Истории со смыслом. Из жизни, из интернета

[Olexara]

***
Воронье с дикими воплями носилось над головой.
- Это еще ничего, — прокряхтела Илона Николаевна, присаживаясь на поломанную микроволновку, — вороны это не страшно. Вот собаки! Собаки – это страшно!
Нет зверя на свалке, страшнее собаки. Это Илона Николаевна знала отлично. Если от ворон и отмахнуться можно, то собак так просто не спугнешь. Особенно, когда те голодные. А на свалке они всегда голодные. Страшные, хищные.
Да и сама Илона Николаевна сытостью похвастаться не могла.
- Было б чуть больше сил, — приговаривала она, завидев очередную стаю барбосов, — еще неизвестно, кто на кого охотился бы!
Мысли такие были больше бравадой, чем правдой, хотя… Голод иной раз так за горло брал, что самой страшно становилось.
- Вали отсюда! Попрошайка! – вот что чаще всего слышала она от сыночка Кирилла.
- Сыночек, миленький, дай мне денежек хоть на пару буханочек хлебушка! – слезно умоляла Илона Николаевна своего сына.
Детей у нее было семеро, да только с ней в деревне остался лишь Кирилл. Как с ней?
Жил он своим домом, своей семьей. Богател, толстел и жизни радовался. А мать, еще до своей свадьбы, отселил на окраину, к самому лесу, чтобы будущей невестке жизнь не портила.
А Илона Николаевна в жизни бы ни к кому с советами не полезла. Тихая она была, да жизнью утомленная.
Семеро детей, шутка ли? В декрете женщина не отдыхает, как думают многие. Это труд и старания, которым нет, и не может быть конца. А что до декретов, что после, одно слово – завод!
Так Илона Николаевна зарабатывала копейки, чтобы деточек поднимать, там и здоровье свое оставила. Станок в разнос, а ее с копеечной пенсией выпнули за ненадобностью да непригодностью.
Оставил бы ее Кирилл с собой, так она ни словечка, ни шажочка. Только бы покушать, да чтоб на голову не капало.
А вышло так, что и покушать не получалось, да на голову постоянно капало.
Домик разваливался. Крыша прохудилась, стены повело. Из щелей дуло.
Илона Николаевна их мхом затыкала, как предки древние, да ни умения, ни мастерства. Тряпки пихала.
- Сыночек! Родненький! Не хочешь денег давать, так ты мне хлебушка! Хлебушка дай! Хоть черствого! – Илона Николаевна привалилась к калитке. Не держали старые ноги, да голод грыз изнутри.
- Шагай, говорю, отсюда! – кричал Кирилл из окна.
Не вышел к матери, побрезговал.
- Перед людями не позорь! Все работали, все пенсии зарабатывали! Что ж и ты не заработала? Мы малые были, не видели, может ты вместо той работы гули гуляла!
- Да, куда ж мне гулять? Семеро детишек?
- Вали отсюда! – крикнул Кирилл зло. – Цепного спущу!
Илона Николаевна от калитки отвернулась, но оперлась о забор.
«Сейчас передохну, да домой пойду, — подумала она, тяжело дыша, — может там, где что завалялось».
Хотя знала – пусто. Подчистую подъедала, а запасов никаких.
- Илона Николаевна! – услышала она приглушенный голос невестки. – Илона Николаевна! Это Варя, не пугайтесь. Вот, — она протянула пакет и покраснела.
- Деточка моя! – по морщинистым щекам текли слезы.
- Вы простите, меня! Тут немного. Кирилл жадный, смотрит, сколько чего.
- Так может не надо, — Илона Николаевна протянула пакет обратно, — тебя чтоб не заругал.
- Все одно орать будет, — Варя опасливо покосилась в сторону дома, — а вы через пару деньков опять загляните. А может, сама к вам прибегу.
Только дома хватило храбрости заглянуть в пакет. Полбуханки хлеба, полпакета риса и полпачки масла. Кто-то скажет:
- Пф! На один зуб при хорошем аппетите!
А для Илоны Николаевны это было огромным счастьем! Три, а то и четыре дня можно протянуть.
- Это ж, можно и Дану угостить! – проговорила Илона Николаевна, пропуская рисовые зернышки сквозь узловатые пальцы.
С малых ногтей были две подружки: Илона и Дана. Когда кругом Машки, Светки да Ольки, девочкам с необычными именами пришлось держаться друг друга.
Всю жизнь они так и прожили. Вместе и старость встретили. Что одна осталась одна в доме, что вторая.
Деткам старики к месту не пришлись.
«Выживайте, как хотите!»
Что у одной пенсия копеечная, что у второй. Вот они и помогали друг дружке, если где кто что найдет, достанет, добудет.
Злословы скажут:
- В деревне же живете! Неужели земля не прокормит?
Прокормила бы, да деревня была старая. Земля истощилась за давностью лет. Удобрить бы ее, а это все одно деньги. Да и сил не осталось огороды возводить. Себя еле по свету таскаешь.
А таскать себя приходилось Илоне Николаевне, потому как единственным способом выжить стала городская свалка.
- Мы не из брезгливых, — говорила она, — плесень срежем, гниль отрежем. Кипяточком обдать, чуток проварить и живот урчать перестанет!
На свалки много еды попадает. Это Илона Николаевна опытным путем поняла. Не со всем стоило связываться. А вот сухари, макароны, крупы, мука – это можно было использовать.
- А червячки? Так их и выбросить можно, — уговаривала она себя первое время, а потом вспомнила, что азиаты и их едят. Но сама пока выбрасывала.
Чуть прибив голодные спазмы из дареных Варей богатств, как всегда, засобиралась на свалку. С утра пять машин мимо деревни туда проезжало. Привоз, так сказать.
Дорога не близкая, да и не далекая. А все одно, силы оставляли. Что та жменька риса, да Ленинградская пайка?
- Кши! – замахнулась Илона Николаевна, поднимаясь с микроволновки, на вездесущих ворон. – Кши!
Стая снялась и рванула куда-то в сторону, потому-то Илона Николаевна и услышала.
- Ох, ты ж, Господи!
То ли писк, то ли плач, да с кряхтением.
- Опять ироды котят в мешок да на помойку! Живые ж, поди. Пустить надобно!
Не раз и не два, находила она мешки с живым «мусором». Отпускала. К себе не брала, но хоть шанс давала.
- Где ж оно? – она шла на звук.
Под картонкой в пеленках с вензелями…
- Дитятко! Миленький!
Ребенок. Полгода от силы. Синий весь, колотится. Но ведь жизнь в нем крепко сидела, кто кричать еще мог.
Не думая, сняла куртку, расстелила прямо на мусоре. Вынула детеночка из мокрых пеленок и укутала в куртку, которая еще сохраняла ее тепло.
Подобрала пеленки, вензеля на них вышитые, родителей чтоб найти, поспешила в деревню.
Как молитву бормотала под нос, прижимая ребенка к себе:
- Миленький! Ты же живи! Вон сколько прожил! И еще чуток потерпи! Там тепло будет! Там люди! Помогут! Ты же только живи!
Так до опорного пункта и добрела. А как ребенка передала, так и рухнула от усталости на стул для посетителей. Ноги не шли. Все силы потратила, пока ребеночка несла.
Когда полицейские осознали, что Илона Николаевна ребенка на свалке нашла, так даже у молодых, не женатых да бездетных, краска с лиц схлынула. По долгу службы имели представление о разных зверствах, но:
- Это ж, каким изувером надо быть, чтоб ребенка так выкинуть? Да придушить и то гуманнее было бы!
Из последних сил Илона Николаевна добралась домой. Сил не осталось совершенно. Уже засыпая, проговорила:
- Сподобил Бог душу безгрешную спасти! И на том спасибо! Авось и зачтется за грехи мои тяжкие!
С вчерашних поисков пропитания добыть не случилось, потом Илона Николаевна собралась опять на свалку. Силы беречь надо. Присела на лавочку у своей калитки.
- На дорожку, стало быть.
От своего дома ковыляла Дана. Илона Николаевна вставать не спешила.
«Дойдет, парой слов перекинемся, да и потопаю» - решила она.
- Илоночка, а я же прощаться пришла, — проговорила Дана, опускаясь рядом с подружкой. – Дочка меня в дом престарелых определяет. Будет у меня трехразовое питание и чистая постель!
- А ты и радуешься? – скептически спросила Илона Николаевна.
Знать, она не знала, но предполагала, что дом престарелых это такое место, куда люди уходят ум_ир_ать. Такие, как она сама, как Дана, как тысячи и сотни тысяч, которые не нужны своим детям.
- Понятно, что не на курорт, — кивнула Дана, — но там на макушку не капает, и крысы последние сухари не воруют. Все ж теплее, чем при холодной печи сидеть, когда ни дров, ни растопки.
- Ну, так-то оно так, — кивнула Илона Николаевна.
- Да и другие старички со старушками. Словом перемолвиться, не думая, чтобы такое в рот закинуть. А может, и дочка будет наезжать.
- Ну, дай-то Бог! – сказала Илона Николаевна. – Дай-то Бог!
Возле них притормозила машина дочки Даны:
- Мать, давай в темпе! – гаркнула дочка из-за руля.
- Прощевай, моя подружка, — смахивая слезу, сказала Дана, — не поминай лихом!
- И тебе, — ответила Илона Николаевна.
А что «и тебе»? И та и другая понимали, что Дана поедет доживать денечки неведомо куда, а Илона без подружки не долго еще прокоптит небеса. Вместе оно веселее было.
Сил никуда идти не было. Да и настрой был гадким. Илона так и сидела, смотря в ту точку, где за поворотом скрылась машина Даниной дочки.
- Кое-как да как-нибудь, да с Божьей помощью, — тоскливо проговорила Илона Николаевна.
А перед глазами пролетала жизнь, частью которой была Дана. Как они отплясывали на свадьбах друг друга. Как радовались каждому рожденному ребенку. Как подменяли друг дружку, когда нужно было задержаться на работе. Как пахали вместе оба их огорода. Как копейки пересчитывали у дверей магазина, думая, чтобы бы такого сытного купить.
А сейчас этот огромный кусок жизни испарился за поворотом.
Плавая по воспоминаниям, Илона Николаевна не сразу заметила, что со стороны центра деревни, порыкивая моторами, на ее окраину едут машины.
Большие машины, грозные, страшные, черные. От редких солнечных лучей вспыхивающие яркими звездами на изгибах корпусов.
А заметила их, когда одна из машин остановилась прямо напротив нее.
- Вы Илона Николаевна? – спросила городская дама из окошка, опустив стекло.
- Я, — ответила та.
Дверь распахнулась и из машины выскочила спрашивавшая дама.
Была она в белых брюках, в сапожках на шпильках и в белоснежном манто.
Дама рухнула перед Илоной Николаевной на колени и стала целовать той грязные руки.
- Спасибо! Спасибо! – заливаясь слезами, говорила она, — Если бы не вы, я бы жить не стала! Спасибо вам, что сыночка моего спасли!
Из-за машины вышел представительный мужчина в деловом костюме:
- Спасибо вам огромное, что вы ребенка нашего спасли! Понимаете, — он начал оправдываться, — конкуренты мои берега попутали. Их сейчас порешают. Но если бы не вы…
Он сглотнул комок в горле, поднял голову выше, сдерживая слезы. Совладав с собой, сказал:
- Нам служивые рассказали о вас, ну, вы понимаете. Короче, это, в общем.
Он замялся и достал несколько купюр по пять тысяч.
- Это вам, чтобы немного продержаться. Буквально день, максимум два. Купите, что хотите. Покушайте! Это не откуп, вы не подумайте. Я не тварь мелочная! Вы мне спасли больше, чем жизнь! Там просто не успевают!
А дама рыдала, уткнувшись в колени Илоны Николаевны.
- Спасибо! Спасительница вы наша! – как заведенная продолжала повторять она.
Илона Николаевна осталась на лавочке в полнейшей растерянности. Пока она понимала, что это родители найденного ею ребенка. А еще в ладошке лежали деньги. Много денег. Очень много денег!
- Как их тратить-то? – прошептала она. – В магазине, наверное, и сдачи не будет.
Деньги спрятала в карман.
«Это ж больше, чем три мои пенсии!» - подумала она, когда прятала.
И сегодня на свалку она не пошла. Домой вернулась. Чуть-чуть поела. Что с деньгами делать, пока не решила.
- Что купить? Сколько? На сколько их хватит, если позволить себе маленький кусочек колбаски? Может не надо колбаски? Так, как-нибудь? Сахара можно купить! А еще чай! Или нет! Кофе! Конфету! Одну, но шоколадную!
Непонятно, как жить, когда умеешь только выживать.
Деньги прятала в доме. Среди ночи вставала, перепрятывала. Спала плохо. Почему-то ждала грабителей, которые обязательно должны украсть свалившееся богатство.
Ближе к полудню, когда Илона Николаевна собиралась на промысел на свалку, с улицы донесся пронзительный гудок автомобиля, а в калитку через минуту кто-то настойчиво постучал.
Илона Николаевна выглянула из дома, а с той стороны калитки стоял молодой улыбающийся парень:
- Здравствуйте, Илона Николаевна! Я водитель, меня зовут Саша. Я должен вам помочь с переездом.
- В дом престарелых? – почему-то спросила Илона Николаевна.
- Нет, конечно, — он снова улыбнулся, — мы ж не звери! Собирайте вещи, если вам что-то нужно. Памятные, фотографии, документы. Насчет всего остального, просили не беспокоиться!
У огромного многоэтажного дома Илону Николаевну встретила давешняя дама. Она сначала Илону Николаевну обняла, потом нежно взяв под руку, повела внутрь здания.
Фойе, консьерж, ковры, лифт, площадка, размером с весь дом, в котором жила Илона Николаевна, огромная железная дверь.
- Проходите, — попросила дама, — это теперь ваша квартира. Тут четыре комнаты. Ремонт свежий, но если у вас есть желание что-то поменять, скажите, оперативно все будет сделано по вашему запросу. Мебель вся новая. Если что-то тоже захотите поменять, тоже скажите.
Дама указала на стационарные телефоны по всему дому.
- Это связь с консьержем, — она подняла трубку и показала на единственную кнопку, — в любое время дня и ночи, по любому вопросу. И без стеснений. Он на зарплате и в его обязанности входит уход за вами по требованию.
Дама открыла кошелек и достала банковскую карту:
- Это вам. Денег тут достаточно, чтобы жить без мыслей о ценах.
Илона Николаевна ошеломленно молчала и плакала. Она пыталась выговорить спасибо, но горло перехватывало всхлипами.
- Илоночка Николаевна, — говорила дама, плача вместе с ней, — это меньшее, что мы можем сделать. Если бы не вы! Вы даже представить не можете, что было бы, если бы не вы!
- А можно, — Илона Николаевна проговорила шепотом, — а можно я сюда подружку заберу?
- Это ваша квартира, вы можете приглашать всех, кого пожелаете!
Через две недели Илона Николаевна при содействии консьержа, нашла и перевезла к себе Дану.
Ох, и нарыдались они. А все равно лучше жить вместе, сколько бы той жизни не было.
- А дочка твоя, — говорила Илона Николаевна, — пусть утрется! Она небось дом твой продала. Или участок. А может и то, и другое! А мы с тобой будем в хоромах жить! Помнишь, как мы мечтали?
- Ага! Пряники трескать и зефиром заедать!
- Теперь у нас и пряники есть, и зефира завались!

