс Жанне столько листвы – уборщик с садовым пылесосом курит.
А большего ждать не приходилось. Ибо, Михал Иваныч был конкретный жлоб и эконом – умереть бы от зависти старине Плюшкину!
Лампочку в холодильнике вывернул, а на зиму вовсе его отключал. Держал провизию за окном. А чтоб не тратиться на фанеру и гвоздочки для ящика, повесил снаружи внешний блок кондёра без начинки, который припер с мусорки. Эстетично и практично.
И у этого господина была ещё уйма ухищрений по части экономии средств в быту.
– Хотя, – вздыхает Жанна, – какое нынче кино, одни драки. Вот раньше... Ах, Раба любви, Пираты двадцатого века. А сейчас, цирк, а не кино. Верно?
Иваныч верноподданнически раскрыл варежку, и… встал как вкопанный.
Закрались подозрения – его хотят раскрутить на цирк с дорогим буфетом и двумя антрактами. И с медведями-аферистами. И на великах они тебе, и жонглёры, и на турнике, а в гардеробе вещички пропадают!
А Жанна продолжает:
– Посмотришь, – говорит она. – «Притяжение», и тянет в кабак напиться. Верно?
Тут Михаил осознал, что не смотря на опцию хавать столичный смог, избранница – обычная баба. Ей хочется в кино, цирк и даже посидеть где-то хоть с баночкой газировки.
Разум подсказывал – беги, но, любовь уже попросила пристегнуться и запустила безжалостный таксометр.
Минуя лишние траты, Михаил сразу пригласил Жанну в ресторан.
Был соблазн сэкономить – пригласить даму сразу к себе, но не тот случай – Михал Иваныч задумал жениться на Жанне и мега-экономно зажить под боком доброй тётки.
На её территории, а свою площадь сдавать. У неё-то трешка, дача, и дочь давно съехала. Поэтому мелочиться было нельзя.
Собираясь на свидание, Иваныч обдумывал, как оглушить Жанну размахом.
– Какой ещё букет! – подбадривал он себя. – Нарочно опоздаю немного. Совру, стояк прорвало – не квартира, а Рыбинское водохранилище. Вот и не успел за розами. Поверит, дурёха.
Чтобы не тратиться на жратву и выпивку, покушал макарон и принял двести водочки.
– А чтоб на такси не провожать, скажу, была сводка – на районе объявился таксист маньяк, о!
Довольный собой, Иваныч накинул пиджак и прошел к комоду, где деньги.
Коснувшись купюр, он замер. Промелькнула привычная спартанская мысль: "Может, ну его нафиг?"
Но, трехкомнатные хоромы и дача, стояли в мозгу. Неохотно отсчитал баснословную сумму. Только, чтобы картинно раскрыть бумажник при расчёте, – намекнуть бабе где сила, и чувствовать себя развязней в постели.
– Что вы, Миша, какие ещё цветы, когда у вас стояк! – по-свойски отмахнулась интеллигентная женщина, взяла его под локоть, и подвинула к входу в ресторан. – Идёмте, вам необходимо выпить…
Сели. Подали меню. Цены…
Цены натянули Михал Иванычу непринужденную, но какую-то мёртвую улыбку…
Жанна пришла на выручку, говорит: – Чур, уговор, Мишель. У меня принцип, – плачу за себя сама, мы не настолько близки. Но, надеюсь, сегодня это рассосётся… – и взглянула туманно.
От таких громких коммюнике об экономическом сотрудничестве, у Михал Иваныча даже поднялось все внутри. Совладав с эмоциями, он всё же настоял разделить траты поровну.
Жанна согласилась, мило пожав плечиками, призналась:
– Я сегодня такая голодная, – слона сожру. С хоботом и ушами. Хо-хо.
"Да хоть двух слонов..." – с нежностью усмехнулся про себя Михал Иваныч на её безобидный аппетит и лёгкий нрав.
Кликнул человека и покровительственно откинулся на стуле, – наблюдая, как зайка водит пальчиком по прейскуранту.
– Что желаете закусить? – спросил официант.
– Порция оливье, рюмка водки. – бросил Иваныч.
А Жанночка отчеканила:
– Двести Хенесси ВСОП, блины с чёрной икрой, карпаччо из оленины, балычок белуги, салат с крабами и раковыми шейками, дайкири.
У Михал Иваныча вытянулось лицо. Он даже пошуровал мизинцем в туговатом ухе. Нет, не послышалось, официант слово в слово проговорил заказ и исчез.
Мигом принесли всё. Жанна закусывала и щебетала, а Иваныч перемешивал оливье и силился представить, что может стоить балык из исчезающего белого дельфина? О деликатесной белуге в силу аскетизма он не слыхал.
Было ещё каре ягненка под трюфельной подливой и вино, осетринка, тирамису, ликер.
Три дня на свежем воздухе, и Жанну Михайловну как подменили. За ушами трещит – такой аппетит, падла, нагуляла.
– Очуметь… – не верил глазам Иваныч. – Может, это глисты…?!
Не успел опомниться, как подали счёт. Михал Иваныч взглянул и по-брежневски рапортовал об успехах:
– Се-семнафцать, ты-тысясь…
Язык не слушался. Он тяжело опрокинул в рот водку, уронил руку со стопкой на колени. Глаза намокли, охватила дурная слабость.
– И недорого напополам. Верно? – улыбнулась Жанна и нырнула в сумочку, что-то мурлыча.
– Мишель! – весело говорит к@рва через мгновенье. – Я взяла не тот ридикюль. Кошелёк остался дома.
– Ну-ну… – без сил промолвил Иваныч. – Не на …не надо…
– Еще чего! – вспыхнула Жанна. – Сейчас едем ко мне, и я отдам. Никаких не надо! Человек, такси по первому разряду!
По совести, Михал Иваныч хотел сказать «не надо звиздеть». А теперь, лишь слабо махнул рукой и вытянул бумажник с баснословными двадцатью кусками.
Расплатившись последними за мотор бизнес-класса, покинул автомобиль, и пошатываясь, тронулся за Жанной. У подъезда та топнула ногой:
– Мишель! Поздравляю, – ключи от квартиры, разумеется, в сумочке, где и кошелек. А дверь я захлопнула! Вот умора! Верно? Ха-ха-ха!
Михал Иваныч по-турецки сел на асфальт, и раскачиваясь, то ли заплакал, то ли стал молиться, спрятав лицо в ладонях.
– Не переживай, Мишель. Я у подруги перекантуюсь, в соседнем подъезде, у тебя ж потоп. Завтра позвоню, сочтёмся – у меня принцип. Спасибо за чудный вечер. Поцеловала в макушку и ушла…
Больше он её не видал. Номер не отвечал. Михал Иваныч дежурил у дома с молотком за пазухой целую неделю – никого.
Его банально развели.