- Мать, я не знаю, какого ты золотого петушка ощипала, но я требую свою долю!
Через пару месяцев спокойного проживания, когда мысли о свалке начали забываться, а разваливающийся дом испаряться из памяти, явился Кирилл. Кто-то ему донес, что его мать барыней в городе проживает.
Сразу вспомнил, что он сын и имеет право на имущество матери.
- Ах, долю? – спросила Илона Николаевна, изображая испуг. – Сейчас-сейчас. Сыночек!
Она взяла трубку телефона для связи с консьержем:
- Это Илона Николаевна говорит, — произнесла она в трубку, — Сереженька, это ты? А поднимись ко мне с парой крепких ребят, тут надо имущество вынести!
- Да-да, — кивнул Кирилл, — телевизор я первым делом заберу!
А когда явился Сереженька и пару амбалов, Илона Николаевна сказала:
- Мальчики, прихватите этого козлика!
Кирилла моментально зафиксировали, выкрутив руки за спину.
Илона Николаевна подошла к сыну, погладила его по щеке:
- Долю, значит, захотел? Которая тебе от моих богатств полагается? Ты же мой ненасытный!
Потом подняла глаза на консьержа:
- Сереженька, милый мой, а донесите этого гражданина до мусорного контейнера с пищевыми отходами, закиньте его туда и крышечку на часок прикройте. Пусть он маминой доли хлебнет!
Когда Кирилла уводили, сказала вслед:
- Маме для любимого сыночка ничего не жалко!
__________________

Автор: Захаренко Виталий

[Olexara]

Моя подруга Инна невероятно готовит. Божественно, восхитительно, из кабачка и картофелины может сделать такое, такое...! А выпечка! А румяное мясо всех видов!