© Алексей Болдырев

[Olexara]

__________________________________________________ ________________

[Olexara]

__________________________________________________ ______________

[Olexara]

«Джихад»

Сторожил я будучи ПТУшником, одну стройку летом. Днём работал на ней, платили мало, ну я и пошёл сторожем.

Стройка была большой. Сторожей людей было двое. А вот третьим и, наверное, самым лучшим сторожем был огромного размера алабай по кличке Джихад. Кудлатый и нетипичного белого цвета. С обрезанными ушами. Весил больше ста кило, ел как трое таких как я. А я, поверьте, был вечно голодным ПТУшником. Наверное, это был метис. Чистопородные псы меньше.

Пёс-великан периодически творил чудеса. То, когда его забывали отпустить вечером, он рвал цепь как гнилую верёвку и сам обходил стройку, то, когда ему совсем было скучно и его никто не видел (или он думал, что его никто не видит), он спокойно перепрыгивал двухметровый бетонный забор и гулял вокруг стройки где-то час. Если его тут же не бежали возвращать.

Никогда не лаял ночью. Повизгивал, тыкался носом в бедро. А вот днём, бывало, его доводил котяра наш. Сядет перед его будкой и смотрит в глаза. Джихад не выдерживает и пару раз гавкает глубоким басом. Так что стёкла в сторожке подрагивают. Кот ретируется. Ночью кот бывало со мной и псом обходы делал. Не то, чтобы пёс с ним дружил, не замечал просто. Кроме случаев, когда тот вот таким наглым макаром перед будкой сидел и пялился.