Так, я не об этом.

У Инны лишний вес. Прямо много лишнего веса, но она реально красивая, гладкая, как румяное яблочко, подвижная, ни одышки, ни давления. У Инны есть муж, с которым живут уже пятнадцать лет. Все пятнадцать лет, ее муж Игорь сладострастно, с огоньком ее за этот лишний вес гнобит. Очень изобретательно, с выдумкой. При друзьях. При посторонних. Выдумывает как бы ласковые прозвища - моя коровушка. Мой бегемотик. Ай, она мне на ногу наступила, у меня перелом всего Игоря.

Нахваливает знакомых фитоняшек и просто всех, кому повезло с генетикой. Мне тоже несколько раз перепадало этих сомнительных комплиментов, и я совершенно зря кидалась Инну защищать, рассказывая про обмен веществ, наследственность, метаболизм: бесполезно.

Инна всегда очень хорошо держала лицо, даже улыбалась на эти шутки. Сама подшучивал над своими формами. После рождения дочери ситуация ухудшилась, дочь унаследовала ее фигуру "яблочко", и Игорь ближе к пубертату дочки переключился на нее: ну куда ты столько жрешь, будешь как мать, посмотри на себя, неужели тебе не хочется быть красивой, а не как это бесформенное травоядное!

И тут уж Инна вдруг очнулась, поговорила с мужем раз, второй, третий о том, что так нельзя, но все, конечно же, впустую. И с год назад вдруг случился взрыв. Я не присутствовала, мне рассказали. Когда Игорь в очередной раз в компании начал упражняться в остроумии насчёт фигуры жены, она вдруг сказала: Игорь, знаешь что, заебал. #опусы Не нравится моя фигура - не держу, иди, ищи стройную, а с меня хватит.

Вызвала такси, уехала домой. Игорь продолжал ерепениться и шутить, за супругой не торопился ехать. Куда она, говорит, денется. Пошумит и остынет. Сама же понимает, что выглядит как перезрелый помидор. Даже друзья пытались ему объяснить, что он не прав, и выглядит Инна прекрасно, но, конечно же, все зря.

Дома Инны не было. И дочери тоже. Оказалось, что они забрали вещи и уехали к родителям Инны, у них дом в другом районе. В школу не очень удобно ездить, но и ладно. Вторым ударом было то, что Инна подала на развод, Игорь не мог поверить: что, неужели из-за его шуток?! Не может быть! У нее явно любовник! Хотя нет, кому такая толстая нужна...

Вы уже наверняка догадались. Любовника не было, просто Инне на самом деле надоело. Работает она на хорошей должности в одной крупной фирме, зарплата у нее очень приличная, родители помогли - и вот она, не дожидаясь раздела совместно нажитой квартиры, купила себе и дочке приличную двушку в новостройке.

После раздела имущества у Игоря получилась однушка. И машину пришлось продать, деньги поделили. Алименты ему платить ещё три года, зарплата у него маленькая, за вычетом четверти получается совсем так себе. И самое главное - рассказывает Игорь друзьям, что его бывшая, сволочь, приучила его за пятнадцать лет к вкусной еде, так он теперь вынужден питаться полуфабрикатами или ходить к маме на ужин после работы. Курица ее, говорит, снится ночами. Плов ее. Пироги! Ряды пирогов со всякими начинками! Просыпается в слезах. Бабу найти? Да нашел. Готовит какие-то помои, есть невозможно. Ну да, стройная, ну так, относительно, в нашем возрасте уже моделей нема. Молодую чего не нашел? Да чёт с молодыми не вышло, зарплата маловата, да и сам выглядит немного не как Аполлон, пузцо, лысина, одышка. Полтос всё-таки.

Самое, говорит, обидное - Инна взяла и похудела. Не сильно, но заметно, на пару размеров точно. Общие друзья передают - для себя и дочки стала готовить совсем другое, тоже вкусное, но больше овощи, они с дочкой по мясу никогда не угорали. И сладкие пироги тоже больше Игорь требовал, любил сладкое. Недавно, говорит, ее встретил в супермаркете - дар речи потерял. Подошёл, говорит ей: мол, а ты ничего такая стала, такая ты мне даже очень нравишься. Давай, говорит, так и быть, попробуем все сначала. Как это нахер? Что значит нахер?

Обиделся очень. Я, говорит, к ней со всем сердцем, а она послала. Да если бы не я, говорит, так и ходила бы коровой, неблагодарная, циничная ...женщина...)))

Эдита Тамм

[Schastyia]

Счacтливaя жизнь – этo пpocто делaть тo, что вы любите, c теми, кого вы любите, тaк, как вы любите и тaм, где вы любите. Для этoгo нужна толькo чеcтность с собoй в каждый мoмент вpемени: чтo я люблю, a что нет. И, верoятнo, смелocть следoвать зa свoим "люблю".

[Olexara]

«Я художник я так вижу».
Вот представьте. Вы пишите картину. Красивую, необычную. Пишете сами. Это ваш замысел, ваше исполнение. Представьте весь процесс, от начала и до самого конца. Подбираете холст, краски. Начинаете творить. В процессе работы над картиной, вы влюбляетесь в нее все больше и больше. Уже виден результат, причем виден он исключительно вам. Внутри все трепещет от радости, у вас полное ощущение того что вы создаете шедевр. Даже если в процессе работы что-то идет не по плану, нет желания бросить и разорвать картину. Нет, наоборот, чем больше сил вкладываешь в создание, тем больше привязываешься, тем крепче любишь. И теперь классика жанра…… Кто-то входит в мастерскую видит недописанную картину и говорит: «О, этот цвет мне не очень нравиться, поменяй вот этот зеленый на другой», «а зачем здесь вот эта линия, мне кажется, она здесь совершенно не нужна», «а почему ты рисуешь маслом, акрилом было бы намного ярче и интереснее». И вот вашу картину, ваше сокровище уже лицезреют множество людей, у каждого из них свое мнение, относительно вашего произведения. Вы пытаетесь оправдаться: «она же не дописана еще», «это же мое видение, я так себе представляю», «пишите свои произведения, и воплощайте в них свои замыслы», «что вы пристали ко мне со своими советами, я же их не спрашивал», «в конце-то концов, Я художник, я так вижу!». Но, тем не менее под натиском непрошенных советчиков, вы начинаете сомневаться, может быть я действительно делаю что-то не так, я же не профессиональный художник, а эти люди могут лучше знать как делать правильно. Начинаются метания, Вася сказал добавить зеленый мазок, добавлю зеленый, мама сказала что птички (они же рыбки, ослики и т.д.) здесь не к месту, нужно зачеркнуть. Все, вы учли все советы все пожелания и замечания. Что же получилось в итоге? Вы отходите на пару шагов назад, смотрите. «Да это не картина, мазня какая-то»- думаете вы. К чему это я, а вот к чему. Чем воспитание ребенка, отличается от создания шедевра? По сути, ничем. Вы родитель-создатель, ребенок – ваше произведение. Штришок, за штришком, мазочек за мазочком, вы создаете своих деток. Вы вкладываете в них все самое лучшее, самое ценное, что есть в вас самих. Вы стремитесь дать им все то, что имеете и даже больше. Речь идет, конечно же, о нормальных родителях, девиации здесь не рассматриваются (это совсем другая история). Пишите свою картину, так как считаете нужным. Подбирайте с любовью краски, добавляйте сюжеты, вносите штрихи. Делайте так, как считаете нужным, поскольку как правильно для вашего ребенка знаете исключительно вы. Самое главное делать это с любовью, терпением и настойчивостью и тогда все у вас получится.

[Olexara]

Вечером выползаю из кабинета хирурга с новым металлическим штырём в неидеальной конструкции бабы.
штырь в челюсти, а не что вы там подумали (а вы подумали, я вас знаю).
на выходе шнурок развязался, и я его печально шнурую вниз башкой, плечом держа лёд на лице.
вдруг откуда-то сверху - медсестра, почему-то шелестящим шепотом:
- Вам нельзя так наклоняться… и вообще никак нельзя… две недели нельзя…
думаю, ого, какая секретная информация.
такое только шептать, чтоб врагам не досталось.
- И вы сейчас улыбаетесь… - шепчет дальше, - А вот смеяться вам не надо, а то швы… две недели не смеяться…
думаю, ух ты, какой штырь чудодейственный.
наконец-то серьезным человеком стану.
- Спортом заниматься нельзя две недели, - продолжает монотонно медсестра, - Бегать, прыгать, тяжести поднимать, резко мотать головой… что вы там обычно делаете…
думаю, ого, строгач.
проще было сказать, что делать можно.
«лежать прооперированным концом кверху, нерезко моргать и молчать, всё».
две недели.
давно о таком мечтала, кстати.
- В бане париться нельзя… и в ванной горячей лежать не надо… и чай слишком горячий не пейте… всего вам доброго, будьте здоровы, не нервничайте… - дошептала медсестра.
- Спасибо, - говорю, - За заботу и информацию, до свидания, - и ползу к такси по темному переулку, пока и это не запретили.
- ДЕВУШКА!! ДЕВУШКААА!! - неожиданно громко вопит медсестра вслед.
эхо разлетается по окрестностям, вороны со зловещим карканьем срываются с деревьев, где-то ветром от вопля захлопывается форточка прямо в кота.
думаю, господи, господи,
вот и всё, вот и всё…
- ДЕВУШКААА!!!!…
па ма ги теее…
- ДЕВУШКА, Я ЗАБЫЛА!!
ПИТЬ!
МОЖНО!!…

в общем, короче.
мне всё запретили кроме пить.
прощайте.

(с) Веда Добрая

[Olexara]