Однажды на стройку залез вор. Джихад тихо подошёл сзади и сел. Вор обернулся и обмер. Попытался уйти, Джихад молча щериться начинает. Так и сидел час, пока мой напарник его не застал, когда обход делал. Стройка наша была заодно ещё и с достроенного конца автостоянкой. Как-то выпившие дальнобойщики рыпнулись не в мою смену на сторожа. Чего они не поделили, я уже и не помню. Помню, что неправы были дальнобои. И тут подошёл и стал со сторожем рядом Джихад. Один водила сразу в кабину полез. Второй оказался не трусом и замахнулся. Джихад прыгнул на него. И придавил за плечи лапами к забору. И постоял так дыша в лицо человеку горячим собачьим дыханием и укоризненно глядя в глаза. Потом опустился на четыре лапы. Протрезвевший водитель пошёл умываться и стирать штаны. Кроме шуток. Честно говоря, я на его месте, наверное, бы обосрался.

Джихада приучили слушаться нас. Иронично кося на меня своим карим глазом пёс с ленцой выполнял команды. Я не боюсь собак. Но этот пёс вызывал у меня уважение. И поначалу, когда я подходил к его буде и он ворчал на меня, когда я сыпал ему кашу в миску, он вызывал во мне легкий приток адреналина и дрожь в коленках.

Потом мы крепко задружились. Я вообще люблю животных. А этого пса никто не гладил. Первый раз я почесал ему за обрезанным ухом. Собака страшно удивилась и пристально уставилась на меня. Я почесал ещё. Обрубок его хвоста неуверенно дёрнулся. А потом пёс неуклюже ткнул меня носом и тихонько заскулил прося ещё. На следующий день я купил щётку для собак и вычесал его. А то он ходил в колтунах. Потом не удержался и помыл. На удивление собака не сопротивлялась. Только я дурик не знал, что собак человечьим мылом мыть нельзя. И огромный пёс стал реально похож на плюшевую игрушку чисто белого цвета. Прямая короткая шерсть закурчавилась. Собака перестала, несмотря на размер, смотреться страшно, а стала жутко няшной. С него смеялись. А меня слегка наругали. Потом директор привёз собачий шампунь. И пёс обрёл снова свой страшный вид. Только стал чище. В темноте он как будто слегка светился. Так мы и провели лето. Днём я работал не раз проходя мимо спящего в буде товарища. А вечером он, видя меня, повизгивал и тыкал носом. Я его отпускал и он шёл обходить владения.

Когда я ушёл оттуда другие сторожа говорили что пёс с месяц грустил. Потом хозяин стройки забрал этого медведя себе.

[Olexara]

Последний вагон

«Пьер!» — кричала Адель, но не слышала собственного голоса, лишь пронзительный свисток, лязг колёс и зловещее урчание поезда. Последний вагон, увозящий французских солдат во Вьетнам, мелькнул мимо перрона. Девичья фигурка в клубах дыма ринулась, как собака за уезжающим хозяином, спотыкаясь, падая, поднимаясь. Состав, вильнув змеёй, скрылся за поворотом. Адель рухнула лицом вниз, рыдая и впиваясь пальцами в землю. В ушах звенело.
Туман рассеялся. Женщина села на кровати. Снова сон, изводящий её пятнадцать лет! Звон в ушах не унимался. "Телефон!" — она смахнула остатки кошмара и сняла трубку.

-Это медсестра Адель Мишо? — услышала мужской голос.
-Да.
-Вас приглашают по поводу работы у Жака Дюваля. Через час... — голос назвал адрес сквера, затерянного в улочках Монмартра.
-Что? — трубка выпала из рук, отвечая короткими гудками.
Неделю назад она отправила резюме медсестры по объявлению «для знаменитого писателя». Надеяться было наивно. Жак Дюваль — загадочный литератор, окутанный легендами. Толпы поклонников, осаждавших книжные магазины, не знали его лица, происхождения и места жительства.

Подойдя со спины к мужской фигуре, Адель робко коснулась плеча тонкой рукой в перчатке.
— Мадам Мишо?
-Мадемуазель, — поправила она.
-Я Нгуен — врач и ассистент месье Жака, — сухо поклонился он. — Вы готовы приступить к работе прямо сейчас?
-Да, — на секунду замявшись, ответила женщина.
-Плата будет высокой, но я должен озвучить условие. Если вы переступите порог дома Дюваля, вам придётся остаться там до его смерти. Ни выходить наружу, ни звонить по телефону вы не сможете. Всё необходимое будет вам доставлено. Вас может кто-то искать?
-Нет. Дома никто не ждёт. Всё, что было важно, я потеряла пятнадцать лет назад, — грустно улыбнулась Адель.
-Странно было бы сказать "отлично", но это именно то, что надо, — собранно произнёс мужчина, — это ненадолго. Прогноз — несколько месяцев.
-А можно спросить?..
-Конечно.
-Почему Жак Дюваль выбрал именно меня?-

-Месье — оригинал. Ему понравились ваше имя и фамилия.