ЖЕНА С ПОМОЙКИ

- Сходил бы куда-нибудь, с отцом на рыбалку съездил, что целыми днями дома валяться?
- Я не валяюсь, вчера окна помыл.
- Вижу. Я уже давно хотела тебе шторы постирать, да окна помыть, а ты сам. Это, правда, сыночек, хорошо. Но и в четырёх стенах себя закрывать не нужно. Тебе сорок пять! - мать открыла холодильник и поставила на полку контейнеры с малосольными огурцами и холодцом.
- Сорок пять! - повторил с грустью сын.
- Ещё и жениться можно, детей нарожать. Внуков хочу.
- У Жанны же есть дети.
- А я от тебя хочу внуков, а не от твоей сестры.
Мать мельком взглянула на сына и, отвернувшись, спросила:
- На могилке был?
- Да. Вчера.
- Уже пять лет, как Лены нет. Артём! Жизнь пройдёт и не заметишь! Уже седые волосы появились.
- Мам, не начинай. Мне неприятен этот разговор.
- Ты же знаешь, что я хочу тебе только хорошего. Кстати, ты вещи Лены перебрал? Нужно освободить всё, место только занимают.
- Не могу я, мам, рука не поднимается.
- Давай я, в выходные зайду и переберу. Хорошие вещи можно отдать нуждающимся, что-то и выкинуть уже надо. И тебе легче станет.
Артём кивнул в знак согласия. Мать тоже облегчённо вздохнула.
Провожая её, уже у двери, Артём приобнял мать.
За последние пять лет сын сильно похудел, появились первые седые волосы. И теперь перед матерью стоял высокий, тощий мальчишка, больше напоминающий нескладного подростка с взрослым лицом, чем мужчину.
Мать всё чаще заглядывала к сыну, приносила домашнюю еду, баловала стряпнёй и всячески оберегала. Внезапный уход жены буквально через месяц изменил сына до неузнаваемости. Некогда весёлый и энергичный мужчина, казалось, угасал день за днём.
Свой старый гардероб Артём отнёс к мусорным бакам не задумываясь, почти все вещи висели на нём, были широки, смотрелись несуразно, и только занимали место, а вот прикоснуться к вещам жены не смог. Что-то забрала сестра, но с её округлыми формами и высоким ростом выбирать было не из чего.
Наступила суббота, и мать пришла выполнить то, что и обещала. Она распахнула дверцы плательного шкафа и, уперев руки в бока, долго стояла, разглядывая содержимое. Открыла второе отделение с полками и опять задумалась.
Потом обернулась и увидела Артёма, потерянного и обречённо смотревшего на происходящее.
Сердце матери бешено заколотилось, она быстро взяла пару домашних кофт и халатов и сложила в небольшой пакет.
- Так, это отнеси к мусорным бакам, повесь на боковушку.
Мать осознанно отправила сына, чтобы разобрать вещи без него. Артём обулся и открыл входную дверь.
- Ещё молока возьми в магазине, я блинчиков испеку тебе.
Артём вышел во двор и достал пачку сигарет. Прохладный осенний воздух забрался за ворот и остановил мужчину. Артём поёжился и убрал пачку в карман. У мусорных баков он остановился и, вспомнив, что мать сказала не выбросить, а повесить пакет, так и сделал. До магазина было идти минут пять.
Возвращаясь домой, Артём остановился у подъезда, вновь достал пачку из кармана и стал искать зажигалку. Повернулся. У мусорных баков стояла женщина. Она раскрыла пакет, который оставил Артём, и принялась доставать из него вещи. Одну кофточку расправила и осмотрела.
Артёма внезапно одолел кашель, а в перерывах, когда отпускало, он стал жадно глотать воздух. Женщина же, услышав звуки позади себя, быстро свернула вещь и оглянулась, словно боясь, что её кто-то увидит, отошла от бака.
Когда Артём поднялся к себе, всё уже было сделано: в коридоре стояли пакеты и мешки. Мать улыбнулась, и забрала у сына бутылку молока.
- Я договорилась с одной женщиной, она заберёт хорошие вещи, а те, что попроще отправим в деревню, может, кому пригодятся.
Артём вновь кивнул в знак согласия.
Прошла неделя, а пакеты так и стояли в коридоре, словно не желая покидать квартиру. Артём обулся, сунул пачку сигарет в карман, и пошёл во двор. Жена не переносила запаха табака, поэтому Артём всегда подымить выходил на улицу, временами бросал, но пять лет назад вновь начал.
У подъезда было тихо и не многолюдно. Прошёл сосед с собакой из соседнего подъезда, потом старушка из квартиры этажом ниже. И стало удивительно тихо. Артём затушил окурок и бросил в урну.
Тут же краем глаза он заметил проходящую мимо женщину, а на ней кофту жены. Она не любила выбрасывать удобные вещи и придумывала для их починки оригинальные способы. Эта кофта не стала исключением. На спине, где была заметная зацепка, Лена вышила маки. На чёрном фоне маки смотрелись прекрасно.
Женщина замедлила шаг, когда проходила мимо мусорных баков. Хрупкая, тоненькая - со спины она напоминала Артёму жену. Только волосы короткие, тёмные. Артём не отводил от неё взгляда. Незнакомка сделал круг и повернула назад. Артём ждал. Посмотрел на ноги. Ножка тоже миниатюрная, как у Лены.
- Здравствуйте, - поздоровался он и перегородил ей путь.
- Здравствуйте, - ответила женщина и отвела взгляд.
- У меня вещи есть хорошие, заберите.
Лицо женщины тут же вспыхнуло красным, она хотела обойти мужчину, но он не дал.
- Вы видели меня у помойки?
- На вас кофта моей жены, - ответил Артём.
Женщина стояла и не поднимала головы, всё ещё не зная, как ей поступить.
- Квартира пятьдесят три, можете прийти с кем-нибудь, если боитесь.
Тут же стало заметно, что женщина растерялась ещё больше, но сразу ответила.
- Я вас не боюсь.
- Вот и отлично, - больше Артём ни о чём не стал спрашивать, а развернулся и пошёл к подъезду. Женщина отправилась за ним.
На пороге квартиры она встала, не зная, что ей делать.
- Вы рядом живёте? - поинтересовался Артём, раздумывая как ему отдать ей все вещи.
- Да, ... тут, в соседнем доме.
Артём взял один большой мешок и закинул на плечо, второй меньше подмышку. Идёмте, сходим два раза. Вы не волнуйтесь, я всё перенесу.
Женщина схватила небольшой пакет и отправилась за Артёмом.
- Я Марина, - улыбнулась она и открыла дверь подъезда.
- Артём, - ответил он.
В коридоре квартиры, куда привела его Марина, было темно.
- Тут лампочки нет, перегорела, - извинилась она и прошла к дальней комнате. - Я снимаю.
Артём растерялся, поставить мешки было некуда. Крохотная комната со старыми пёстрыми обоями. Раскладной диван у стены, письменный стол советских времён и один стул. В дальнем углу двустворчатый шкаф.
- Сюда, - Марина указала на место у стенки.
Артём заметил детские вещи и перед выходом из комнаты спросил:
- У вас есть дети?
- Да, дочка, устроила её в детский сад, а сама там мою пол.
- Ясно.
- Мы неделю назад сюда переехали. На прошлой квартире нас обокрали, пришлось съехать. Вот добрые люди пустили без предоплаты, тоже женщина с ребёнком.
- Понятно, - Артём посмотрел в её серые грустные глаза и сам загрустил.
Когда стали забирать мешки и пакеты во второй раз, Марина сказала.
- Спасибо скажите и жене, вы мне очень помогли!
- Жены не стало пять лет назад, болела, - спокойно ответил он.
Марина замолчала. Неприятная тишина повисла в воздухе. Вышли молча, потом всю дорогу до подъезда молчали и только у себя в квартире Марина выдавила:
- Спасибо!
- Пустяки, я всё равно бы выбросил вещи, а вам пригодятся, носите, есть почти новые. Какой размер ноги у вас?
- Тридцать шестой, - она вновь смотрела куда-то вниз, словно ей было неловко.
- Отлично. Зайдите завтра, нужно будет примерить, я приготовлю обувь. В три вас устроит?
- Да, Артём, конечно, - ответила она.
Артём ушёл, а сам всю дорогу думал: "С чего это вдруг он так поступил? Никогда не замечал за собой ничего подобного". Сначала ему показалось, что он просто заметил некоторое сходство этой женщины со своей женой. Но кроме невысокого роста и хрупкой фигуры больше ничего не напоминало ему Лену. Особенно характер. Лена была бойкая, живая и целеустремлённая. Марина же - меланхолична и рассеяна. Но вдруг захотелось сделать для этой женщины что-то простое, доброе, не требующее усилий, но полезное.
На следующий день в обед к Артёму пришла мама. Она долго ходила по коридору, отчитывая сына.
- Мог бы и позвонить, предупредить, что вещей нет. Вот как я людям в глаза смотреть буду?
- Позвони им и скажи, что вещей нет. Они загораживали мне проход целую неделю, я их... выбросил, - соврал Артём.
- Зачем? Вот зачем? Там были ещё вполне хорошие вещи! Ну да ладно. Я не сержусь. Хочешь, приготовлю что-нибудь вкусное? - спросила мать, сменив тон на ласковый.
- Нет, спасибо, - и Артём посмотрел на часы. - Мам, я скоро ухожу.
Мать согласилась, ей пора было уходить. Она долго стояла в пороге, рассказывая последние новости, и когда открыла дверь, чтобы уйти, перед ней возникла женщина. Марина. У неё в руках был противень, заботливо завёрнутый в полотенце.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте, - ответила мать и посмотрела на Артёма.
Тот в свою очередь посмотрел на мать, потом на Марину.
- Я принесла пирог, чтобы угостить вас.
Мать вновь посмотрела на сына и решила, что уходить ей ещё рано.
За кухонным столом почти десять минут висела тишина.
- А где вы с Артёмом познакомились? - сразу спросила мать, обращаясь к женщине.
- Около подъезда, напротив помойки, - ответил Артём сам, а потом добавил. - У Марины есть дочь, их обокрали, поэтому они будут жить у меня... сегодня переезжают.
Марина и мать одновременно раскрыли рты, услышав такую новость. Впрочем, для Артёма то, что он только что сказал - тоже было не совсем продуманным шагом.
- Жена с помойки? - переспросила мать.
- Да, - ответил Артём.
Мать всё ждала хоть какого-то объяснения, но сын молчал, молчала и Марина, уткнувшись в кружку с чаем.
И вновь тишина повисла над столом.
- Мам, ты домой? - спросил Артём.
- Да-да, - засобиралась мать в надежде, что в коридоре ей удастся разузнать ещё хоть какие-нибудь подробности. Но Артём молчал.
- Мам, этой женщине нужна помощь, я и помогу, что тут такого.
- Да ничего сынок. Главное, чтобы она была порядочной.
Мать ушла. Марина тут же засобиралась домой.
- Я, надеюсь, с переездом ты придумал, это шутка?
- А почему нет? - спросил он.
- Мать давит на тебя, чтобы ты женился на второй раз? - сразу догадалась Марина.
- Угадала. Но... мне тут ещё... мне просто захотелось тебе помочь.
- Спасибо, я сама, - Марина открыла входную дверь. - Спасибо, Артём тебе за всё.
Всю следующую неделю Артём ходил сам не свой. Вроде бы и не произошло ничего плохого, но стойкое чувство вины не покидало его. И Артём решил извиниться.
В ближайшем цветочном магазине он выбрал прекрасный букет цветов, потом зашёл в супермаркет и купил фруктов, сладостей. Перед дверью квартиры, в которой жила Марина, Артём долго стоял и не решался позвонить, всё обдумывал, что скажет.
- Нет её, выгнала я квартирантку свою, - услышал Артём за спиной голос.
Женщина лет пятидесяти подошла к квартире и стала открывать входную дверь.
- Как выгнали?
- А так, Людка за два месяца не заплатила. Вот и выгнала. И ухажёров слишком много ходило, нечего порожек топтать.
- Марину? Вы не путаете?
- А. Ты к Маринке. Я уж думала к Людке. Тогда проходи, она вернётся скоро, в магазине она.
Артём прошёл. В коридоре всё так же было темно.
- А у вас табуретка имеется в доме?
Женщина посмотрела на Артёма и, ничего не ответив, принесла из кухни табуретку.
- Я вот, лампочку принёс, - и показав коробочку, Артём встал на табуретку.
- Ишь, хозяйственный. В первый раз ко мне домой мужчина приходит и по собственной инициативе лампочку меняет. Чай будешь?
- Буду, - согласился Артём и поставил на стол пакет с продуктами.
Женщина выглянула в окно на кухне, открыла форточку и закричала:
- Де-воч-ки, до-мой, пить чай.
Через несколько минут двери распахнулись и на кухню влетели две девочки. Одной было лет пять, вторая была намного старше и крупнее - явно дочь хозяйки квартиры.
- Угощайтесь, - Артём достал сладости из пакета.
Девочки похватали немного со стола и убежали.
- А спасибо? - прокричала женщина им вслед.
- Спасибо, дяденька! - ответили хором девочки.
- Скажите, сколько Марина вам должна за комнату?
- А что это тебя так интересует?
- Хочу оплатить.
- Не из налоговой?
- Нет, - улыбнулся Артём.
- Пять всего, я же понимаю, что у неё денег нет. И дочь.
- Держите, - Артём положил на стол пятитысячную купюру.
- Понравилась тебе Маринка?
Артём пожал плечами.
- Я её толком не знаю, но обидел при своей матери, неудобно мне.
- Это что же ты такое сделал, что за квартиру заплатил?
- Сказал, что она будет жить у меня и познакомились мы у помойки.
Хозяйка рассмеялась. Громко, заливисто.
- Вот это ты даёшь! Прямо с места в карьер.
- Хорошая Маринка баба, настоящая. И жена такая же будет. Муж её лупил почём зря, она и сбежала от него. А теперь скитается вот уже год. Если несерьёзно к ней, то забери деньги и иди, пусть она сама живёт, ей ещё оклематься от старого мужика надо, а не новые отношения заводить.
Артём кивнул.
- Я всё понимаю. У меня жены не стало пять лет назад. Я тоже до этого момента на серьёзные отношения и не рассчитывал, на других женщин не смотрел, а тут что-то как привело к ней.
- А-а-а-а, ну тогда ладно. Ухаживай, я не против.
Скоро и Марина вернулась из магазина.
- Галина Сергеевна, девочки дома? Я им сок купила.
- Гуляют, Марин, ты проходи, к тебе тут гости. А я пойду с девчонками посижу, воздухом подышу.
Испуганная Марина прошла на кухню.
- Артём, - выдохнула она.
- Привет, это тебе, - он протянул ей цветы.
- Красивые, спасибо. Я хотел извиниться за то, что было при последней нашей встрече.
- Прощаю, - улыбнулась она.
- Отлично. Я тут ещё принёс, девочки прибегали..., - Артём смущенно показал на стол.
- Ты садись, садись, пей чай, я сейчас.
Марина вернулась, переодевшись в голубое платье, которое ей невероятно шло. Набрала в вазу воды и поставила в неё букет.
- Пахнут изумительно.
- Ага, - поддержал разговор Артём. - Я хочу тебя пригласить завтра на свидание.
- На настоящее? - спросила Марина.
- Да, - ответил он.
- Тогда встречаемся у помойки в восемь.
Артём с недоумением посмотрел на Марину.
- Мне там удобнее, я с работы пойду.
Артём улыбнулся в ответ.
- Завтра в восемь у помойки.
#опусыирассказы
Автор:
Сысойкина Наталья