Старый особняк прятался в монмартрских дворах настолько мастерски, что найти его самостоятельно было почти невозможно. Когда вошли, по ковровой лестнице, навстречу радостно сбежал лохматый зенненхунд.
-Пса зовут Лаки — сказал Нгуен, придержав собаку. — Его преимущество перед людьми в том, что он никому ничего не расскажет. Кстати: прежде, чем я представлю вас хозяину, хочу предупредить о его странной внешности. Не испугаетесь?
-Постараюсь, — кивнула Адель.
-Прошу, — ассистент толкнул бронзовую массивную ручку, и дверь медленно открылась. — Месье Дюваль, к вам!

Просторная комната из-за плотных штор была в полумраке. В глубине, облокотившись на подушки, сидел мужчина и что-то медленно писал. Его профиль был испещрён мимическими морщинами от постоянной борьбы с болью. Адель застыла на пороге, от волнения теребя кружевное жабо, поправляя непослушные пряди волос.
-Подойдите, — наконец раздался слабый, но твёрдый голос.
Когда Дюваль обернулся, женщина отпрянула от неожиданности. Две трети того, что называлось лицом, было покрыто глубокими уродливыми шрамами, поверху их украшал громадный ожог, перетянувший веко, закрывший глаз и съевший большую часть носа.
-Я вам нравлюсь? — послышалось скрипучее подобие смеха. — Так для меня, в битве при Дьенбьенфу, закончились обжигающие поцелуи с осколками фугаса. Он попал в бензобак. На ухаживания с моей стороны — даже не надейтесь. Я всецело в плену миопатии. Всё, что могу, это коряво писать. Но и это скоро закончится. Однажды не смогу есть, потом — перестану дышать. И вы будете свободны.
-Зачем вы так? — только и смогла выдавить Адель.
В заточении, стекая по стеклу струями дождя, прошёл конец осени. Нгуен проводил осмотры, Адель выполняла его назначения. Поднимая Жака и усаживая в кресло, от непроизвольно возникающих объятий, она испытывала давно утерянную обволакивающую нежность.
В конце зимы пальцы Дюваля не смогли удержать ручку. «Ничего! — бодрился он. — Главное я успел дописать!»

Теперь уже Адель развлекала больного рассказами. Писатель слушал молча, иногда проваливаясь в забытьё.
-А почему, когда пропал без вести твой возлюбленный, ты осталась одна? — спросил однажды. — Ты красива, заботлива, нежна. Мало ли мужчин на свете?
-Потому что все они — не Пьер.
Весна разлилась ярким солнцем. Адель вывозила Дюваля во внутренний дворик, огороженный высоким забором. Виноградные лозы на изгороди выстреливали молодыми побегами. Щурясь на солнце, женщина мечтала, чтобы как можно дольше продлились эти, счастливые, вернувшие смысл жизни, дни.
-То, что я сейчас скажу, не мимолётная прихоть, — выдернул её из собственных мыслей Жак, — Помоги сохранить человеческое достоинство. Я не желаю превратиться в растение, со всех сторон утыканное трубками.
Внутри Адели похолодело.
-Молчи, не отвечай сразу, — едва шевеля губами, продолжал он. — Ответишь, когда сможешь. Только не затягивай слишком, ладно?
Раньше Адель считала, что в жизни уже не будет ничего страшнее момента, когда ей принесли повестку с вьетнамской войны — о пропаже без вести жениха, лейтенанта Пьера Ланжевена. Оказалось — бывает!
Всю ночь внутри неё разливалась испепеляющая лава.