[Schastyia]

Вчеpa в спортзале наблюдала за пятилетним мальчиком. Пока мама занималась фитнесом, он сидел у основания шведской стенки почти без движения. Малыш возил по воздуху воображаемый корабль и еле слышнo отдавал команды штурману:
– Лево руля! Прямо по курсу aкулы!
Он был счастлив.
В перерывах между подходами к тренажёрам, мама с нескрываемым раздражением дёргала сына:
– Пойди на велодорожку! Попробуй поприседать с мячиком! Возьми скакалку!
Малыш кивал, но сидел на месте. Женщина заводилась.
Я вспомнила второй курс факультета психологии. Мы сочиняли «Заповеди воспитателя».
Усади холерика вырезать ножницами – приготовь зелёнку.
Крикни на меланхолика – наживи себе врага.
Заставь сангвиника заполнить прописи – посмотри на его слёзы.
Отправь флегматика на «весёлые старты» – хоть поржёшь.
Темперамент – это навсегда. Малыш не «копается вам назло» – у него просто другой ритм жизни. Мы или принимаем это – или мучаемся. Раздражаемся, злимся, сатанеем.
Моя мама часто вспоминает, каким «золотым ребёнком» я была.
– Дашь тебе шкатулку с пуговицами, и полтора часа можно заниматься любыми делами!
Своих пуговиц я не помню. Но мама уверяет, что я сортировала их по цвету и форме, по структуре и количеству дырочек. Строила пирамидки и выкладывала геометрические фигуры. Я была счастлива.
Когда моей дочери исполнилось два года, я (предвосхищая полуторачасовой отпуск) с удовольствием вручила ей семейную реликвию – символ материнского спокойствия – шкатулку с пуговицами. И что? Содержимое мгновенно полетело на пол. Красиво, с грохотом, по всей квартире. Дочь была счастлива.
Скажу честно, мне было непросто принять этот фейерверк. Но со временем я поняла совершенно очевидную вещь, которая до сих пор помогает нам избегать конфликтов.
У каждого – своя шкатулка с пуговицами.
Анна Грин

[Olexara]

Каждое утро Марии Никитичны начиналось одинаково. Ровно в шесть утра она вставала с постели и шла на кухню. Выпивала стакан воды с лимоном ( когда- то в журнале вычитала, что это полезно для организма), распахивала окно в любое время года и включала на всю громкость старенькое радио. Всегда станцию Маяк. Старенькая двухэтажная хрущевка начинала дрожать и скрипеть от этих громких звуков. Соседи просыпались и начинали гомонить, что - то типа, когда закончится этот беспредел.

Вот и в это воскресенье все было, как обычно. Никитична включила радио, распахнула окно, взяла свою трость и поковыляла на лавочку под своим окном. Присела, достала папиросы и с удовольствием затянулась. С балкона второго этажа высунулась заспанная Маргарита Петровна. Склочная баба 60+ лет.

-Никитична! Ну сколько можно? В воскресенье хотя бы мы можем поспать вволю? - брызгая слюной завопила она.
-И тебе доброе утро! - улыбаясь ответила Никитична.
-Когда все это кончится? - пробубнила себе под нос Петровна и скрылась в квартире.
-Здорово, Никитична! - это дворничиха подошла.
-Здоровей видали, Макаровна, - ответила старуха. - Ты метешь? Вот и мети. Я в твоей компании не нуждаюсь.
-Ох, и злющая ты, Никитична! Чего ж ты ядом брызжешь с утра? Смотри, какое утро хорошее! - беззлобно ответила дворничиха. - Ты бы радио приглушила. Уши вянут.
-Иди себе, работай. Мне нормально. Глуховата я, - отмахнулась Никитична.
Из соседского окна выглянул Михалыч, бывший шахтер, а ныне пенсионер под шестьдесят.
-Доброе утро, Никитична! Уже воюешь? - спросил он, подавляя зевок.
-А вам бы все дрыхнуть, - буркнула в ответ Никитична.- Все утро проспите. А ведь кто рано встает, тому...-
-Тот к обеду уже устал, - продолжил Михалыч. - Пойду, пожалуй, чайник поставлю.

Никитична сидела на лавочке, курила , наблюдала за тем, как просыпается дом и щурилась на солнце подслеповатыми глазами.
-Как же хорошо жить! - думала она. - И как мало этой жизни осталось. Скоро уже встречусь я со своими родными. Увижу наконец Петеньку своего и сыночка Мишеньку.

Мужа и сына схоронила Никитична давно. Было ей уже 82 годочка. Но радовалась она каждому наступившему дню, как молодая девчонка. И благодарила Бога за свою такую длинную жизнь! Одиночество, конечно, давило и угнетало, но Никитична смирилась и с ним. Что Бог дает, все к лучшему! Соседи привыкли к ее вредному характеру и если и ругались, то без злобы, а так, для порядка.

После завтрака пошла Никитична, как обычно, погулять в парк. С каждым днем прогулки давались все труднее. Ноги отказывались ходить. Но она упрямо толкала свое дряхлое тело вперед, опираясь о трость. Подойдя к лавочке, на которой она всегда отдыхала, Никитична увидела, что место занято. Там сидела девушка с коляской. На лавке лежала еще и большая сумка.

-Доброе утро, красавица! Вообще - то это мое место, - пробурчала Никитична.
-Извините, - пролепетала молодайка. - Мы сейчас уйдем.
-А ну, сидеть! - Никитична надела очки. Рассмотрела юную особу. Батюшки! Да у нее не лицо, а сплошной синяк! - Рассказывай. Что случилось? Муженек побил? Как звать -то тебя?
-Оксана, - всхлипывая ответила девушка. В коляске заплакал малыш.
-Так. Бери сумку и пошли - ка ко мне. Чего на улице сидеть, - Никитична решительно покатила коляску вперед. Оксана, подхватив сумку, пошла за старухой.

Через час они пили чай у Никитичны на кухне. Малыш спал на диванчике. А Оксана рассказывала, что убежала от мужа. Что устала терпеть его пьянки и побои. Что боится за сыночка Мишеньку. Что идти ей некуда, так как осиротела она пять лет назад. Долго они разговаривали. И Никитична оттаивала сердцем и благодарила Бога за эту встречу.

-Спасибо, Господи! - повторяла она, едва шамкая беззубым ртом.

В понедельник утром Маргарита Петровна проснулась от будильника, который был заведен на семь утра. В доме стояла непривычная тишина. Вышла на балкон. Никитичны на лавочке не было. В окне первого этажа торчал Михалыч. Возле подъезда шаркала метлой Макаровна.

-Где Никитична? - вопрос прозвучал одновременно.
-Может что - то случилось? - несмело предположила Петровна. - Надо сходить, постучать.