На следующий день Дюваль услал Нгуена в Иври, с письмом к одному из своих издателей. Адель подошла к капельнице с поддерживающим лекарством, и шприцем ввела смертельную дозу снотворного. В это мгновение Жак, с трудом повернув голову, сказал:
-Забери Лаки. Он тебя любит. Негоже псу жить в питомнике. — Сделав ещё одно усилие, Дюваль добавил, —— Спасибо тебе!
-Спи! — преодолевая ком в горле, прошептала Адель, прижавшись к умирающему, обвила руками шею. Пульс Жака слабел. Где-то за дверями возник тихий, затем нарастающий вой пса. В унисон с ним из груди Адель вырвался стон, переростающий в крик. Вопль заглушил последние удары сердца Дюваля.
* На рассвете по улицам Парижа медленно брела женщина с собакой. Наступал новый день, но — не для неё. Адель чувствовала, что умерла вместе с Жаком.
Повестка во Дворец правосудия не испугала. Оказаться в тюрьме за убийство? — Безразлично. Жизнь утратила смысл.
Затянутая в чёрный костюм, мадемуазель Мишо в назначенное время пришла на остров Ситэ; миновав колоннаду дворца, стала ждать у дверей зала.

Выйдя с очередного судебного заседания, седовласый адвокат в мантии вручил Адели папку знакомых, заполненных корявым почерком, страниц.
-Месье Жак Дюваль передал вам права на посмертное издание его последнего романа. Все формальности соблюдены.
Дома она открыла первую страницу:
«Я глядел в окно последнего вагона, на бегущую по перрону Адель, но не слышал её голоса. Лишь лязг колёс и зловещее урчание. Поезд, увозящий меня на войну, набирал скорость. Хрупкая фигурка в клубах дыма, бегущая следом, спотыкалась, падала, поднимаясь и снова мчась следом, уменьшалась, пока не растворилась совсем".

Растерянно она опустила на колени скреплённые страницы. Из них вылетела записка, приземлившись в солнечный блик на полу:
«Mon seul*! Пятнадцать лет назад я не смог обречь тебя на уродство. Но за что свалилось счастье умереть на твоих руках?! Твой Пьер Ланжевен"

*Моя единственная (франц.).
Автор Ольга Дж

[Olexara]

Однажды заядлый курильщик с 30-летним стажем, а по совместительству моя мама, показала мне иллюстрацию, как научиться держать ритм через свою историю отказа от сигарет.
Решила она бросить курить, продержалась день, а на следующий пошла в магазин за сигаретами, как со многими из нас бывает, но разговорилась с продавщицей. А та ее обрубает:
— Не продам. Один день продержались, значит, и еще один сможете.
И это вошло в основу продвижения по пути отказа от вредной привычки. Не отказаться насовсем, а выстоять всего один день — только сегодня. На следующий день то же самое плюс постоянно подмечать, что хорошего происходит с твоим телом, если уже 3 дня не курил, 4 дня и так далее. Так шаг за шагом, чтобы уже через месяц даже не вспоминать о сигаретах.
Когда вы что-то начинаете, не стремитесь к «навсегда» и «насовсем», не делайте громких заявлений, не кидайтесь в быстрые перемены. Попробуйте сделать это сегодня.
И так каждый день, ведь на самом деле никакого другого состояния не существует — мы каждый раз просыпаемся все в том же сегодня. Это самый быстрый путь к тому, чтобы у вас получилось то, что вы задумали.
Олеся Новикова

[Olexara]

В 2002 году Лидия Фэрчайлд после развода обратилась за пособием. В Вашингтоне стандартная процедура в таком случае подразумевает прохождение теста ДНК, чтобы исключить возможность мошенничества.

Лидия и ее бывший муж Джейми (так и хочется добавить Ланнистер) добросовестно тесты сдали. А дальше начинается детектив, в который я бы не поверил, если бы увидел в кино или прочёл в книге.

Тест показал, что Лидия не мать трём своим детям. Джейми – папа, а Лидия – не мама. Женщина в интервью вспоминает это с дрожью в голосе. Мол, с таким результатом у меня могли отнять детей, каждое утро я мысленно с ними прощалась.

Через пару недель, как и ожидалось, её вызвали к прокурору. Который стал задавать странные, но логичные вопросы. Кто вы такая на самом деле? Откуда у вас эти дети? Где настоящая мать детей?

Ответов, устраивающих прокурора, у Лидии не было. Дело шло к суду. Ситуация до абсурдности странная и пугающая. Есть миллион свидетельств того, что женщина этих детей рожала, жила с ними и т.д. Но главная улика обвинения – тест ДНК.

По счастливому стечению обстоятельство Лидия в этот момент была беременна четвёртым ребёнком. По её воспоминаниям, адвокат убедил прокурора дождаться родов и сделать анализ ДНК. Поэтому в помещении, где она рожала, находился специальный представитель, то ли соцслужбы, то ли полиции, который должен был лично убедиться в том, что она родила ребёнка и именно у этого ребёнка взяты образцы ДНК.

Так и сделали. И оказалось, что этот ребенок тоже не её. Проблема мгновенно масштабировалась. Раньше это были какие-то важные, но незначительные в масштабах государства разборки, а вот теперь...

Теперь это прецедент, ставящий под сомнение все приговоры, сделанные на основании тестов ДНК. В том числе смертные казни. Представляете, чем запахло?

Нужно срочно понять – проблема с тестами или проблема с Лидией? Но ни одной внятной версии нет. Если у этой невезучей женщины нет внутри портала, из которого появляются рандомные дети, то даже как-то хз.

Но тут снова всех спас адвокат. Он выкопал аналогичный, но менее примечательный случай. Женщине из Новой Англии понадобилась трансплантация почки. Трое её детей согласились быть донорами. И двое из них оказались не её детьми.

Тут учёные кинулись анализировать и сканировать Лидию вдоль и поперёк. Оказалось, что она - химера. Представляю, как ей об этом сообщили. Сначала дети - не ваши, потом и вы - не совсем вы.

Что такое химера? Существо, в чьём организме изначально присутствуют ткани с разными геномами. Но в случае с Лидией всё оказалось ещё сложнее. ДНК её детей доказывала лишь родство с их бабушкой, матерью Лидии. Разобраться следствию удалось лишь благодаря серии анализов тканей разных частей тела. Оказалось, что кожа и волосы Лидии содержат один геном, а шейка матки – другой, соответствующий материнскому геному её детей.

Это называется – тетрагаметный химеризм. Он формируется на ранней стадии беременности, при оплодотворении двух яйцеклеток двумя сперматозоидами и формированием одного организма из двух зигот.

То есть, если проще, у Лидии могла бы быть сестра близняшка. Но почему-то не срослось. Точнее, наоборот. Срослось. Грубо говоря, яичники у Лидии от её потенциальной сестренки, которая не развилась как отдельный плод, а была поглощена на ранней стадии и стала частью организма Лидии. То есть, как бы республикой в составе федерации.

[Olexara]

Аугусто и Микаэла Одоне – родительский подвиг, который стал равен научному.

Это Аугусто и Микаэла Одоне (с сыном Лоренцо). Эти двое - максимально далекие от медицины люди.
Например, Аугусто работал экономистом в банке. Ему было уже за пятьдесят и он уже вырастил двоих детей, когда женился на Микаэле, для которой их общий сын Лоренцо стал долгожданным первенцем.
Все было прекрасно: мальчик рос добрым, активным и свободно говорил на трех языках. Однако в пять лет у него начали возникать приступы агрессии и раздражения. Они учащались и когда стали приводить к несчастным случаям (например, Лоренцо разгонялся на велосипеде и падал с него), было решено провести полное медицинское исследование. Тогда и выяснилось, что у мальчика адренолейкодистрофия (ALD) – редкая генетическая болезнь, которая передается только от матери и только сыновьям.
Тогда, в 80-е годы, эта болезнь была неизлечимой, поэтому супругам Одоне сказали, что у них есть максимум два года. А теперь давайте быть честными: эта болезнь не то чтобы была неизлечимой, а просто – очень редкой, поэтому на необходимые исследования и пробы лечения просто не выделяли ни бюджета, ни времени. Дети просто умирали. Сначала у них отказывали ноги, потом – способность говорить, слышать и видеть, потом – самостоятельно глотать слюну и дышать, а потом – они превращались в «овощ» и умирали.
Такая перспектива не устроила ни Аугусто, ни Микаэлу.
Месяцами они просиживали в библиотеках (мы помним – интернета тогда еще в нынешнем его виде не существовало) и вникали в тонкости расщепления жиров. За два года они изучили биологию, химию, физику, собрали десятки тысяч долларов, чтобы организовать медицинские форумы, связывались с химическими лабораториями, но время шло.
▒ Лоренцо уже был парализован, его родители понимали, что не смогут полностью восстановить его. Они приняли, что их усилия теперь направлены на то, чтобы помочь какому-то другому мальчику. И они сделали это. ▒
Благодаря их усилиям было изобретено лекарство «Масло Лоренцо»: если его принимать на ранних стадиях заболевания, то ребенок полностью излечивается.
Сам Лоренцо прожил не 2 года, а еще 23. К нему частично вернулись жизненно важные функции, и он даже смог общаться с помощью компьютера. А его отец, Аугусто, получил почетное звание доктора медицины за свой вклад в ее развитие (я напомню – у него не было медицинского образования и ему было за 50!).
По мотивам этой истории снят чудесный фильм со Сьюзан Сарандон и Ником Нолтом в главной роли - "Масло Лоренцо". Автор статьи Lyudmila Vorobyeva