Вдруг окно под балконом распахнулось, и Никитична, высунувшись в него, зашипела грозным голосом :

-Я вам щас постучу! Ишь чего удумали! Не дождетесь! И вообще. Ну - ка, цыц все! У меня ребенок спит! -

Соседи замерли с открытыми ртами; а Никитична закрыла окно, поставила чайник на плиту, зашла в комнату, поправила Мишеньке одеяльце, укрыла Оксану покрывалом и, счастливо улыбаясь, начала строить планы на дальнейшую жизнь. Ведь она у нее еще вся впереди!

Старуха плакала тихими, светлыми слезами. Слезинки, путаясь в сетке морщинок, капали в кружку с чаем, принося облегчение и даря надежду.

-Надо, пожалуй, курить бросить, - решила Мария Никитична.

Не Княжна Тараканова

[Olexara]

Чуть от голода не умерла

Да, мало кто поверит, что есть люди, которые от голода умирают, вот только Ирина Викторовна пенсию получает, но о еде совсем не думала.
Прибежала баба Валя к молоденькой Анюте, к фельдшеру, отдышаться не может, с трудом проговаривает:
-Померла, соседка моя, кажись, неживая лежит на кровати!
Аня не стала задавать лишних вопросов, закрыв свой кабинет, побежала к Ирине Викторовне.
Когда-то Ирина Викторовна была уважаемым человеком, учительницей работала, очень строгая, не только дети, но и их родители боялись и уважали её одновременно.
Давно уже учительница на пенсию вышла, мужа и дочку в один год схоронила, совсем одна осталась.
Выйдет иногда на лавочке с соседками посидеть, рассказывает, что дочка её порядок в доме наводит, белье постирала, пирогов напекла. Молча выслушивают соседки выдумки учительницы, да, что говорить, некоторые и про живых детей, которые нос не кажут, придумывают, что деньги им высылают, начальниками работают, так заняты, даже родителей навестить некогда. Видимо, старики порой и сами верят в то, что придумали.
Соседи после трагедии стали помогать Ирине Викторовне, знали они, что в доме у учительницы шаром покати, того гляди с голоду умрёт.
Каждый день она на кладбище бегает, сама худенькая, сгорбилась совсем от пережитого горя и недоедания, а всё туда же.
И пенсию свою тратит на мужа и дочку, памятники поставила, оградку заказала, венки и цветы на последние копейки покупает, в город на автобусе съездит, вернётся и напрямую к родным бежит. Даже еду, которую соседи приносят и то умудряется отнести.
Баба Валя к себе домой иногда затащит, скажет, что не может есть одна, кусок в горло не лезет, тогда Ирина Викторовна поест немного, хотя стесняется, говорит, что дома целый холодильник продуктов, что она не голодна.
Аня почти год в посёлке работает, старушки гурьбой на приём заходят, в основном, пожалуются на здоровье, давление попросят измерить и домой шагают. Подбодрит их фельдшер, скажет, что со здоровьем нет у пациентов проблем, жить долго будут, а бабушкам это и нужно услышать, они сразу лучше себя чувствуют, некоторые домой идут, песни поют, с новыми силами домашними делами занимаются.
Ирина Викторовна никогда не приходила, некогда ей о своём здоровье думать, ради кого жить теперь?
Прибежала Анюта, пульс проверила-жива, глаза девушки засверкали от радости, не зря спешила, спасёт старушку, пусть поживёт ещё.
Пришла в себя учительница, долго смотрела на Аню, крепко сжав руку своей спасительницы, пыталась что-то сказать, только сил не было.
Баба Валя тоже бежала, хотелось первой новости узнать, она ведь думала, что всё, пора у знакомых деньги собирать, в последний путь учительницу провожать, а нет жива, ну и хорошо, жалко человека.
Аня покормила Ирину Викторовна, сказала, что после работы обязательно зайдёт, хорошо, что живёт недалеко.
Вечером девушка купила продукты, видела, что нет ничего у учительницы, хорошо, что баба Валя суп принесла, да чай сладкий.
Вечером пациентка чувствовала себя лучше, уже и говорить могла, всё причитала, что ей ничего не нужно, а сама с удовольствием поужинала с Аней, всё дочкой её называла, расспрашивала, как у неё дела на работе, что вечером делать собирается, допоздна Аня пробыла с Ириной Викторовной, посуду помыла, немного на кухне прибралась, домой без сил пошла.
Ирина Викторовна ожила, в доме порядок наводить начала, клумбы в порядок привела, даже картошку отварила, будто знала, что Анюта забежит.
Фельдшер зашла узнать о здоровье, стала ругать Ирину Викторовну, что та целый день делами занимается, хотя в душе радовалась, пусть лучше по дому хлопочет, чем на кладбище бежит.
Пообедали вместе, Анюта пообещала вечером заглянуть.
Старушка впервые в магазине в долг попросила, продавец и рада, неужели учительница голодать перестала, пусть берёт всё, что нужно.
Теперь Ирина Викторовна редко на кладбище ходит, дома очень много забот, для Анюты нужно что-нибудь повкуснее приготовить, помыть всё, разве можно, чтобы Анюта пришла, а в доме бардак, даже с соседками не всегда удаётся поговорить.
Анюта в детском доме выросла, ей очень приятно заботу почувствовать, она даже жить перебралась к Ирине Викторовне, дом большой, вдвоём жить веселее.

[Schastyia]

- Сёмочка! Я ,таки, вас не узнал. А и де ваша мама? Вы , всегда, так очаровательно смотритесь удвох. Особенно вы. С левой стороны..на пол- шага сзади....держась рукой за мамино платье. Вы шо, заблудились?
- Добрый день, Сигизмунд Аркадиевич. Я не заблудился. Спасибо. Мама сказала, шо... пора.
- Боже мой! Так вы ,таки, умудрились ... вырасти? Успехов вам.
- Сигизмунд Аркадиевич, а вы не могли бы мне уделить минут пять вашего драгоценного времени?
- Шо вы! Для юноши, делающего первые шаги в самостоятельную жизнь, я готов на всё.
- Ой, спасибо. Вот мама мне дала список продуктов....
- Там сильно сложно?
- Нет. Как раз с продуктами я управился. И список в аптеку.
- А шо фармацевт не разбирает почерк вашей мамы?
- Та нет. Тут я тоже аккуратно всё повычеркивал. Есть другой момент. Я иду на свидание. К Фаиночке.
- Божечки, какое шикарное имя!
- Да, мне тоже нравится.
- К Левинзон?
- Да! Откуда вы узнали?
- Молодой человек, я в таком возрасте ,шо знаю всех юных леди в округе.
- Извините.
- У вас вопрос из какой области? Из флористической?
- Нет. Я уже заходил в цветочный бутик. Там сегодня Юлия Михайловна. Мама с ней созвонилась. С посмотрел свЭжий ассортимент, приценился. У меня вопрос другой.
- Я уже в шокЕ от вашей подготовки.
- Фаиночка написала..
- А шо и она дала вам список?
- Конечно.
- Значит отношения вышли в серьёзную фазу. И шо там?
- Там написано ..." Свечи", три штуки.
- Как интересно. И шо?
- Так я маме только что в аптеке купил свечи... извините....для ... ммм.... улучшения состояния организма.
- Сёмочка, вы в который раз идёте к Фаиночке на свидание?
- Уже в четвёртый.
- Значит так, я думаю...с высоты своих знаний, хотя женщины такие создания, что думаешь, шо ты их знаешь, а оказывается " фиг вам", шо вам ,таки нужны свечи для романтического ужина. В тайны женского организма на четвертом свидании вас ,явно, не допустят.
- Ох, спасибо. А то я уже хотел маме звонить. Спасибо.
- Идите, юноша. Я счастлив за вас и спокоен. Маме привет.
М. Гарник 2024

[Olexara]