[Olexara]

В январе 1943 года одна ленинградка, Зинаида Епифановна Карякина, слегла. Соседка по квартире зашла к ней в комнату, поглядела на нее и сказала:
— А ведь ты умираешь, Зинаида Епифановна.
— Умираю, - согласилась Карякина. - и знаешь, Аннушка, чего мне хочется, так хочется - предсмертное желание, наверное, последнее: сахарного песочку мне хочется. Даже смешно, так ужасно хочется.
Соседка постояла над Зинаидой Епифановной, подумала. Вышла и вернулась через пять минут с маленьким стаканчиком сахарного песку.
— На, Зинаида Епифановна, - сказала она. - Раз твое такое желание перед смертью - нельзя тебе отказать. Это когда нам по шестьсот граммов давали, так я сберегла. На, скушай.
Зинаида Епифановна только глазами поблагодарила соседку и медленно, с наслаждением стала есть. Съела, закрыла глаза, сказала: «Вот и полегче на душе», и уснула. Проснулась утром и… встала.
Верно, еле-еле, но ходила.
А на другой день, вечером, вдруг раздался в дверь стук.
— Кто там? - спросила Карякина.
— Свои, - сказал за дверью чужой голос. - Свои, откройте.
Она открыла. Перед ней стоял совсем незнакомый летчик с пакетом в руках.
— Возьмите, - сказал он и сунул пакет ей в руки.- Вот, возьмите, пожалуйста.
— Да что это? От кого? Вам кого надо, товарищ?
Лицо у летчика было страшное, и говорил он с трудом.
— Ну, что тут объяснять… Ну, приехал к родным, к семье, привез вот, а их уже нет никого… Они уже… они умерли! Я стучался тут в доме в разные квартиры - не отпирает никто, пусто там. Что ли, - наверное, тоже…как мои… Вот вы открыли. Возьмите. Мне не надо, я обратно на фронт.
В пакете была мука, хлеб, банка консервов. Огромное богатство свалилось в руки Зинаиды Епифановны. На неделю хватит одной, на целую неделю!.. Но подумала она: съесть это одной - нехорошо. Жалко, конечно, муки, но нехорошо есть одной, грех. Вот именно грех - по-новому, как-то впервые прозвучало для нее это почти забытое слово. И позвала она Анну Федоровну, и мальчика из другой комнаты, сироту, и еще одну старушку, ютившуюся в той же квартире, и устроили они целый пир - суп, лепешки и хлеб. Всем хватило, на один раз, правда, но порядочно на каждого. И так бодро себя все после этого ужина почувствовали.
— А ведь я не умру, - сказала Зинаида Епифановна. - Зря твой песок съела, уж ты извини, Анна Федоровна.
— Ну и живи! Живи! - сказала соседка. - Чего ты... извиняешься! Может, это мой песок тебя на ноги-то и поставил. Полезный он: сладкий.
И выжили и Зинаида Епифановна, и Анна Федоровна, и мальчик. Всю зиму делились - и все выжили...(с)

Из инета.

[Tati Tishmann]

Мур-мур-лямур


---------------------------------------------------------------------------------------

[Olexara]

Встреча престарелых выпускников была в самом разгаре, когда на пороге кафе появилась Мариночка.

Между прочим, моя первая любовь и, конечно, самая красивая девочка в классе, по совместительству.

– Фатахова, ты не меняешься! – хохотнул здоровяк Толик (теперь уже Анатолий Иваныч, зампред по судебному чему-то там) – Ну-ка покружись!

Марина, положа узкие ладони на бедра, медленно повернулась, давая возможность присутствующим рассмотреть её точеную фигуру, подчёркнутую элегантным платьем жемчужно-серого цвета.

Она и правда совсем не изменилась за 25 лет.

Единственно – её глаза – серо-синие, в оправе сеточки тонких морщинок, были серьёзными и усталыми.

Все зааплодировали и стали рассыпаться в комплиментах.

Мужчины за столом втянули животы.

Тут же Фатаховой был предложен бокал, положить салатику, прикурить сигаретку... И т.д. и т.п.

– Хороша! – сказал Потапов. – Но Василиса моя краше. Что ни говори, повезло мне с женой... Лучше Васеньки моей – не сыскать! – в его голосе звучала нескрываемая гордость.

– Сейчас сами увидите, – Потапов подмигнул однокашникам и приосанился.

Только он проговорил это, как к столику подошла женщина, на описании которой я остановлюсь подробней.

Это была рыжеволосая дама лет 45-50.
Её тонкие узловатые ноги странным образом переходили в совершенно плоский, но невероятно широкий зад.
А он, в свою очередь, в мощную спину борца сумоиста.
Отсутствие груди вполне компенсировал необъятный живот, обтянутый тонкой трикотажной кофтой в катышках.
Один глаз у дамы косил, другой зло буравил нашу дружную компанию.

– Зай, пора домой. – не здороваясь с нами, проскрипела женщина.

Голос её поразил меня до глубины души. Каждый издаваемый ею звук резал слух, причем резал чем-то тупым с рваными краями.

В голове не укладывалось, как в одном человеке может сочетаться столько всего неприятного.

Я повернул голову к Потапову и обомлел – он смотрел на ЭТО глазами, полными любви и щенячьего обожания.
– Мне пора, друзья мои! – улыбаясь, сказал Потапов. И, взяв за руку рыжего тролля, вышел из кафе.

Я наблюдал за ними из окна. Пока они шли к машине, он нежно придерживал её за локоток и поминутно целовал в пухлое плечо.

Над столом повисло гробовое молчание.

Веселье смело как рукой. Видимо все, как и я, переваривали увиденное.

– А я уже пять лет без мужика, – нарушила молчание Фатахова и заплакала.

Я же подозвал официанта и попросил водки.

[Olexara]

Upsss...
Однажды 19 августа 1990 года пятнадцать уголовников, которых перевозили на рейсе Аэрофлота SU-4076 из Нерюнгри в Якутск, угнали самолёт ТУ-154 в Пакистан.
Охранник аэропорта за деньги помог им пронести на борт обрез, за бомбу выдали кусок хозяйственного мыла. Глава угонщиков - 28-летний Владимир Евдокимов сказал соратникам: - Летим в Пакистан, это проамериканское государство, и оттуда попросим политического убежища в Америке, а там не разбираются, сразу нас на пляжи Майами отправят.
Получилось совершенно ни хрена не так.
Самолёт с 92 пассажирами членами экипажа приземлился в Ташкенте, и четверо угонщиков, охренев от развития событий, сдались властям СССР - у них были нетяжкие статьи. Остальные прибыли в Пакистан (посадку разрешили только после того, как у самолёта почти закончилось топливо), и тут зэков ждал сюрприз: оказывается, в Пакистане за терроризм и угон самолёта предусмотрена казнь через повешение. Крики, что "мы же против коммунистов!" не помогли - всех предали к суду и хором приговорили к "высшей мере". Обвиняемые впали в прострацию и истерику. Один из заключённых (Сапов) повесился в тюрьме.
Остальным заменили казнь "пожизненным", но условия в пакистанской тюряге не были праздничными: нет кондеев в 60-градусную жару, кормят объедками. Вскоре совершил самоубийство ещё один зэк - Сергей Шубенков, а его соратник Владимир Петров умер от теплового удара. Двое приняли за решёткой ислам, чтобы к ним относились лучше - но сие не помогло. Оставшиеся 8 заключённых без конца подавали отчаянные апелляции с просьбами вернуть их в СССР до конца 1991 года, объявляли голодовки и резали вены. Когда их посетил дипломат советского посольства, они сказали - "Знали бы, что тут такие жуткие условия, остались бы на нарах в Сибири".
Всех заковали в кандалы (в цепях ходили даже на прогулку), за любую провинность били палками. В жару не давали воду. В 1998 году угонщиков амнистировали. Двух украинцев власти Киева отказались принимать - они остались ещё на 2 года в тюрьме Карачи. Шестерых граждан России вернули в РФ, где они немедленно получили по 15 лет заключения за угон ТУ-154, и отправились в родимую Сибирь. "После Пакистана даже Колыма кажется раем" - заметили бандиты после экстрадиции. Отсидев, угонщик Боблов искал работу, спился и умер. Его подельник Исаков после отсидки был убит в криминальной разборке.
Короче, с пляжами Майами как-то не сложилось.
Zотов