Удивительное доказательство гендерного неравенства наблюдаю я в эти дни. Никаких научных экспериментов не надо. Наблюдаю, не сходя с дивана.
У меня дома, если вы не в курсе, помимо собак живут мыши. Десять штук. Шесть — женского пола, четыре — мужского. Отличные прям мыши, высшего сорта, цвета маленьких коровок, белые с серыми пятнами. Разве что молоко не все дают.
Ну, сначала завели двух. На кой чёрт, спросите вы? Отвечаю: в нормальном доме должно что-нибудь строиться, ремонтироваться и вообще шуршать, иначе это не дом, а хуже одиночной камеры. Поскольку ничего из вышеперечисленного я не умею — поэтому и мыши (ну, а кто ещё?)
Первые два зверя (больше и не планировалось) были привезены в дом из обычного зоомагазина. Продавщица уверяла, что оба — женского пола (так и просили). Но недаром наша страна - в числе лидеров по дефициту квалифицированных кадров. Спустя несколько недель выяснилось, что продавщица ошиблась. Выяснилось, собственно, благодаря тому, что у одной из мышей резко пополнел живот, а гнездо, которая она начала строить из подручных материалов, по размерам выходило на целую роту.
В общем, вместо двух получилось десять.
Во избежание дальнейшей экспансии было принято нелёгкое решение семью разделить. В фашистском порядке, без референдума. Четверо мужиков переехали в отдельный мышариум.
Тут и началось самое интересное (за чем наблюдаю до сих пор).
В мужском доме моментально образовался дикий срач. Кругом мусор, носки разбросаны, вонь, все срут там, где едят. Просто царствие говнища. Мало того, отец стал пи%дить детей. Занял практически весь дом, оставив троим отпрыскам малюсенький уголок, где те, прижавшись друг к другу, днями и ночами молились о скорой кончине предка. Молча молились, боясь даже пискнуть. Пришлось выцыганить у знакомых ещё один мышариум и детей отсадить. Ну, стало два царствия говнища. Да ещё среди отсаженных тут же образовался новый тиран, который, забыв о совместном нелёгком прошлом, стал херачить братьев похлеще отца (всё прям как у людей, а?).
В женском же доме — мир и покой. Спят все вместе, всё чистенько, еда сложена в одном углу, туалет находится в противоположном, регулярные влажные уборки, мама по ночам детям шерстяные носочки вяжет, чтобы не мёрзли. Сердце, ей богу, не нарадуются.
Я и раньше подозревал, что женщины лучше мужчин. Теперь имею на руках почти научное подтверждение.
Правы бабы. Все — козлы.

[Schastyia]

- Софа, я конечно извиняюсь, но и де вы взяли такую.... сороконожку?
- Сима, завидуйте молча.
- Вы считаете, шо я завидую? Мине вас искренне жаль.
- Жалейте молча .
- Я молча не умею. Шо делать если с мИня прёт.
- МИне на ваше " прёт" тьфу три раза.
- Софа, майте бога в животе. Я ж умру, если не узнаю.
- Ойц, приехал в гости троюродный .... хрен знает кто.
- Шо совсем незнакомый?
- Здрасте. Почему незнакомый? Знакомый. Просто по родственным коленам можно заблудиться.
- Холостой?
- А вам зачем?
- У мИня есть на выданье ....ммм... пятиюродная, та в общем не важно...шикарная девочка.
- Ой ну не знаю.
- Та глядя на эту верОвку сохнущих носков и я, теперь, не знаю. Шо он все свои носки привёз к вам стирать? Или это приданное?
- Ай, у мальчика проблема.
- Так он ещё и мальчик.....проблемный. На фига он нужОн моей девочке?
- Слушать будете?
- А як же! Шо я тут ,возле вас ,проста так ходЮ.
- У рЭбенка мёрзнут ноги!
- Сколько мальчику годиков?
- 36.
- И шо , я так понимаю, шо он спит один?
- Ну...почти.
- А с кем?
- С грелкой. И в носках.
- Даааа.... Задача с тремя неизвестными. Шо делать и на фига оно мИне надо?
- Зато он их сам стирает!
- Та вы шо! Это ж другое дело. Надо знакомить. Однозначно.
М. Гарник 2024

[Olexara]

__________________________________________________ ________________________

[Olexara]

МЕНЬШЕ ЗНАЕШЬ

— Как у вас тут хорошо, — Карина крепко обняла подругу Валю, — Ваш пример заразителен. Уже думаю о том, чтобы и самой дачу прикупить. Будет куда сбегать из шумного города.

Валя засмеялась и обняла Карину в ответ.

— Да, мне тоже нравится тут отдыхать. У нас соседи — одни пенсионеры. Они тихие, добрые. И постоянно раздают полезные советы. Помогли нам разобраться с фруктовыми деревьями. Посетовали, конечно, что мы картошку не садим. Но мы дачу купили для отдыха, а не для работы.

— Вот и я того же мнения. Дача – это свободная от труда зона, — Карина рассмеялась.

— Именно. Поэтому, хоть сейчас только начало осени, я предлагаю Новый год отметить тут. Пожарим шашлыки, нарядим елку на улице, покатаемся с горки. Соседи говорят, что снега тут предостаточно зимой.

Карина удивленно посмотрела на подругу.

— А ты не с семьей тут будешь? У тебя же трое братьев и сестер, родители, племянники.

Валя хмыкнула.

– А они и не знают, что мы с Даней купили дачу.
– Как так? – удивилась Карина.
Валентина задумалась, а потом ответила:
– Просто мы решили, что тут не место для чужих желаний и советов. Вот и все, – плечи девушки немного поникли.
– Насела родня? – Карина погладила подругу по спине.
– Карина, ты просто не видела все представление. Мы же давненько дачу хотели прикупить. И около года назад нам попался хороший вариант в другом поселке, севернее немного.
– И? – спросила Карина.
– Мама и сестра увязались со мной смотреть дом. И как только мы прибыли, то они стразу стали строить планы на мою дачу. Мама сообщила, что вот тут они разобьют грядки, вот тут будет кабачок, а там картошка. Сестра тоже не отставала. Она сказала, что летом тут будет хорошо всем детям. Можно бассейн поставить, чтобы они плескались. А родители в это время отдохнут.
Карина потрясенно уставилась на Валю.
– Если им так нужна была дача, почему они все не скинулись и не купили себе одну?
– Потому что платить должна была я. А они просто бы пользовались домом и участком. Вечером я поговорила с Даней. Сказала, что дачу мы купим так, чтобы никто из семьи не знал. Он согласился, и вот мы тут, – Валя улыбнулась.
– И вы за полгода не проговорились?
– Нет, я умею хранить тайны. Правда, мама продолжает донимать, что пора купить уже дачу, а то им отдыхать негде, – рассмеялась Валентина.
– Ну ты и Штирлиц. Я бы не смогла, – Карина посмотрела на линию горизонта.
– Я тоже так думала сначала. Но привыкаешь. Когда родственники донимают нас на семейных посиделках, то мы с Даней переглядываемся и улыбаемся. Ведь только мы знаем, что есть место, где никто из них нас не найдет. Это наша крепость. А родные… Ну, меньше знают, лучше спят.
Смех подруг еще долго звенел над участком.

Автор: Сергей Ярославский.

[Olexara]

Вы думаете, что этот мир держится на трех слонах? У вас устаревшие данные. Этот мир держится на бабуленьках.
Даже не спорьте сейчас. Тшш.
Вот вы едете в автобусе, например. Где бабуленька? Вон она. Впереди всегда есть бабуленька, даже несколько.
В разноцветных беретках, как грибочки.
Вы в поликлинике?
Там ваще их портал.
В магазине? Вон она, подозрительно смотрит на пакет молока. В конце концов, у пакета сдают нервы и он пищит:
– Чесслова, ещё утром мычало!
– Ой, ну я не знааааю.
Бабуленьки – это такие изюмистые молекулы почт, ЖЭУ, аптек и прочих учреждений. Это тёплые пуховые столпы этой Вселенной. Её защита.
Пока в мире есть хоть одна бабулька, всё будет хорошо.
Рикошетом отскочут все кометы и метеориты, злые нехорошие инопланетяне cдoxнут от запаха оладушек, все чёрные дырочки космоса будут бережно и красиво заштопаны.
– Баааб, ну так модно щаз!
– Модно ему, ишь. Зато теперь не поддувает.
Берегите бабуленек, и тогда они нам свяжут длинную-предлинную субботу с воскресеньем, а понедельник распустят.
Когда вырасту, обязательно стану бабуленькой, надену чунечки и буду шаркать по Млечному пути. Шур-шур, шур-шур.
Платочком стеклышки в телескопах учёным протирать. Пущай смотрят, может найдут Его наконец.

Зоя Арефьева